Энн Риверс Сиддонс - Королевский дуб
— Что-то неважно ты себя чувствуешь, а, Скретч? — часто спрашивал Том, проницательно глядя на старика.
— Да нет, хорошо, — обычно отвечал Скретч. — Это уж больно вкусно, но я кое-что дома съел, когда уходил.
Но, когда, завидев его, Хилари вскакивала с места и подбегала к старику, он выпрямлялся, расправлял плечи и протягивал Дуни к девочке так естественно, будто он был молодым отцом, встречающим свою маленькую дочку. Хил бросалась в его объятия, а иногда он поднимал и кружил ее.
Хилари влюбилась в Скретча каждым дюймом своего молодого существа и вновь обретенного сердца. И теперь, чаще чем с Томом, она отправлялась в болота со стариком-чернокожим. Они уходили почти каждый вечер в холодных, все более длинных сумерках и по крайней мере раз в неделю проводили целый день в лесах, взяв с собой ланч, который я готовила для них. Хилари брала также с собой лук и свирель. Вначале я чувствовала некоторые опасения: во-первых, чему мог научить мою дочь старый чернокожий, бродя по своим заколдованным лесам; и во-вторых, я боялась за физическое состояние Скретча. Но вскоре Том успокоил меня относительно первого вопроса, а сама Хилари — относительно второго.
— Я говорил со Скретчем прежде, чем он стал брать с собой Хил, — объяснил мне Том. — Я сказал ему, что он не должен учить ее ничему, кроме знания леса и умения вести себя в нем. Ничему из наших — других — занятий. Он заверил меня, что все в порядке. Он даже сомневался, смогли ли бы мы научить ее многому из наших ритуалов. Но я знаю, он не скажет ей об этом ни слова.
Хилари часто возвращалась домой такой усталой, что сон смаривал ее раньше, чем она заканчивала делать домашние задания.
— Мама, я думаю, Скретч мог бы ходить целый день и у него даже не участилось бы дыхание, — однажды сказала мне дочка по возвращении из лесов. — Может, он и выглядит так, будто чувствует себя плохо, но в лесу мне кажется, что ему столько же лет, сколько и Тому.
— Скретч, ты не думаешь, что ходишь слишком далеко и слишком быстро для Хил? — спросила я однажды вечером, когда он привел, поддерживая руной, вконец измученную девочку.
— По мне, так она выглядит очень бодрой, мисс Диана, — ответил старик. Я не могла заставить его опускать слово „мисс". — Не беспокойтесь нисколько насчет мисс Хилари. Не сделаю я ничего, что могло бы навредить этому ребенку.
Хилари действительно выглядела хорошо, просто чудесно. Девочка немного подросла, а бледная худоба рук и ног превратилась в гибкие мускулы. Ее кожа слегка позолотилась от раннего весеннего солнца, волосы блестели от здоровья и казались иссиня-черными, а глаза ее переполнились радостью от сознания, что она теперь является центром Вселенной. Подобного взгляда я не видела у нее никогда, даже в лучшие дни жизни в Атланте. Я понимала, что первый раз за всю ее молодую жизнь моя дочка не боялась ничего и никого в окружающем ее мире.
— То, что Хил нашла Скретча, было одним из величайших событий в ее жизни, — поделилась я с Томом воскресным утром в конце февраля, наблюдая, как девочка и старик растаяли на опушке леса точно так, как это делал Том: вначале они были там, а затем просто исчезли. — Думаю, это потому, что он как бы заменил ей деда. Нет никакого сомнения, что в тебе она видит отца. Деда она никогда не знала: отец Криса был больше похож на главного администратора, чем на родственника, а мой отец умер задолго до ее рождения. Он любил бы Хилари. Его пристрастие к выпивке не повлияло бы на чувства.
— Не знаю, что случилось со Скретчем, — ответил Том. — У него бессчетное количество внуков, и, насколько мне известно, они надоедают ему так, что он удирает в леса на целые дни. А Хилари, без сомнения, задела какую-то струну в его душе. Я благодарю Бога за это. Как бы я ни любил девчонку, все же еще больше я люблю иметь возможность делать и другие вещи.
— Какие, например?
Том провел меня к меховому покрывалу, разложенному перед огнем камина, расстегивая на ходу мою юбку.
— Например, это.
— Да? А еще что?
— Это.
— Да, конечно, это. И потом, может быть, даже?..
— Может быть, даже… это, это и это.
— Ах вот что! О да, это — больше всего. Да, именно это.
— Господи Боже, сколько шума от такой маленькой женщины, как ты, — проговорил Том, когда значительно позже, в полдень, мы лежали на солнце, слегка потея от жара умирающего огня намина. — Какие-нибудь путешествующие яппи на шоссе, возможно, слышали тебя и вызвали полицию по телефону из автомобиля. И Гарольд Тербиди прибудет сюда, чтобы выяснить, что здесь происходит, а затем возвратится и расскажет всему городу. И что потом будут говорить о тебе в клубах, моя гордая лисочка?
— Как раз то, что они уже говорят, — отозвалась я спокойно, уткнувшись в милую соленость между плечом и горлом Тома. Пульс его только теперь начал успокаиваться. — Что я приезжаю сюда, имею тебя в лесах и вою, как привидение. Не знаю насчет привидения, но наверняка они не думают, что я занимаюсь здесь сбором цветов для своего гербария, можешь в этом быть уверен.
— Ты так думаешь, или ты это знаешь?
— И то и другое. Я имею в виду, если они считают, что мы здесь, о Господи, практикуемся в черной магии, не нужно слишком напрягать воображение, чтобы добавить к этому сожительство „а натюрель". Кроме того, Тиш сообщила мне, что уже ходят сплетни. А ты полагал, что этого не будет?
— Я знал, что так будет. Вопрос в характере сплетен. Они настолько гадкие, что задевают тебя?
Я знала, что он имел в виду: заурядные ли это пересуды или серная кислота типа той, что применяет Пэт.
— Нет, пока не задевают, — ответила я. Так оно и было. Тиш однажды сказала мне:
— Я слышала в косметическом салоне, что ты, я цитирую: „позволяешь своему ребенку бегать, как дикарь, по лесам со старым негром, со старым гомиком и со старым пьяницей, а сама в это время занимаешься Бог знает чем с Томом Дэбни". Общий вывод склонялся к тому, что старый негр даже хуже, чем гомик, пьяница и Том Дэбни вместе взятые. Я заявила, что тогда все в порядке, потому что Скретча представили в голубом свете.
Я рассмеялась до слез.
— Я должна буду рассказать об этом Тому. Он мне заявил на днях о своей уверенности в том, что древние кельты раскрашивали себя голубой краской. Они это называли „вайда".[91] Скретч мог бы выглядеть очень интересным мужчиной, прямо как кельт.
Тиш тоже усмехнулась, но затем посерьезнела.
— Мне бы очень хотелось, чтобы ты была поосторожней. Ты можешь потерять больше, чем репутацию, о которой нисколько не беспокоишься.
— А что именно? Ты имеешь в виду мою работу? — скептически осведомилась я. — Ради Бога, Тиш, декан — один из той группы „подлецов", с которыми я кручусь. Кто в наши дни беспокоится о том, где я провожу время?
