Кэндес Бушнелл - Стервы большого города
Нико внезапно почувствовала себя, как мужчина в магазине женского белья.
— Я хотела бы купить мужу галстук.
Она должна чаще это делать — каждую неделю покупать Сеймуру какую-нибудь мелочь, он заслужил это.
— Какой-то определенный цвет? Или особый случай? — спросил продавец.
— Это для кинопремьеры…
— Значит, ваш муж в кинобизнесе?
— Нет, — ответила Нико. — Моя подруга… это ее премьера.
— Следовательно, вы гости.
— Да.
— Есть ли какой-то определенный цвет?..
— Не знаю.
«Зеленый, — подумала Нико. — Но нет, зеленый считается несчастливым цветом. Желтый? Никогда. У Сеймура желтый ассоциируется с Уолл-стрит восьмидесятых годов».
— Как насчет розового? — спросил продавец. — Розовый сейчас очень популярен у мужчин.
Сеймур в розовом галстуке? Нет, это уж слишком.
— Только не розовый, — решительно произнесла Нико.
— Серебристый, — предложил продавец. — Он прекрасно подходит для любого случая. Ставит завершающую точку в костюме. Идеален для особых случаев.
Нико кивнула:
— Пусть будет серебряный.
— Пройдемте сюда…
Она пошла за продавцом в глубь магазина. По обе стороны стояли примерочные платформы — своими трехстворчатыми зеркалами они напоминали поставленные вертикально гробы без днищ. На стуле, рядом с таким «гробом», сидела молодая женщина, в которой Нико узнала свою служащую. Женщина работала в отделе рекламы в одном из ее журналов. Светлые волосы были собраны в хвост, внешность еще не сформировалась, как это часто случается у женщин лет тридцати: кажется, словно они до конца не поняли, кто они и где их место в мире.
— Здравствуйте. — Нико вежливо кивнула. Она не собиралась вступать с молодой женщиной в разговор, но лицо той выразило изумление, страх и такое смущение, будто ее застигли за незаконным деянием. В ужасе она перевела взгляд с Нико на мужчину, стоявшего на одной из примерочных платформ. Нико узнала в нем Майка Харнесса.
Майк делал вид, что занят с портным, но наверняка заметил ее в зеркале. Майк! Нико не раз размышляла о том, что с ним стало. Она слышала, что он уезжал в Англию. Пройти мимо, притворившись, что не видит его, как это делает Майк, и тем самым избавить их обоих от ненужной неловкости? Но Нико колебалась слишком долго. Майк поднял взгляд и увидел ее в зеркале. Вероятно, он любопытствовал, как она поступит, и прикидывал, что сказать. Но быть может, Майк уже придумал что-то заранее, зная, что когда-нибудь они встретятся.
— Здравствуй, Майк, — сказала Нико.
Она не протянула руки — вряд ли он пожмет ее.
— Так-так. — Майк смотрел на нее с высоты платформы. — Нико О'Нилли.
— Рада видеть тебя, Майк. — Она коротко кивнула и отвернулась.
Она правильно поступила. Поздоровалась, ни во что не ввязываясь. Но когда Нико начала рассматривать серебристые галстуки, в магазине словно повисла грозовая туча. Нико не могла сосредоточиться. «Я извинюсь перед ним», — решила она.
Нико обернулась. Майк сидел, завязывая шнурки, как будто стремился побыстрее покинуть магазин.
— Майк, — проговорила она, — я сожалею о том, что случилось.
Майк поднял взгляд, удивленный и все еще злой.
— Никогда не надо извиняться перед врагами, Нико, — покровительственно заметил он. — Я полагал, уж тебе-то это известно.
— Разве мы враги, Майк? Нам незачем быть врагами.
— Потому что я больше не представляю для тебя угрозы? В таком случае верно, мы не враги.
Нико улыбнулась немного печально. Майк никогда не изменится, никогда не преодолеет своего эгоизма.
— Надеюсь, у тебя все хорошо, Майк. — Нико повернулась, чтобы уйти. Майк встал.
— Что ж, пожалуй, кое за что я должен поблагодарить тебя, — вдруг сказал он. — Мы с Наталией собираемся пожениться. — Майк указал на молодую женщину, которая улыбнулась Нико, словно не зная, чью сторону ей следует принять. — Ты должна знать Наталию. Она работает на тебя. Сейчас, — добавил Майк.
— Конечно, — ответила Нико. — Поздравляю.
— Я сказал ей, что если она хочет продвинуться, то должна действовать в твоем духе, — продолжал Майк, взяв пальто.
Эти слова были явно задуманы как оскорбление, но Нико решила не реагировать.
— Очень мило, — ответила она, якобы польщенная.
— В любом случае, — сказал Майк, надевая пальто, — полагаю, что действительно должен поблагодарить тебя. Ты открыла мне глаза на то, что в жизни важно. Вы, женщины, постоянно об этом твердите: важны отношения, а не карьера. Карьера — это дерьмо. Карьера — для негодяев. Когда я думаю о том, как я наступал себе на горло… от чего отказывался, чтобы доставить удовольствие Виктору Мэтрику… — Посмотрев на Наталию, Майк жестом собственника взял ее за руку. — Правильно, малышка?
— Думаю, да, — прошептала Наталия, переводя взгляд с Майка на Нико. — Но мне кажется, что можно попытаться совместить то и другое, — осмелилась вымолвить она, не желая обидеть ни одного из своих боссов.
— Что ж, еще раз поздравляю, — сказала Нико. Она посмотрела им вслед. Бедная девушка идет замуж за Майка. У него такой тяжелый характер. Надо присмотреться к этой Наталии. Если она толковая, нужно ей помочь. Этот ребенок, связавший жизнь с Майком, заслуживает подарка.
— Завернуть и переслать вам? — спросил продавец, держа блестящую коричневую коробочку со свернутым серебристым галстуком.
— Да, — снова ощутив вкус к жизни, сказала Нико. — Будьте любезны.
Умеют же люди устроить себе веселую жизнь, думала Нико.
В семь часов автомобиль попал в плотный поток транспорта. Многие желали свернуть с Седьмой авеню на Пятьдесят пятую улицу, к Театру Зигфелда, на премьерный показ фильма Венди. Казалось, и от других автомобилей исходит напряжение — их пассажиры жаждут завершить день посещением кинопремьеры, нарядиться, найти машину, а затем очутиться в толпе перед театром (сдерживаемой с двух сторон полицейским заграждением) в надежде увидеть настоящую кинозвезду (неужели люди помнят до конца своих дней момент, когда они увидели Дженни Кейдайн наяву?). Тут же суетились фотографы и девушки из пиар-служб со своими списками: они пытались разобраться, кто тут важное лицо, а кто — нет…
Машина остановилась на маленьком пятачке перед театром, и Нико быстро выбралась наружу. Нагнув голову, она протиснулась сквозь толпу и скользнула в боковую дверь, избежав прохода по красному ковру. За последние полгода она все больше и больше осознавала, что совсем не хочет быть публичным человеком. Ей это не нужно. Генеральный директор и президент «Вернер пабликейшнз» должен быть слегка таинственной личностью, которая редко появляется на страницах газет. В любом случае это вечер Венди. Снимки Нико фотографам не нужны.
