Сюзан Саллиз - Дочери Луны
– Да. Отлично знаю. – Питер и представления об этом не имел, но, уж конечно, он меньше всего желал, чтобы Чарльз Ковак водил его по домику Мэг. Питер воображал Ковака таким, каким он представал на обложках своих книг: громадным, древним, не признающим условностей, только и дожидающимся, чтобы что-то случилось и можно было прибрать к рукам Мэг.
– Тогда… ну тогда все о'кей. – Теперь голос Ковака прозвучал неуверенно. Он еще раз прочистил горло и произнес: – Если я смогу что-то сделать – как-то помочь, – позвоните мне?
– Спасибо. – И превосходно. Иными словами, если сам Питер не позвонит, больше никаких контактов не будет. Да, это-то и чудесно.
Питер кое-как запихал в сумку свои вещи и, скомкав несколько салфеток, оттер ими испачканный пол. Эту мысль послали ему небеса; то, что дом пустовал, было предопределено свыше. Он начнет работать там, где работала Мэг, будет спать там, где спала она. Он был взбудоражен до дрожи, когда оплачивал гостиничный счет и ловил такси.
Как и было условлено, Чарльз оставил ключи от дома в Килбурне у секретарши, сам же задержался в кладовой на лестничной площадке одной из многочисленных лестниц, ведущих в офис. В двери было что-то вроде глазка, как раз на высоте роста Чарльза. Чувствуя всю глупость своего положения, Чарльз упрямо продолжал сидеть в засаде и ухитрился три секунды лицезреть Питера, поднимавшегося по ступенькам, и еще три секунды, когда он шел вниз.
Потом Чарльз присел на груду картона и уставился на грязный пол между своими ботинками одиннадцатого размера. Мэг как-то назвала Питера «истинным художником», и Чарльз успел понять почему. Тонкое, опушенное бородой лицо, длинные пальцы могли принадлежать кому угодно, но от самой фигуры Сноу исходила такая энергия, которая свидетельствовала о внутреннем его горении. За шесть секунд наблюдения Чарльз сумел почувствовать, что этот человек буквально горит желанием достичь своей цели. Но Чарльз и сам был «истинным художником», чтобы узнать эту энергию.
Было и еще нечто, замеченное Чарльзом. Чарльз с такой силой смежил глаза, словно пытаясь вытравить из глаз увиденное. Но это не помогло. Малышка Эми, с ее неописуемыми коричневато-мышиными волосиками и ее почти карими глазами, была, без сомнения, дочерью Питера Сноу.
Чарльз положил голову на скрещенные руки.
Остаток пасхальных каникул Питер работал как одержимый. Он окончил свой двойной портрет Мэг-Миранды. И наконец, удовлетворенный, что ему удалось ухватить суть обеих, он занялся другими картинами.
Купание в бухте Ланна – он назвал эту картину «Головастик»; женская фигура, стоящая у двери рыбного погреба; женщина развешивает одежду для проветривания; женщина задумчиво вглядывается в окно… Шесть картин были полностью завершены к моменту окончания срока его пребывания в Лондоне. Он был истощен. Позвонил Миранде:
– Любимая, я работал как одержимый, совсем забыл связаться с вами. Простишь?
– Питер, не болтай ерунды. Я сама такая. Точно такая же. Послушай, ну как ты там?
– Отлично. Я работал, даже как-то иначе, чем обычно, так мне кажется. А ты как?
Миранда засмеялась.
– А я работала как раз как обычно, как раньше! Любовь моя, это было чудесно. Я чувствую себя такой… воскресшей!
Он ответил:
– И слава Богу. У тебя и голос ликующий. – Но он чувствовал себя совсем иначе, словно он умер. – А как там дети?
– В конце недели Мэг привезет их домой. Так что в понедельник они будут готовы отправиться в школу.
– Ты хочешь сказать – она привезет их в Лондон?
– Нет. В Кихол, дорогой мой! Она привезет их сюда.
– Не обязательно. Я сам могу поехать в аэропорт и принять их с рук на руки.
– Ну, на самом-то деле она сказала, что побудет здесь – правда, всего несколько дней. Я же не знала, что ты тоже вернешься домой, и я попросила ее, не сможет ли она… Дело в том, Питер, что кое-что произошло. «Третейский судья» гастролирует в Плимуте. В «Плейхаузе» будем давать «Сон в летнюю ночь». Олли предложила мне роль Паутинки. Питер, это же фактическая возможность оказаться в деле. Я не могла отказаться. Представь, как был бы доволен Брет…
– Дорогая, Брет умер! – Но Питер не мог не рассмеяться. Было так необыкновенно слышать прежнюю Миранду. Словно груз свалился у него с плеч. Если она сможет быть счастливой и независимой, это означает, что он мог бы… возможно, предпринять что-нибудь лично для себя. Поговорить с Мэг?..
– Но не для «Третейского судьи»! – Она тоже рассмеялась, зная, что ему приятно слышать ее такой. – Любимый, но это же невероятно, что Олли предложила мне такую возможность! Она всегда была как-то настроена против меня. Это значит… это значит, что она приняла меня, и даже больше! Она действительно хочет меня!
– Господи, да, конечно же, она хочет тебя – ты же Миранда Пэтч! – Он вдруг задумался. – Дорогая моя, можно мне приехать и посмотреть! Я хочу нарисовать тебя в твоей новой роли Паутинки.
– Ах, Питер… – Голос ее стал мягким, наполнился прежним желанием. – Ах, милый, ведь нам было хорошо вместе, правда?
Он сжал телефонную трубку и сжал мышцы на лице, почувствовав подступившие слезы.
– Да, любовь моя. Все вернется, ты же знаешь.
– Возможно. Но не со мной, Питер.
– Глупости, Миранда. Не говори так. – Он судорожно сглотнул. – В любом случае можешь передоговориться с Мэг. Завтра я уже буду дома.
– Я не могу передоговориться с ней. Она уже покинула Артемию. Но твоя помощь понадобится ей здесь, так что не задерживайся.
Он замер, глядя сквозь стекла на припарковывающиеся машины. Он почувствовал, как замерла и Миранда. Она хотела, чтобы он поговорил с Мэг. Она освобождала ему дорогу. Так, как она делала и прежде.
Она спросила:
– Так ты приедешь? Он осторожно вздохнул:
– Дорогая, как ты и говорила, Чарльз Ковак настоящий европейский муж.
Помолчав, Миранда возбужденно заговорила:
– Питер, поверь тому, что я тебе говорила: замужество Мэг это всего лишь брак по расчету.
Он заставил выдавить из себя смешок.
– Не думаю, что об этом осведомился Ковак. Я не рассказал тебе. Я на две недели арендовал домик Мэг. С ним я не встречался – он оставил ключи у секретарши. Но голос у него звучал так… обладающе.
Но она весело продолжала:
– Ах, я знаю. Я тоже это почувствовала. Но как только ты увидишь Мэг, ты гут же поймешь, в чем дело.
– Миранда… Я не знаю…
Но она перебила счастливым, беззаботным голосом:
– Ну ладно, увидишь, как пойдет дело. Но пусть тебя не беспокоит всемогущий Ковак!
Он медленно опустил на рычаг трубку и чуть не десять минут просидел не двигаясь.
Мэг, должно быть, уже сегодня вечером окажется в доме на Рыбной улице. Этот дом… «Рыбный домик». Место, где ей и надо жить. И он может отправиться туда на вполне законных основаниях и быть с нею.
