Патриция Хилсбург - Изгнание из Эдема. Книга 2
Голос фокусника был довольно высоким, хрипловатым, но с примесью металла. Он выжидал, вглядываясь в темноту зала.
— Это я, — произнес в наступившей тишине молодой человек, красивый, в белой рубашке, с переброшенным через плечо пиджаком. Его черные жесткие и курчавые волосы были зачесаны кверху и стояли ежиком, что несколько его безобразило и придавало его виду что-то туземное. — Это я свистнул, мистер Джиарджо. Вообще-то, стоило сперва поздороваться с вами, но я как-то забыл об этом.
Смех в зале возобновился. Парень явно за словом в карман не лез. К тому же, урок вежливости с этим фокусником явно удался.
— Браво, — ответил мистер Джиарджо. — Ты мне нравишься. Поверишь ли, но я тебя давно приметил. Я смотрел из-за кулис и остановил свой выбор на тебе. Ты свистнул не из-за того, что так захотелось тебе, это я заставил тебя свистеть.
Парень изумленно вскинул брови.
— Ну что ж, проходи на сцену. Мы с тобой поговорим.
Парень с переброшенным через плечо пиджаком поднялся на авансцену.
— Он мне не верит. А ну-ка, ответь мне, ты часто свистишь в залах?
Парень задумался.
— Вообще-то, нет.
— Ну вот, значит, это я заставил тебя свистнуть. У меня особая симпатия к таким людям как ты. Они могут мне пригодиться. Сразу было видно, что ты — подходящий экземпляр.
При слове «экземпляр» парень затравленно посмотрел на фокусника, но тот, не обратив на это внимания, продолжал дальше:
— Ты делаешь, что хочешь, да?
— Конечно, — улыбнулся парень.
— Нет, я говорю не о том, что ты делаешь с другими людьми, например, с девушками.
В зале вновь прозвучал хохот. Деннис глянул на Терезу. Та слегка улыбалась, но улыбка эта была немного сдержанная.
— Нет, я имею в виду другое. Ты всегда делаешь с самим собой то, что хочется тебе, или тебе уже случалось не делать того, что хочется, или даже делать то, чего совсем не хочется? То, против чего ты восстаешь. Послушай, а ведь, должно быть, иногда приятно и весело отказаться от роли такого супермена, берущего на себя слишком много: и хотение, и делание, и, наконец, ввести разделение труда. Я буду хотеть, а ты — делать.
Парень отпрянул от фокусника, но тут же сдержался.
— А у вас, мистер Джиарджо, ничего из этого не получится, я слишком упрям.
— А вот давай посмотрим.
Фокусник вытянул к нему руки и громко выкрикнул:
— Вот, к примеру, не хочешь ли ты показать собравшейся здесь публике язык? Весь язык, до самого корня.
— Нет, — враждебно отрезал парень. — Не хочу. Это доказывало бы, что я дурно воспитан.
Вновь зазвучал смех, но уже какой-то сдержанный. Фокусник явно успел заинтриговать зал.
— Это ничего не доказывало бы, — отметил мистер Джиарджо. — Потому, что ты сделаешь это помимо твоего хотения. Пусть ты хорошо воспитан, но сейчас, прежде, чем я досчитаю до трех, ты повернешься к публике и высунешь язык, да еще такой длинный, какого у себя и не предполагал. Такой длинный и противный.
Парень поглядел в зал, как бы ища поддержки, но его друзья и подруги, усевшиеся возле самой сцены, лишь весело смеялись и подзадоривали его:
— Не слушай этого фокусника! Ты же хорошо воспитан. Докажи ему, что сильнее его.
Мистер Джиарджо посмотрел на парня. Пронзительные глаза его, казалось, еще глубже ушли в орбиты.
— Вуаля, — проговорил он и громко щелкнул пальцами.
Парень внезапно повернулся к публике и высунул такой напряженный и длинный язык, что не оставалось сомнения — длиннее этого ему уже не высунуть. Затем, с ничего не выражающим лицом, он вновь повернулся к фокуснику.
— Это я! — поддразнил его мистер Джиарджо, подмигивая и кивая на парня. — Ну что, убедился?
Он подошел к парню, сделал несколько пассов руками перед его лицом, и тот словно бы очнулся. Его дружки весело хохотали, одна из девушек упала грудью на стол и прямо-таки билась в истерике. Ему все аплодировали и свистели.
— Ну что, — сказал ему мистер Джиарджо. — Я тебя проучил. Будешь теперь знать, как учить меня вежливости. Можешь возвращаться на свое место.
— А если я не уйду отсюда? — довольно враждебно сказал парень.
— Ну, что ж… — фокусник выставил перед ним свои руки. — Я могу приказать тебе сделать это и еще что-нибудь другое, что тебе не хочется делать.
Парень испуганно отшатнулся и прямо-таки сбежал по ступенькам со сцены. Он уселся за свой столик, нервно налил в стакан бренди и выпил одним махом.
Тереза наклонилась к Деннису и прошептала:
— Ты не знаешь, почему он такой злой, этот мистер Джиарджо?
— Не знаю, — пожал плечами Деннис.
— А я догадываюсь, — зашептала Тереза. — Он же горбун, и просто издевается над красивым парнем. Ему приятно унизить кого-нибудь стройного и красивого. Давай уйдем отсюда. Я не хочу здесь оставаться.
— Неужели тебе не весело? — изумился Деннис. — По-моему, вполне безобидная шутка. В конце концов, ведь он же не заставил делать того парня что-нибудь непристойное.
— А высунутый язык? — удивилась Тереза.
— По-моему, ничего плохого в этом нет.
— Но только, Деннис, не думай, что я испугалась, мне просто неприятно.
— А ты, если этот фокусник позовет тебя на сцену, просто не ходи, — предложил Деннис.
— Нет, я боюсь, что он выискивает жертвы в этом зале и просто чувствую, что свой выбор он остановил на нас.
Деннис повернулся к сцене и снова встретился с пронзительным взглядом глубоко посаженных маленьких глазок фокусника.
Фокусник трижды щелкнул пальцами. И вдруг Деннис заметил, каким отстраненным стало лицо Терезы. Она подалась вперед. Деннис хотел схватить ее за руку, но та, зло вырвавшись, встала и пошла к сцене.
— Идите, идите сюда, мэм, — говорил фокусник. — Я очень рад, что вы сами решили подняться на сцену.
Деннис вскочил, и слова замерли у него на устах. Он чувствовал, что не может сказать ни слова.
— Тереза, — внезапно для самого себя все-таки выкрикнул Деннис и тут же понял, что это фокусник заставил его вскрикнуть, окликнуть девушку по имени, словно бы затем, чтобы тот бросил на чашу весов и себя, и свои права на нее, а на другой чаше весов лежало бы умение фокусника.
Тереза вздрогнула всем телом и повернула к Деннису свое бледное лицо.
— Тереза! — вновь воскликнул Деннис, чувствуя, что ноги его прирастают к полу.
Тереза вновь повернулась к фокуснику и, глядя на него восхищенными слезящимися глазами, двинулась к сцене. Она как сомнамбула с неестественно неподвижными, какими-то скованными плечами, шеей, слегка выставив вперед тонкие руки, шла, словно не отрывая ног от пола, скользила между столиками навстречу приманивающему ее обольстителю-горбуну.
