Анна Стриковская - Неправильная женщина
Интонация была полувопросительная. Я подтвердила распоряжение старика и поблагодарила парня.
Он поставил все на маленький столик, потом откуда-то достал и водрузил в центр подноса бутылку коньяка. Очень своевременно! Надерусь с горя по первое число, все равно больше мне делать нечего.
— Мсье Бертло просил передать, что зайдет за распоряжениями через полтора часа.
— Спасибо, Вы можете идти.
Я закрыла за парнем дверь и снова ее заперла. Мало ли что. Вдруг Егоров захочет полюбоваться на дело рук своих. Такого удовольствия я ему не доставлю. Обойдется без триумфа!!! Бертло будет через полтора часа? Отлично. Пока будем есть и пить. Я налила себе коньяк и ухватила тартинку с фуа гра.
Бертло пришел, как обещал, ровно через полтора часа. Постучался, вежливо сказал из-за двери:
— Мадам, я пришел с Вами поговорить, как Вы просили.
Я к тому времени уговорила полбутылки. Помогло мне это, как мертвому банки. Пьяной я не стала, но было мне на редкость плохо. Но теперь не потому, что меня оставил любимый, а просто физически нехорошо: я плохо переношу алкоголь, отравление наступает задолго до опьянения. Именно этого я и хотела: чтобы физические муки оттеснили на задний план душевные страдания.
Нетвердым шагом добралась я до двери, открыла ее, впустила Бертло и плюхнулась обратно на кровать.
— Мадам, Вы напились. Я этого опасался.
— Зачем тогда Вы прислали мне коньяк? Если Вы хотите что-нибудь мне сказать, говорите, я нормально соображаю. А вот действовать нормально пока не могу, для этого придется ждать утра.
Тут я глупо захихикала.
— Мадам, я знаю, что произошло. Уверен, это недоразумение, и все разъяснится. Вопрос в том, что Вам делать сейчас. Не считаете ли Вы, что для Вас лучше всего было бы покинуть этот дом?
— Считаю, и что с того?
— Предлагаю Вам план. Сейчас Вы ложитесь спать.
— Ложусь. Все равно ничего другого я делать не в состоянии.
— Приедут Ваши дети — я их предупрежу. Утром Вы сядете с ними в машину, и Вас отвезут на море. В Остенде. Я взял на себя смелость забронировать Вам номера в очень приличной гостинице.
— Мне надо поменять билеты и лететь домой.
— Зачем Вам так срочно улетать в Россию? Вы ни от кого не бежите. Возможно, все разъяснится в ближайшее время. А если Вы сразу улетите, все будут думать, что Вас обвинили справедливо. К тому же, поменять билеты сейчас практически невозможно. Я выяснял специально. Вы отдохнете эту неделю на море. Остенде — прелестное местечко, Вам там понравится.
— Бертло, Вы замечательный человек и верный друг. Отправляйте нас в Остенде. Нам там понравится. Будем в море купаться и загорать. Спасибо, — у меня из глаз потекли слезы. Пьяные слезы. Ненавижу.
— Дорогая мадам Надя, успокойтесь и ложитесь спать. Завтра все будет по-другому.
Бертло тихо вышел, не забыв забрать с собой остатки коньяка. Я заперла за ним дверь и поплелась в ванную: меня тошнило не по-детски.
* * *Утром тот же Бертло меня разбудил, постучав в дверь. Принес, золото мое, воду с Алка-Зельцером. Я чувствовала себя так, как будто на мне всю ночь черти пахали, и выглядела не лучше. Закутавшись в халат, первым делом с жадностью выхлебала пузырящуюся жидкость, после чего с облегчением уставилась на моего посетителя.
— Дорогая мадам Надя, как Вы себя чувствуете? Не нужно ли чего?
— Спасибо, дорогой Бертло, все, что мне было нужно, Вы принесли с собой. Что Вы мне можете сказать о моем отъезде? Кстати, который час?
— Половина одиннадцатого, — блин, сколько же я проспала?!
— О Вашем отъезде. Все подготовлено, Вы можете ехать в любую минуту. Ваши дети уже встали, они зайдут к Вам минут через двадцать. Хочу Вас предупредить. В доме, кроме вас, никого нет. Господин граф отбыл в Брюссель вместе с мсье Эриком.
В доме никого нет, значит, Анри тоже уехал. Я его больше не увижу. Никогда. Сердце у меня сжалось, а вслух я сказала:
— Значит, попрощаться с ним мне не придется, — это прозвучало элегически и могло служить хорошим завершением нашего разговора. Но Бертло смотрел на меня так напряженно, что я невольно продолжила:
— Но вы хотите мне рассказать что-то еще?
— Вчера, когда мсье Эрик вернулся с мадемуазель Катрин, его встретила госпожа баронесса и говорила с ним, после чего разразился страшный скандал. Они все втроем кричали друг на друга, Мадемуазель залепила пощечину мсье Эрику и очень грубо обругала баронессу в лицо. Хорошо, что это произошло после того, как гости разъехались. Она хотела тут же уезжать, но я ее отговорил. Она не может уехать одна, без Вас и без своего брата. Теперь они оба ждут, когда Вы проснетесь.
— Вы ее осуждаете?
— Нисколько, мадам. Она защищала свою мать от несправедливых обвинений.
— Скажите, Бертло, почему Вы уверены, что эти обвинения несправедливы? Или Вы говорите это из любезности?
— Мадам, мы с Вами поговорим об этом позже и в другом месте. А сейчас позвольте мне вернуться к моим обязанностям. Завтрак ждет Вас внизу, обязательно поешьте, прежде чем трогаться в путь.
— Спасибо.
Старик ушел, а я быстро приняла душ, как попало расчесала волосы, надела сарафан и затолкала остатки вещей в чемодан. Когда пришел Сережка, я сидела, вполне готовая к путешествию.
— Мам, ты знаешь…, - завопило с порога мое чадо.
— Ничего не знаю, и знать не хочу. Мы уезжаем, и точка. Обсудим все, когда будем не в этом доме. Ты меня понял?
— Ну, мам, я только хотел…
— Проехали. Дитятко мое, ты уже завтракал?
— А как же!
— Тогда тащи вниз мой чемодан. Свои вещи, кстати, тоже. Ты ведь уже собрался?
— Мамуль, я всегда готов. Что там собирать-то?
— А Катерина?
— Сестряндия завтракает. Злая, как оса, должен тебя предупредить.
— Ничего, я злая, как целое осиное гнездо.
Мы вышли из комнаты, и я даже не позволила себе обернуться. Ухожу так, как будто жила в гостинице. А на гостиничный номер зачем оборачиваться?
Внизу меня действительно ждал завтрак. В маленькой столовой никого не было. Катя, как видно, уже поела и поднялась в комнату, укладываться. Она это делает долго, с чувством, с толком, с расстановкой. Ну и хорошо, хоть поем спокойно. Знаю я свою дочь: вчера задала жару Эрику и этой грымзе, а сегодня еще на мне отыграется.
Глупое желание — поесть спокойно, когда кусок в горло не лезет. Никогда раньше неприятности не отбивали у меня аппетит, а тут он катастрофически пропал. С трудом я влила в себя чашку кофе и затолкала кусок хлеба с маслом. Было непонятно, то ли это — результат похмельного синдрома, то ли я с горя есть не могу.
Зато вода неприятного чувства не вызвала, бутылочка «Эвиан» просто сама в меня залилась. Ясно. «В пьянстве замечен не был, но по утрам жадно пил холодную воду». Все лучше, чем анорексия на нервной почве.
