Пат Бут - Малибу
— Послушай, Томми. Ты можешь прямо сейчас прилететь в Калифорнию? Бросай все дела и немедленно приезжай. Мне надо, чтобы ты вовремя был рядом. Да и захвати этого талантливого адвоката от Крюгера. Как его там, ну, ты знаешь о ком я говорю, этого острого на язык и быстрого на ум Фельдермана или Федермана…
— Фельдмана? Того самого, кого мы использовали в сделке о земле, что принесла нам большие прибыли? Но ведь он связан с теневыми структурами.
— Достань его хоть из-под земли, — бросил Дик и положил под язык таблетку от сердца.
У него росло чувство внутреннего беспокойства. Он снова и снова возвращался к событиям вчерашнего вечера. Мозаичные картины вспыхивали в его мозгу и постепенно выстраивались в один стройный и зловещий ряд. Одно лишь радовало его, пока радовало. Он не был поджигателем. По крайней мере, полиция не собрала достаточно улик, чтобы предъявить ему обвинение в поджоге и убийстве. А если бы у них что-нибудь было, они бы уже заявились к нему.
— Эй, Дик! С вами все в порядке? Мне показалось, что вы отключились…
— Нет-нет. Со мной все в порядке. Просто легкое недомогание. Наверное, подцепил какой-нибудь вирус. А ты, Томми, бросай все дела и срочно лети ко мне. Попытаемся сделать что-либо для спасения киностудии «Космос». Может, под шумок этой истории и удастся что-либо сделать.
— Хорошо, я буду в девять, — сказал Хаверс и повесил трубку. Латхам сделал то же самое. Какое-то время он сидел, бездумно теребя телефонный провод. Ему сейчас не хватало информации, чтобы сделать какие-либо выводы и принять правильное решение. Возможно, ему следует связаться с Арнольдом Йорком, издателем «Малибу Таймс». Он был сведущим человеком, и у него уже наверняка была версия полиции.
Его размышления были внезапно прерваны Эммой Гиннес. Она без стука вошла и остановилась у входа. На ней были джинсы в обтяжку и пуловер, эффектно подчеркивающий ее полные груди. Эмма выглядела как похотливая кошка весной, дождавшаяся кота… В руке она что-то сжимала.
— Какого черта тебе здесь надо? Тебя что, никогда не учили что перед тем, как войти, надо постучать и попросить разрешения?..
Выражение глаз Эммы прервало его бурное негодование. Они просто были переполнены каким-то зловещим триумфом. Улыбка светилась на ее лице. За всю свою бурную жизнь Дик никогда еще не видел более счастливого человека.
— Ну что, Дик? Разве ты не всегда держишь свои обещания? — услышал Латхам. Он уже начинал догадываться, что не все в этой истории чисто и все каким-то образом связано с Эммой Гиннес.
— О чем ты говоришь? — начал было он, но уже твердо знал, что Эмма хотела обвинить его в убийстве Алабамы, или, по крайней мере в угрозе убить его, что у нее были какие-то веские доказательства его причастности к этой истории убийства Бена Алабамы, к которой он не имел никакого отношения…
Он старался успокоиться и рассмотреть ситуацию под разными углами. Было что-то недосказанное, что-то, что было посущественнее его пьяных угроз в адрес Алабамы. Но что именно? Латхам честно пытался найти хоть какую-то зацепку. Но все было тщетно по одной простой причине: он ведь был невиновен и знал это. А за то, что он желал смерти Алабаме, пока еще не судят. Латхам снова взглянул на Эмму, в ее глаза, и почувствовал себя очень плохо. Он смотрел не в глаза некогда любимой женщины, это были глаза самого дьявола. Только сейчас он понял, что сделал одну из самых больших своих ошибок в жизни, за которую ему придется, очевидно, крупно заплатить. Он знал репутацию Эммы Гиннес как беспощаднрй и крайне жестокой к своим врагам. Он ее явно недооценил и позволил событиям выйти из-под контроля. Он многое прощал ей за ее организационный талант, но не учёл одного — того, что она была психически неуравновешенна А сейчас он в этом был абсолютно уверен…
— Я имею в виду, что ты грозил убить Алабаму и убил его вчера, когда поджег его дом, — четко процедила Эмма и вошла в его спальню, аккуратно закрыв за собой дверь.
— Ты же знаешь, что я этого не делал.
— Какое значение имеет то, знаю ли я это! Важно лишь то, что думает полиция по этому поводу.
— У тебя нет ничего…
— Ты хочешь сказать, что у меня нет ни одной улики против тебя, Дик? — закончила за него Эмма.
Латхам, глядя на нее, понял, что сейчас Эмма обладает чем-то, что придает ей абсолютную уверенность в себе, в своих силах, в возможности одержать верх над ним, Латхамом. Так оно и было. Эмма разжала кулак и показала ему портативный магнитофон.
— Здесь записано все. Все, как ты грозил убить Алабаму…
Дик ни секунды не сомневался в том, что Эмма сейчас не лжет, не блефует, не пытается его обвести… Нет. Если она говорила, то так оно и было. Но у Латхама болезненно сжался желудок в предчувствии чего-то еще, гораздо более худшего. И его интуиция не подвела.
— Полиция обязательно найдет пустую канистру из-под бензина недалеко от Седловой горы, там, где стоял дом Алабамы. Помнишь, ту самую канистру, с которой ты ходил на ближайшую бензоколонку, когда у нас кончился бензин, а?
Латхам судорожно сглотнул. Да, он помнил тот случай. Он достаточно долго нес эту канистру, и на ней дотжны были сохраниться его отпечатки пальцев. Пленка вкупе с канистрой создали прочную базу для обвинения его в поджоге и убийстве. А арест его был равносилен экономическому краху всей его империи. Эта сумасшедшая баба сейчас стояла рядом с его кроватью и буквально держала в своих руках его будущее. Он мог сейчас силой отобрать у Эммы пленку, но был абсолютно уверен в том, что это копия, а оригинал где-то надежно спрятан. А канистра была просто убийственной уликой против него. Латхам сидел в полной прострации, но все-таки нашел в себе силы сбросить тягостное оцепенение, нахлынувшее от безрадостных перспектив на будущее. Он поднял глаза на Эмму и, заикаясь, произнес:
— Это ты сделала… Это ты убила Бена Алабаму. Это ты подожгла его дом.
Эмма засмеялась страшным скрипучим смехом. Столько в нем было злобы и ненависти, что его с трудом можно было назвать смехом. Дик в который раз клял себя за то, что проглядел все, прямо бросающиеся в глаза, признаки ее сумасшествия. Своим смехом сейчас она подтвердила его полудогадку-полуутверждение, что именно она убила Алабаму. А ведь многие его предупреждали, что у Эммы все признаки паранойи. Он никого не слушал, даже верного Томми Хаверса. А ведь он совсем недавно его об этом предупредил. Дик никого не хотел слушать. Он не видел этого потому, что был покорен ее деловой хваткой, и ему казалось, что все негативные отзывы об Эмме — дело рук завистников и неудачников. Но теперь он сам прикоснулся к ее паранойе. Убийца стояла в его комнате прямо перед ним. Теперь уже Латхаму угрожала смертельная опасность. Он публично угрожал, его угрозы были записаны, улики против него гениально подброшены, тем более что у него лично была ссора с Алабамой, а чем это не мотив для убийства? У него снова закружилась голова, когда он понял, что Эмма использовала для убийства Алабамы и его личный автомобиль. Элементарный сравнительный анализ отпечатков протектора добавит последнюю улику в дело по обвинению его в убийстве…
