Тэми Хоуг - Тонкая темная линия
– Сядь, Донни. В последний раз, когда я видел тебя рядом с унитазом, ты держал в нем голову. Нам не хочется, чтобы ты утонул… пока.
– Теперь ты добавил к списку своих преступлений еще и принуждение, верно, Ник? – заметил Маркот с понимающим смешком.
– Отнюдь нет. Я просто пытаюсь объяснить моему другу Донни, как невыгодно вести с вами дела. Тайная сделка – это неважная перспектива и для него самого, и для дела о расследовании безвременной кончины его супруги.
– Я не убивал Памелу. – На глазах у Донни выступили слезы.
Сидящие за соседними столиками пары обернулись на его слова.
А Ник не сводил глаз с Маркота. Он стряхнул пепел со своей сигареты в бокал Донни и снова глубоко, с удовольствием затянулся.
– Чтобы сломать себе жизнь, совершенно необязательно быть в чем-нибудь виноватым, друг мой. И не всегда виновные расплачиваются за свои преступления. Послушай меня хорошенько, Донни, – продолжал Ник, – ты пытаешься заключить сделку, но выглядит все не слишком красиво. Черт возьми, этот бизнес тебе еще и не принадлежит, если строго придерживаться фактов. Мои коллеги из офиса шерифа наверняка захотят приглядеться ко всему этому поближе. Они будут копать очень глубоко, проверят все твои телефонные разговоры, все бумаги. Кто знает, что может из всего этого выйти?
Люди чуют такого рода махинации, они начинают думать, а не обманул ли ты их, затем у них появляется желание подать иск. А раз ты получил все денежки, что тебе заплатил Дюваль Маркот, то им наверняка захочется тебя немножко потрясти. А тем временем Дэвидсоны обсудят с юристами право да опеку над твоей дочерью.
Ты видишь, куда это все ведет, Донни? – задал вопрос Ник, по-прежнему не спуская глаз с Маркота. – Донни, он у нас такой. Он не всегда представляет всю картину целиком. Он не успевает заметить признаки катастрофы.
– А ты, Ник, мой мальчик, видишь приближающийся поезд и все равно не сходишь с рельсов. – Маркот с сожалением покачал головой. – Ты не в то время родился, Фуркейд. Рыцари давно вымерли.
– Неужели? – Воплощенное отсутствие интереса, Ник выдохнул дым и загасил окурок в виски Донни. – Я не слишком слежу за модой.
– Мне нужно в туалет, – прошептал Донни, щеки у него посерели.
Ник выпустил его с банкетки.
– Не торопись, умник. Посиди там, подумай.
Фуркейд снова занял свое место и уставился на Маркота. Тот откинулся на спинку банкетки и скрестил руки на груди. Его карие глаза сверкали, как полированные камни.
– Судя по всему, тебе удалось сорвать мою сделку, Ник.
– Я искренне на это надеюсь. Это наименьшее, что я могу сделать, учитывая все обстоятельства.
– Да, полагаю, что так. И наименьшее, чем я могу тебе ответить, это спокойно принять поражение. Пока.
– Вы легко сдаетесь.
Маркот пожал плечами, поджал губы.
– Будь что будет, как говорят итальянцы. Ты меня развлек. Я бы никогда сюда даже не заглянул, если бы ты, Ник, не пробудил мой интерес. И знаешь еще что? Когда я сюда приехал, то вспомнил, как всегда любил эти места. Простая жизнь, простые развлечения. Я в любой момент могу сюда вернуться.
Ник промолчал. Ему казалось, что он удалил Маркота из своей жизни, будто раковую опухоль. Но прежняя одержимость заставила его сделать неверный шаг, переступить черту, и вот теперь Дюваль Маркот станет бродить возле его убежища, словно голодный волк, подстерегающий добычу.
У столика появилась официантка. Она подозрительно посмотрела на Ника.
– Принести вам что-нибудь выпить, сэр?
– Нет, благодарю. – Ник встал. – Я ухожу. От такой компании меня тошнит.
Когда Фуркейд вошел в мужской туалет, Донни корчился над раковиной, заливаясь слезами и икая.
– Ты сможешь доехать до дома, Донни?
– Я разорен, ты, проклятый сукин сын! – прорыдал Бишон. – Я просто долбаный банкрот! Маркот дал бы мне аванс.
– И ты все равно кончил бы банкротством. Я тебе перечислил все причины. Ты плохо слушаешь, Донни. – Ник вымыл руки. После каждой встречи с Маркотом у него появлялось ощущение, что он дотронулся до змеи. – Есть другие пути, чтобы выбраться из этой передряги. Не стоит продавать свою душу.
– Ты не понимаешь. Я пока еще не получил страховку Памелы. Я потерял два больших заказа, а сейчас подходит срок выплаты займа. Мне нужны деньги.
– Прекрати ныть и будь хоть раз мужчиной, – резко бросил Ник. – Пора повзрослеть, Донни. – Ник оторвал бумажное полотенце и тщательно вытер руки. – Ты еще этого не знаешь, но сегодня ты приобрел в моем лице лучшего друга, умник. Но слушай хорошенько. Если я узнаю, что ты меня подставил, что за моей спиной снова снюхался с Маркотом, что это ты стрелял в Анни Бруссар той ночью, тогда ты точно пожалеешь, что появился на свет.
Ник услышал, как у него за спиной открылась дверь из коридора, и заметил в углу зеркала отражение Брута. Он встал поустойчивее, но не обернулся.
– Все в порядке, мистер Бишон? – спросил бандит.
– Все отлично, Брут, – вмешался Ник. – У мистера Бишона боли в желудке, вот и все.
– А тебя, ублюдок, никто не спрашивал. – Брут полез в карман своего черного пиджака, достал кастет и надел его на руку. Ник наблюдал за ним в зеркале.
Как только Брут сделал шаг к нему, Ник развернулся и ударил здоровяка в голову. Брут влетел головой в автомат с полотенцами. Грохот гулким эхом прокатился по выложенному кафелем помещению. Изо рта и носа хлынула кровь, и громила рухнул на пол, не подавая признаков жизни.
Когда в туалет влетел администратор и с ужасом взглянул сначала на разбитый агрегат, а потом на распростертое на полу залитое кровью тело, Ник, направляясь к двери, с сожалением покачал головой:
– Пол влажный. Бедный парень поскользнулся.
ГЛАВА 44
Группа «Айота плейбой» врубила свои акустические гитары на полную мощность. С возгласами ликования толпа зашевелилась и начала двигаться в такт музыке. Танцевали все – молодые и старые, трезвые и пьяные, белые и черные, бедные и богатые.
На улице Франции, закрытой для движения ради ежегодного праздника, собралось не меньше тысячи человек, и каждый двигал какой-нибудь частью тела в унисон зажигательной мелодии. Губы улыбались, лица раскраснелись от оживления и непривычно ранней жары. Рабочая неделя осталась позади, пятидневный праздник лишь начинался, а источник всеобщего страха только что исчез с лица земли.
Атмосфера безудержного веселья показалась Анни неестественной. Раньше она всегда любила подобные гулянья – уличные танцы, лотки со сладостями, карнавальное шествие и парад. Это был весенний ритуал, и Анни хранила о нем воспоминания с самого детства. Она помнила, как веселилась со своими кузенами из клана Дусе, пока ее мать отчужденно стояла в стороне, никогда не принимая участия во всеобщем празднике.
