Дэвид Николс - Один день
— …точное время девять… часов тридцать три… минуты… ноль… секунд…
— Так вот, у меня тут одно дело возникло, как думаешь, можем поехать домой завтра утром, а не сегодня? Я просто подумал, что папе так будет легче… Если вы не против, то и я… А папа там? Ну спроси его.
Ориентируясь на «говорящие часы», он выждал тридцать секунд, улыбаясь Эмме своей самой обаятельной улыбкой. Она улыбнулась в ответ и подумала: вот ведь хороший парень, ради нее согласился поменять планы. Возможно, она и неправа на его счет. Нет, конечно, он идиот, но может быть и милым. Иногда.
— Извини! — прошептал он.
— Не надо менять планы ради меня, — извиняющимся тоном произнесла она.
— Нет, я хотел…
— Нет, правда, если тебе нужно домой…
— Да нет, так будет лучше.
Точное время… девять… часов… тридцать четыре… минуты… ноль… секунд.
— Ничего, я не обижусь, не думай…
Он поднял руку, давая понять, что должен ответить.
— Алло, мам? — Пауза для создания напряжения: главное — не передержать. — Серьезно? Отлично, это же здорово! Ну ладно, тогда дома увидимся! Хорошо, до скорого. Пока. — Он вернул трубку-булочку на место; при этом раздался звук, похожий на щелчок кастаньет. Он улыбнулся Эмме, и она улыбнулась в ответ.
— Классный у вас телефон, — заметил Декстер.
— У меня от него депрессия. Каждый раз, когда звоню куда-нибудь, хочется плакать.
— Десять пенсов оставить?
— Не надо. Все в порядке. Я угощаю.
— Ну так что? — сказал он.
— Ну так что? — повторила Эмма. — Чем займемся?
Глава 20
Первая годовщина
Праздник
Не унывать, не унывать, не унывать — вот решение. Все время что-нибудь делать и не останавливаться ни на секунду, не оглядываться, не думать, потому что главное — не допустить мрачных мыслей, не впасть в уныние, а воспринимать этот день, эту первую годовщину как… как праздник! Праздник в честь ее жизни и былых славных деньков, хороших воспоминаний. Смешных моментов их жизни — сколько же их было!
С таким настроем он взял двести фунтов из кассы кафе, не обращая внимания на протесты Мэдди, и пригласил троих своих сотрудников — Мэдди, Джорджа и работавшего по субботам Пита — отправиться куда-нибудь и с размахом отпраздновать этот особенный день в его жизни. Ведь она именно этого бы и хотела.
Так и случилось, что первые секунды Дня святого Свитина застали его в полуподвальном баре в Кэмдене, с пятым по счету мартини в одной руке и сигаретой в другой — а почему бы и нет? Почему бы не повеселиться и не устроить праздник в честь ее жизни? Он говорит это друзьям, уже путая слова, а те не очень убедительно улыбаются в ответ и пьют свои напитки так медленно, что он уже начинает жалеть о своем приглашении. Они такие скучные и унылые и ходят за ним из бара в бар не как славные приятели, а, скорее, как больничные санитары, подыгрывая ему и следя, чтобы он не врезался в кого-нибудь и не разбил голову, выпав из такси. Но с него хватит. Ему хочется оторваться от всего, выпустить пар — он заслужил это после всего, что ему пришлось пережить за последний год. Поэтому он решает, что им всем следует отправиться в клуб, где он когда-то праздновал мальчишник. В стрип-клуб.
— По-моему, это не очень хорошая идея, Декс, — говорит Мэдди, мысленно ужаснувшись.
— Да брось, Мэдди! Почему нет? — Он обнимает ее за плечи. — Она бы этого хотела! — Он смеется и снова поднимает бокал, тянется к нему ртом, но наклоняет чуть раньше, чем следовало, и джин проливается на ботинки.
Мэдди берет свое пальто.
— Слабачка! — кричит он ей вслед.
— Мне кажется, тебе пора домой, Декстер, — замечает Пит.
— Но уже за полночь!
— Спокойной ночи, Декс. Увидимся… когда увидимся.
Но он идет за Мэдди к выходу. Ему хочется, чтобы она веселилась, но она расстроена и, кажется, вот-вот заплачет.
— Останься, выпей еще, — требует он, ухватив ее за локоть.
— Обещай вести себя хорошо, ладно? Пожалуйста.
— Ты же не бросишь нас одних!
— Придется. Мне утром кафе открывать, забыл? — Она поворачивается и берет в руки обе его ладони. Как же его раздражает этот ее заботливый, сочувствующий вид! — Просто будь осторожен, ладно?
Но ему не нужно сочувствие; ему нужно еще выпить, поэтому он резко выдергивает руки и бежит к бару, не оборачиваясь. Ему наливают без вопросов. Всего неделю назад террористы взорвали бомбы в автобусах и лондонском метро. Погибли совершенно случайные люди, и, хотя жители Лондона и пытаются храбриться и быть мужественными, в городе царит мрачная атмосфера. Люди боятся выходить на улицы, и Декстер без проблем находит таксиста, согласного отвезти их на Фаррингдон-роуд. Прислонившись лицом к оконному стеклу, он слышит, как Пит с Джорджем пытаются увильнуть, повторяя обычные оправдания: уже слишком поздно, утром надо работать. «У меня жена и дети, между прочим!» — в шутку говорит Пит. Но они ведут себя как заложники, умоляющие захватчиков их отпустить. Декстер чувствует, что вечеринка не удалась, но у него нет сил, чтобы им противоречить; он останавливает такси у вокзала Кингс-Кросс и отпускает своих друзей.
— Поехали с нами, Декс, приятель! Давай! — говорит Джордж, склонившись к окну с идиотским заботливым выражением на лице.
— Да нет, со мной всё в порядке.
— Можешь остаться у меня, — подает голос Пит. — Поспишь на диване. Но Декстер понимает, что Пит лукавит. Как он только что сам сказал, у него жена и дети — так зачем ему в доме чудовище, которое будет дышать перегаром, развалившись на диване в отключке, пока его дети собираются в школу? Несчастье снова превратило Декстера Мэйхью в идиота, и надо ли делать своих друзей такими же несчастными? Лучше уж найти кого-нибудь, кого он не знает. Он машет Питу и Джорджу на прощание и просит таксиста отвезти его в темный глухой переулок недалеко от Фаррингдон-роуд, в стрип-клуб «Неро».
По обе стороны от входа в клуб высятся черные мраморные колонны, как в похоронном бюро. Вывалившись из такси, Декстер беспокоится, что вышибалы его не пропустят, но на деле он — идеальный клиент: прилично одет и совершенно пьян. Благодарно улыбнувшись здоровяку с обритой головой и козлиной бородкой, Декстер вручает ему наличные, и тот впускает его в зал. Декстер шагает в темноту.
Было время, не так давно, когда поход в стрип-клуб воспринимался как нечто вроде постмодернистского китча — поступок, полный самоиронии и одновременно приятно щекочущий нервы. Но сегодня все иначе. Сегодня клуб «Неро» напоминает зал бизнес-класса в региональном аэропорту 1980-х. Серебристый хромированный металл, низкие диваны, обтянутые черной кожей, и пластиковые пальмы в горшках — так представляют декадентскую роскошь провинциалы. Стену в глубине зала украшает неумело выполненная фреска, напоминающая иллюстрацию из школьного учебника: рабыни, несущие блюда с виноградом. Повсюду пластиковые римские колонны, и по всему залу в невыгодном оранжевом свете на возвышениях, похожих на низкие кофейные столики, стоят стриптизерши, танцующие каждая по-своему под оглушительный хип-хоп. Одна медленно извивается, вторая выглядит так, словно вот-вот заснет, третья на удивление высоко поднимает ноги, как на занятиях аэробикой, и все девушки голые или почти голые. Рядом с возвышениями сидят мужчины, в основном в костюмах, с развязанными галстуками; они развалились на скользких кожаных скамейках, откинув голову так, будто им перерезали шею; они такие же, как и он. Декстер оглядывается, фокусируя взгляд, и глупо улыбается, ощущая возбуждение и стыд, которые разливаются по венам как наркотик. Споткнувшись на ступеньках, он хватается за хромированные перила, кажущиеся жирными на ощупь, выпрямляется, встряхивает рукавами и, огибая подиум, идет к бару. Женщина с жестким лицом сообщает, что напитки они не разливают, можно купить только бутылку водки или шампанского; и то, и другое по сто фунтов. Подобное наглое вымогательство заставляет Декстера расхохотаться; он лихо выхватывает кредитку, точно бросая вызов: делайте с ней что хотите.
