Джоджо Мойес - Последнее письмо от твоего любимого
— Я защищалась, — оправдывается Элли, пытаясь не показать, что его слова причиняют ей боль.
— А я как должен был о твоих чувствах узнать? Телепатически? — потрясенно переспрашивает Джон. Похоже, он искренне удивлен.
— Я просто хотела быть с тобой.
— Нет, ты хотела отношений.
— Ну да.
— Ты надеялась, что я уйду от жены, — произносит он, внимательно посмотрев на нее.
— Ну конечно. Рано или поздно. Я думала, что если расскажу тебе о своих чувствах, то ты меня бросишь.
За соседним столиком строители снова разговорились, но по тому, как они поглядывают на них, Элли догадывается, что речь идет о них с Джоном.
— Элли, прости меня, — произносит он, приглаживая выгоревшие на солнце волосы. — Если бы я знал, что тебе так тяжело, то вообще не стал бы в это ввязываться.
Наконец-то он говорит правду — правду, на которую она старательно закрывала глаза целый год.
— Ну вот и все. Видишь, как просто?
Элли встает из-за столика. Мир рушится, но ей каким-то чудом удается выйти из-под града обломков целой и невредимой.
— Ирония судьбы. Учитывая наши с тобой профессии, мы могли хотя бы иногда разговаривать друг с другом, — говорит она на прощание.
Выйдя из кафе, Элли чувствует, как от морозного воздуха стягивает кожу. В ноздри ударяют запахи большого города, она задерживает дыхание, достает из сумочки мобильный, набирает вопрос, отправляет его и, не дожидаясь ответа, не оборачиваясь, переходит через дорогу.
Мелисса идет через холл, бодро стуча каблучками по полированному мрамору. Она говорит с ответственным редактором, но, увидев Элли, на секунду отвлекается и кивает:
— Мне понравилось.
Элли вдруг замечает, что стоит, затаив дыхание, и с облегчением делает выдох.
— Да, очень понравилось. Обложка, воскресенье-понедельник. Еще что-нибудь такое, пожалуйста, — сообщает Мелисса, заходя в лифт и поворачиваясь обратно к собеседнику.
В библиотеке пусто. Элли толкает дверь и замирает на пороге, глядя на два одиноких пыльных стеллажа: ни газет, ни журналов, ни потрепанных томов парламентских отчетов. Она слушает, как по трубам под потолком журчит вода, а потом перелезает через стойку, бросив сумку на пол.
Если не считать двух картонных коробок, приютившихся в углу, первая комната, где хранились переплетенные выпуски «Нэйшн» почти за сто лет, совершенно пуста и напоминает пещеру. Элли выходит на середину комнаты, и эхо шагов разносится по помещению, отражаясь от кафельного пола.
Там, где хранились газетные вырезки от «А» до «М», тоже пусто — остались только стеллажи. В лучах света, проникающих сквозь окна, размещенные на высоте шести футов от пола, танцуют блестящие пылинки. Газеты уже увезли, но в воздухе до сих пор стоит сладковатый запах старой бумаги. Элли прикрывает глаза, и ей кажется, что вот-вот зазвучат голоса, рассказывающие истории былых лет, сотни тысяч голосов, умолкших навеки. Множество жизней идут своим чередом, пропадают за очередным поворотом судьбы — скрытые в этих документах истории, они, возможно, увидят свет лишь через сотни лет. Интересно, сколько еще историй об Энтони и Дженнифер таят в себе эти страницы, с нетерпением ожидая своего часа, необходимого стечения обстоятельств. В углу стоит мягкое кресло на колесиках с запиской «Цифровой архив». Элли подходит к нему и катает туда-сюда.
Внезапно она ощущает поразительную усталость, как будто адреналин, бушевавший у нее в крови последние несколько часов, улетучился за одну секунду. Она тяжело опускается в теплое кресло, прислушиваясь к тишине, и наконец-то замирает. Все внутри ее останавливается, и она делает долгий выдох.
Элли резко просыпается от звука открывающейся двери, вскакивает на ноги, голова немного кружится, но постепенно она вспоминает, где находится. Сколько же она проспала?
— Это ваше? — спрашивает Энтони О’Хара, протягивая ей сумку.
— О господи… простите, — потирая виски, бормочет она.
— Вы здесь вряд ли что-то найдете, — качает головой он, разглядывая ее заспанные глаза и взъерошенные волосы. — Все уже в новом здании. Я вернулся за чашками. И вот еще за креслом.
— Да, оно такое удобное… жаль оставлять. Господи, а сколько сейчас времени?
— Без пятнадцати одиннадцать.
— Собрание в одиннадцать. Все в порядке, собрание в одиннадцать, — бормочет она, пытаясь понять, не забыла ли чего-нибудь, но вдруг вспоминает, зачем пришла.
Элли пытается собраться с мыслями, но не знает, как рассказать обо всем этому мужчине. Украдкой взглянув на него, она видит не только седые волосы, но и его слегка печальные глаза. Теперь она смотрит на него через его слова. «Рори наверняка подскажет, как лучше поступить», — думает Элли.
— А Рори здесь? — спрашивает она, надевая на плечо сумку.
— Боюсь, что нет, — отвечает Энтони и улыбается, словно прося у нее прощения за плохие новости. — Наверное, он сейчас дома, собирается.
— Собирается?
— Ну, в это его великое путешествие. Вы же знаете, что он уезжает?
— Если честно, надеялась, что он передумает. Или уедет не так скоро. А у вас, случайно… случайно, нет его адреса?
— Если вы зайдете ко мне на развалины кабинета, то я постараюсь его найти. По-моему, он уезжает через неделю или что-то в этом роде, — отвечает Энтони и поворачивается к выходу.
— Мистер О’Хара… Вообще-то, я пришла не только повидаться с Рори, — набравшись духу, произносит Элли.
— Неужели? — удивленно вздрагивает он, когда она называет его по имени.
— Я нашла кое-что, что принадлежит вам, — сообщает Элли, доставая из сумки папку. — Нашла несколько недель назад. Я бы раньше вам отдала, но я тогда еще не знала, что они — ваши, — объясняет она, напряженно наблюдая за тем, как он открывает папку и меняется в лице, узнав свой почерк.
— Где вы их нашли?!
— Здесь, — осторожно отвечает она, не желая слишком сильно волновать его.
— Здесь?!
— Да, в вашем архиве, — повторяет Элли, а библиотекарь оглядывается по сторонам, беспомощно смотря на пустые стеллажи, словно ожидая, что ее слова подтвердятся. — Простите, я знаю, что это очень личное.
— Но как вы узнали, что это мои письма?
— Долгая история, — с отчаянно колотящимся сердцем объясняет она. — Но я хочу, чтобы вы знали: Дженнифер Стерлинг ушла от мужа на следующий день после того, как вы встретились с ней в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году. Она пришла сюда, в редакцию, и ей сказали, что вы уехали в Африку.
Мужчина завороженно слушает ее. Слушает не просто внимательно — он весь обратился в слух.
