Мария Акулова - Залечишь мои раны?
Саша замолчала, продолжая смотреть в глаза мужу. Она собиралась рассказать ему позже. Когда все получится. Когда выиграет первое дело, когда поверит в свои силы. Но сейчас сдержаться не смогла… и испугалась.
Испугалась, чтобы в очередной раз убедиться- Яр не ее отец. Он не рассмеется в лицо, не упрекнет в глупости и максимализме.
— Обязательно поможешь.
— Думаешь? — в медовых глазах загорелся огонек сомненья. А вот Ярослав не сомневался.
— Уверен, малышка.
Заснула Саша без чая. Выплеснула все сомненья, убедилась, что дочь крепко спит, а потом расслабилась, поверив, что он сегодня не уйдет. Ярослав пообещал.
А вот сам он не спал долго. Смотрел на таких похожих и самых любимых людей, о чем‑то думал, на что‑то решался, мысленно клялся, что больше не позволит себе совершать ошибки, которые могут заставить лить слезы, а потом встал, тихо вышел из квартиры, закрыв за собой дверь.
* * *Саша проснулась, почувствовав, как лучи солнца слепят глаза. Девушка резко села в кровати, оглянулась. В постели кроме нее не было никого. Пропал и Ярослав, и Лиза.
Не тратя времени на поиски обуви, она ступила босыми ногами на пол, помчала в сторону детской. Может здесь? Может Ярослав перенес маленькую сюда, а сам уехал? Обещал вчера остаться, но она ведь просила до утра, а не до того времени, как проснется…
В детской было пусто. Только начавший сменяться досадой страх снова вернулся, а потом Саша услышала смех на кухне. Детский, а еще…
— Нет, малявка, сегодня только каша. Никаких тостов и варенья тоже никакого, — Лиза восседала на своем любимом высоком стуле, обижено надув губы, а рядом стоял… Яр.
— Мамацька! — первой ее увидела именно дочь. Улыбнулась, протянула к отцу руки, требуя срочно транспортировать к Саше. Но он поступил не так — опустил перед ребенком тарелку с кашей, вручил ложку, а потом повернулся к застывшей жене.
— Что? — подошел, поцеловал в щеку. — Умывайся, а потом позавтракаем.
Механически кивнув, Саша развернулась, поплелась в ванную. Умыться она смогла только потому, что эти отточенные с детства движения не требовали от нее никаких умственных действий, мозг в данный момент анализировал другое.
Она вернулась в кухню тогда, когда наевшись, Лиза уже активно размазывала остатки каши по подносу, а Ярослав с совершенно спокойным выражением лица следил за этим безобразием.
— Ты же уехал.
Саша опустилась на ближайший стул, разглядывая мужа совсем уж подозрительно.
— Уехал, а теперь вернулся, — Яр усмехнулся, отвлекся от дочери, подошел к Саше. — Но могу опять уехать, если выгонишь.
— Куда?
— Куда выгонишь? Не знаю, это уже сама решай.
— Зачем? — Саша чувствовала себя как‑то слишком уж глупо, осознавала, что тормозит, но сложить в голове дважды два не могла. — Самарский! — а вот Яр этой растерянностью наслаждался. Улыбнулся, чуть наклонился, касаясь гладковыбритой щекой нежной кожи на шее жены.
— Что, малышка? Ты же сама вчера сказала, что без меня плохо. А я — идиот.
— Я такое сказала? Об идиоте?
— Нет, об идиоте это уже я. И я пообещал, что…
— Что перестанешь быть идиотом?
Самарский задумался, чуть прищурился.
— Ну, в принципе, да.
— А чемодан?
— В прихожей.
— Когда успел?
— Ночью.
Саша кивнула, чувствуя, как внутри все начинает клокотать. Пожалуй, для порядка стоило бы обидеться. Продемонстрировать гордость, сказать, что теперь время нужно уже ей, но какой в этом смысл? Если ей ни черта не нужно. Ей нужно, чтоб вот так было каждое утро. Он, она, Лиза, овсянка. Только без чемодана.
— Пустишь? — единственное, что Самарский пока так и не научился — читать ее мысли, потому ждал реакции, опасаясь. Зря.
Ничего толкового сказать Саша так и не смогла. Просто повисла на шее, зацеловала, еле сдержалась от того, чтобы не запищать, боясь, что может напугать Лизу.
Лиза не испугалась. Просто сначала не поняла, что происходит, а потом… В общем, писк был. Лизин, Сашин, сдержался только Яр. И то — из последних сил, так его девочки умели заразительно радоваться.
С завтраком сложилось только у Лизы. Яр не мог есть, когда Саша смотрела на него так, а сама Саша отказывалась есть напрочь. Сидела, смотрела, улыбалась.
— Я могу из ложечки, как Лизу, — Яр поднес к губам жены наполненную кашей ложку, которую Саша благосклонно приняла.
— Ты точно больше не сбежишь?
— Куда я сбегу, Сашка? Скорей сам запрусь и вас запру.
— Ты можешь.
— Могу, — улыбка Ярослава получилась очень многообещающей. Однозначно может. Еще и удовольствие получит, гад.
— Не нужно запирать, Слав.
— Почему? — губ снова коснулась ложка очередной порцией овсянки, которую Саша послушно съела.
— Мне кажется, я знаю, где может быть Дима. И он для нас не опасен.
Этого Ярослав не ожидал. Он отложил приборы, отставил в сторону тарелку, а потом внимательно посмотрел на Сашу.
— Что значит, я знаю, где Дима?
Видеть Самарского растерянным — участь, которая перепадает не всем. Саша видела его таким всего пару раз, а потому сейчас решила не растягивать удовольствие, рассказала все как есть.
Она ведь получила то, что хотела — спокойствие для себя, когда он рядом, он дома. И он тоже заслужил свое спокойствие — знание, что Дима больше не навредит.
Глава 25
Кате стало лучше еще ночью. Жар спал, живот отпустило, ближе к утру она даже сама попросила попить.
Поспать Марку со Снежаной в ту ночь не удалось. Они бодрились кофе, разговорами, но заснуть Снежана не смогла бы и без всего этого. Впервые она пробовала себя в роли, которую, Марк до последнего думал, она не рискнет примерить. Думал, испугается ответственности, не захочет маяться с его ребенком, тихо сбежит. И даже не обвинил бы ее, поступи она так. Но она не поступила.
— Снежка, поспи, — последнюю попытку отправить ее на покой он сделал уже после рассвета. Попытка провалилась. Снежана только отмахнулась, а потом снова занялась разглядыванием спокойного лица младшей Самойловой.
— Она такая красивая, Марк. Очень красивая, — девушка провела по бледной сейчас щеке, практически фарфоровой, даже венки видны на границе скул и глазниц. — Она похожа на Лену?
Вопрос стал для мужчины неожиданностью. Не из приятных, но увиливать он не решился.
— Похожа… — тоже перевел взгляд на дочь, улыбнулся. — Похожа на ту, какой она была раньше. Только намного наивней, чище, лучше…
— Ты любил ее? — Катя пошевелилась во сне, обняла руками подушку, перевернулась на живот, лишая взрослых возможности разглядывать ее спокойное личико.
