Наталья Миронова - Тень доктора Кречмера
Лидия Алексеевна не слушала:
— И ты только сейчас мне об этом говоришь?! Что ж ты мне сразу-то не сказала?
— Лора просила не говорить.
— А ты ее всегда слушала, — язвительно заметила Лидия Алексеевна. — Вы ж с ней были — не разлей вода. Ладно, что уж тут толковать… в пустой след… Вера, ты должна приехать. Я ничего не могу сделать, все документы у тебя. Ты же не хочешь, чтобы они устроили тут бордель?
— А ты что устроила в моем доме? Не бордель?
Впервые в жизни Вера чувствовала, как ее переполняет бешенство. И впервые в жизни поняла, что полнокровный, искренний, ничем не стесненный гнев куда лучше вечной подавленности и страха. Впервые в жизни ей хотелось даже не кричать, а орать, устроить скандал, швыряться вещами, выложить все, что накипело. Но она так привыкла владеть собой…
— Мне все равно, как вы с Лорой будете там разбираться. Не хочу в это встревать. Решайте сами как знаете.
— Вера… — Было заметно, что Лидия Алексеевна здорово перепугалась. — Я тебя умоляю… Ты должна приехать! Если вскроется то дело с завещанием… меня ж в тюрьму посадят, ты сама говорила! На меня уже анонимку написали! Сама ж небось, гадина, и написала…
— Мама, это ты мне?
— Что? Да при чем тут ты? Я думаю, это Лора.
— Вот оно что… — тихо, почти не обращаясь к матери, протянула Вера. — Вот почему ты так не хотела забирать ее из Москвы! Это же лишнюю комнату занимать. Такой убыток…
Лидия Алексеевна пропустила эти слова мимо ушей.
— Вера, я тебя умоляю, приезжай. Тут тебя чуть не с фонарями ищут… Помнишь, отец все с причалом с каким-то там выносным носился?
Да, Вера помнила. Папа разработал проект выносного причала для сочинского порта. И прислал всю документацию ей.
— Да, и что же?
— Они его теперь строить вздумали, а он запатентовал и патент завещал тебе! Без тебя — никак!
Вера приняла решение.
— Хорошо, мама, я приеду.
* * *Ох, чего ей стоил разговор с мужем! Николай выслушал историю о завещании с каменным лицом, а потом ледяным тоном, так непохожим на его обычную экспансивную манеру, изрек:
— Одна ты не поедешь.
— Коля…
— Даже не начинай. Я еду с тобой.
— Ничего со мной не будет! Это не я их, это они меня боятся.
— Я еду с тобой, и точка. Кстати, где мы остановимся? Насколько я понял, в доме нам места нет.
— Ну что за вопрос, — рассеянно отмахнулась Вера. — Забронирую номер в гостинице… Но объясняться с матерью я буду сама, ты мне для этого не нужен. Еще вляпаешься в какую-нибудь уголовщину… И буду я тебе потом… передачи носить.
Николай обнял ее за плечи одной рукой.
— А знаешь, была у меня мысль задушить Лору… Просто руки чесались, душа зудела. Я тебе никогда не рассказывал… — И он рассказал, как приходил по Лориной наводке помощник депутата — урка с «корочками» — нанимать его на порносъемки, а потом оказалось, что за этой комбинацией стояли Лора со Звягинцевым. — Но я подумал: удовольствие минутное, а расплачиваться всю жизнь, — закончил Николай с кривой усмешкой.
— Вот зафиксируй эту мысль и оставайся тут с детьми, а я…
— Даже не надейся. Одну я тебя не отпущу. Да я тут со страху околею, голову ломаючи, что там с тобой да как. Ты учти: я бреюсь каждый день.
— А при чем тут это?
— А при том, что вслепую я не умею. Приходится в зеркало смотреть. А как я буду в зеркало на себя смотреть, если отпущу тебя одну к этим акулам?
— Все будет нормально, — начала было Вера, но он закрыл ей рот поцелуем.
— Бронируй номер на двоих, а то не пущу. За шасси самолета уцеплюсь и повисну.
— Не валяй дурака. Дай мне слово, что не будешь вмешиваться. Я сама разберусь.
— Слушаюсь, ваше сиятельство! Люди мы маленькие, подневольные… Где уж нам, дуракам, чай пить! Но одну тебя не пущу. Я себя уважать перестану, как ты понять не можешь?
Вера привыкла действовать быстро. Приняв решение, она договорилась об отпуске на работе, взяла билеты на самолет, забронировала номер в «Рэдиссон-Лазурной»… Повезло: расстроилась чья-то свадьба, и ей достался люкс, предназначенный для новобрачных. Оставалось надеяться, что неудавшимся молодоженам тоже в конечном счете повезло.
* * *Пятнадцать лет спустя она попала все в тот же тухлый город Сочи. С тухлой водой, скверной канализацией и чудовищной загазованностью. По сравнению с 1992 годом ситуация только ухудшилась. На Курортном проспекте стояли омертвелые пробки. Так называемая «точечная застройка» почти уничтожила пышную тропическую зелень.
Вера осматривалась с изумлением и не узнавала родного города. Не осталось ни одного свободного пятачка: куда ни кинь взгляд, всюду торчат многоэтажные башни. «Премьер». «Олимпик-плаза». «Миллениум-тауэр». «Орхидея-парк». Слава богу, она догадалась заказать лимузин с шофером, а то бы еще, пожалуй, и дороги не нашла.
Они с Николаем прилетели самым ранним рейсом. Прямо из аэропорта Вера попросила шофера отвезти их на кладбище.
Папина могила оказалась хорошо ухоженной. Явно мать тут ни при чем. А тогда кто? Старые друзья? Городские власти? Вера сняла и выбросила уже засохшие на беспощадном солнце цветы, положила у подножия гранитной плиты свежие, привезенные из Москвы белые розы.
Папу похоронили рядом с дедушкой и бабушкой. Потом Вера отыскала могилу любимого учителя. Они и там немного постояли.
По пути в гостиницу Вере захотелось заехать к родному дому. На душе стало немного легче, когда она увидела, что дом по-прежнему окружен садом. Столько в этом доме случилось плохого, скверного, ужасного, а как увидела, даже слезы на глаза навернулись.
На ограде словно оберег висела мраморная доска:
В ЭТОМ ДОМЕ С 1949 ПО 1967 ГОД
ЖИЛ ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА,
ГЕРОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ТРУДА,
ПОЧЕТНЫЙ ГРАЖДАНИН ГОРОДА СОЧИ
ПЕТР ФЕДОРОВИЧ НЕЛЮБИН
Но когда они подъехали к воротам, навстречу, заслышав машину, вышел пузатый, голый по пояс дядька. Весь его наряд составляли пляжные сланцы, шорты-бермуды в веселенький цветочек по ярко-оранжевому полю и такая же оранжевая бейсболка.
— Тут не сдается, — сообщил он неприязненно. — Все занято.
Не отвечая пузатому, Вера велела шоферу ехать в гостиницу. Она спрятала лицо на плече у мужа. Как тогда, при первой встрече Николая с сыном, на нее накатило чувство вины.
— Что с тобой? — встревожился Николай.
— Папа оставил этот дом мне. А я его бросила. Отвернулась и ушла. Всегда, всю жизнь отворачивалась, чуть что не по мне. Всю жизнь говорила, что меня это не касается, и уходила. Вот и от тебя тогда ушла. Только бы не объясняться, только бы не вмешиваться. Знаешь, как в метро на эскалаторе, — вдруг пришло ей в голову сравнение. — Увидишь впереди бабку с палочкой или кого-нибудь с чемоданами и норовишь обогнать. Случится затор — так пусть ступенькой ниже. Только бы мне успеть сойти вовремя. Только бы меня не затронуло.
