Вирджиния Эндрюс - Руби
– Что с вами творится, с нынешними молодыми людьми? – восклицала Дафна. – У вас всего так много, и все же вы так глупо поступаете. Почему? – пронзительно вопрошала она. – Почему?
Я хотела ответить, что именно потому, что некоторые из нас имеют так много, но проглотила эти слова, зная, как болезненно Дафна воспринимает критику ее роли матери.
– А полицейские сказали, как сильно пострадали Жизель и Мартин? – вместо этого спросила я.
– Да, сильно. Очень сильно… Папа уже ожидал нас в отделении неотложной помощи больницы. Он выглядел ужасно подавленным, постаревшим и слабым.
– Что ты узнал? – быстро спросила Дафна. Отец покачал головой.
– Она все еще без сознания. Очевидно, ударилась о ветровое стекло. Сломаны кости. Сейчас ей делают рентген.
– О Господи, – прошептала Дафна. – Еще и это.
– А что с Мартином? – спросила я. Папа поднял печальные, темные глаза и покачал головой.
– Он не… он умер?
Отец кивнул. Кровь застыла у меня в венах, ноги подкосились.
– Совсем недавно, – ответил он Дафне. Женщина побелела и схватила его за руку.
– О Пьер, как ужасно.
Я попятилась к стулу у стены и свалилась на него. Я могла только сидеть, уставившись на людей, сновавших туда-сюда. Я ждала и следила, как папа и Дафна говорили с врачами.
Когда мне было лет девять, на протоке жил четырехлетний мальчик, Дилан Фортье. И вот он выпал из пироги и утонул. Я помню, что позвали бабушку Катрин, чтобы она попыталась спасти его, и я пошла вместе с ней. Как только бабушка взглянула на это маленькое сморщенное тело, лежащее на берегу канала, она поняла, что уже слишком поздно, и перекрестилась.
Тогда, в девять лет, я полагала, что смерть – это то, что происходит только со старыми людьми. Мы, люди молодые, неуязвимы, защищены от нее годами, которые нам обещаны при рождении. Мы несли свою юность как щит, мы могли быть больны, очень больны, с нами могли происходить несчастные случаи, даже очень серьезные, нас могли укусить ядовитые твари, но каким-то образом всегда находилось что-то такое, что спасало нас.
Образ того маленького мальчика, бледного и посеревшего, с прилипшими ко лбу волосами, с маленькими пальчиками, сжатыми в крошечные кулачки, с крепко закрытыми глазами и синими губами, этот образ преследовал меня долгие годы.
Сейчас я могла думать только об озорной улыбке Мартина, когда в последнюю нашу встречу он отъезжал от бровки. Что бы было, если бы я все же села с ними, раздумывала я. Тоже бы лежала в приемной неотложной помощи или смогла бы заставить Мартина снизить скорость и ехать более осторожно?
Судьба… как я и написала Полю в письме… с ней ничего нельзя поделать, ничего нельзя изменить.
Дафна вернулась первой, она выглядела измученной и несчастной.
– Ну как она? – Мое сердце учащенно билось.
– Пришла в сознание, но что-то не в порядке с позвоночником, – проговорила Дафна мертвым, сухим тоном. Она стала еще бледнее и держала правую ладонь у сердца.
– Что ты хочешь этим сказать? – Мой голос сломался.
– Она не может двигать ногами, – ответила Дафна. – У нас в семье будет инвалид. Инвалидная коляска и няньки, – поморщилась она. – О, мне нехорошо, – быстро добавила Дафна. – Пойду в дамскую комнату. Позаботься об отце, – скомандовала она, взмахнув рукой. Я взглянула через холл и увидела отца, он выглядел так, будто его сбил поезд. Папа стоял рядом с доктором. Спиной он опирался о стену, голова была опущена. Доктор слегка похлопал его по плечу и ушел, а отец не двинулся с места. Я медленно поднялась и направилась к нему. Когда я подошла, он поднял голову, слезы лились из его глаз, губы дрожали.
– Моя малышка, – говорил он, – моя принцесса… возможно, останется калекой на всю жизнь.
– О папа, – покачала я головой. Теперь и мои слезы тоже полились потоком. Я бросилась к отцу и обняла его, он зарыл лицо в мои волосы и зарыдал.
– Это моя вина, – повторял он, – меня все еще наказывают за то, что я сделал.
– О нет, папа. Ты не виноват.
– Нет, нет, виноват, – настаивал он. – Мне никогда не простится, никогда. Все, кого я люблю, будут страдать.
Пока мы обнимали друг друга, я могла думать только о том, что… отец здесь ни при чем. Это моя вина… моя вша. Мне необходимо заставить Нину снова отвести меня к Маме Диди. Я должна снять этот наговор.
Дафна и я вернулись домой первыми. К этому времени, казалось, уже полгорода узнало о несчастье. Телефоны надрывались. Дафна сразу же направилась в свои апартаменты, приказав Эдгару записывать имена звонивших и объяснять, что она не в состоянии разговаривать с кем бы то ни было. Папа находился в еще худшем состоянии и немедленно, как только переступил порог дома, скрылся в комнате дяди Жана. Мне передали, что звонил Бо, и я перезвонила ему, прежде чем отправиться к Нине.
– Не могу в это поверить, – говорил он, пытаясь удержать слезы. – Я не могу поверить, что Мартин мертв.
Я рассказала Бо, что произошло до катастрофы, как Жизель и Мартин подъехали ко мне, когда я шла из школы.
– Он ведь прекрасно знал, что нельзя садиться за руль в таком состоянии.
– Знание – это одно, а следовать мудрым советам – совсем другое, – сухо ответила я.
– Наверное, у вас в доме сейчас ужасно, да?
– Да, Бо.
– Я уверен, что сегодня вечером мои родители отправятся к вам, чтобы встретиться с Пьером и Дафной. Я, может быть, пойду с ними, если разрешат, – проговорил юноша.
– Меня, возможно, не будет.
– Куда это ты собираешься сегодня вечером? – удивленно спросил он.
– Мне нужно кое с кем повидаться.
– О-о-о…
– Это не какой-нибудь другой парень, Бо, – быстро возразила я, услышав досаду в его голосе.
– Ну что ж, родители, скорей всего, все равно не разрешат мне пойти, – вздохнул он. – Мне самому тошно. Если бы у меня не было тренировки по бейсболу… я, наверное, был бы в том автомобиле.
– Судьба не указала на тебя своим длинным черным перстом, – сказала я.
После нашего разговора я отправилась на поиски Нины.
Она, Эдгар и Уэнди утешали друг друга в кухне. Как только Нина подняла глаза и встретилась с моим взглядом, она поняла, почему я пришла.
– Это не твоя вина, детка, – проговорила она. – Те, кто пригревают дьявола в своем сердце, сами накликают на себя злого гри-гри.
– Я хочу встретиться с Мамой Диди, Нина. Прямо сейчас, – заявила я. Женщина взглянула на Уэнди и Эдгара.
– Она ничего другого тебе не скажет, – возразила Нина.
– Я хочу ее видеть, – настаивала я. – Отведи меня к ней, – уже приказывала я. Женщина вздохнула и медленно кивнула.
