Люсьен Гольдберг - Скандалы
Удобно устроившись на диване, Малтби стал словоохотливее. Кик подумала, что у нее получится самое потрясающее интервью из всех, какие она когда-либо делала. На каждый вопрос Кик получала точные и полные ответы: к тому же Малтби сдабривал свои рассказы анекдотами и смешными случаями, весьма забавными, но вполне скромными. Он держался открыто, не лукавил, был совершенно очарователен и совершенно не похож на того, кого она, беспокойно ворочаясь ночью, представляла себе.
Они беседовали уже третий час. Вдруг Малтби подскочил, прервав на полуслове увлекательный рассказ о том, как он в роли хиппи путешествовал по Мексике в разрисованном зигзагообразными молниями школьном автобусе. Неожиданно он вскочил с дивана.
– Туалет по ту сторону прихожей, – сказал он. – Воспользуйтесь любым полотенцем. Разомнитесь. Я сейчас.
Несказанно удивившись, Кик выключила диктофон.
Когда она вернулась из ванной, его еще не было. Она походила по комнате, разглядывая книги в шкафу и листая журналы – похоже, он подписывался на все без разбора. Она посмотрела, нет ли где семейных снимков, фотографий подружек или бывшей жены, пухлых малышей с песочными ведерками в забавных шапочках. Ничего! Здесь, казалось, не было ни намека на что-то личное, на какие-то сентиментальные воспоминания.
Стоя у окна, за которым бушевала настоящая снежная буря, она услышала за спиной его шаги. Малтби пришел с большим подносом и сейчас пытался пристроить его на кофейном столике. Под мышкой у него была бутылка шампанского, из карманов брюк высовывались ножки двух бокалов.
– После долгой болтовни нам надо подкрепиться, – сказал он, выпрямившись и бросив удовлетворенный взгляд на сервированный им стол. Там было большое блюдо с холодным куриным мясом, салфетки и блюдце с оливками. – Я не слишком хорошо справляюсь с такими делами, но, во всяком случае, принес все, что есть.
Кик была тронута. Когда мужчина выкладывает на стол все, что может найти, это красноречиво свидетельствует о нем. Да если бы ей и пришлось выбирать, она отдала бы предпочтение курице.
Управившись с бокалом шампанского, Кик решилась задать следующий вопрос.
– Мне хотелось бы узнать о роли женщин в вашей жизни, – сказала она, переведя глаза на огонь, который начал разгораться.
– А, женщины... – задумчиво улыбаясь, сказал он. – Давайте сначала еще выпьем. Вот так. – Он взял бутылку шампанского и подождал, пока она поднимет свой бокал. – Когда вы должны возвращаться в город?
Кик пожала плечами.
– Я собиралась пойти в филармонию с подругой, – солгала она. – К восьми.
– Хм, – сказал он, наполняя свой бокал. – Почему не попросить Рэнди приехать к половине седьмого? Вас это устроит?
– Конечно, – ответила Кик, немного огорченная тем, что их общение закончится. – Прекрасно. В половине седьмого – просто отлично.
Едва он вышел позвонить Рэнди, Кик снова услышала тихий голосок.
„Все занесено снегом, – промурлыкал он. – Валит так, словно погода взбесилась. Машины не могут проехать по сельским дорогам. Люди отрезаны от мира. Совсем как в романах Стивена Кинга. – Голос зазвучал насмешливо, словно поддразнивая ее. – Выпей еще шампанского – оно имеет отношение к работе, это тоже дело – пока ты общаешься с ним. Выпей еще шампанского и убедись, что снег перекрыл все дороги, заставив тебя остаться наедине с этим интересным темпераментным человеком".
– Заткнись, – потребовала она, вцепившись в подушку.
– Прошу прощения, – сказал Малтби, входя в комнату.
Кик вспыхнула, испугавшись, не услышал ли он, как она разговаривает сама с собой. Он сел, сокрушенно вздохнув:
– Похоже, вам придется провести со мной еще какое-то время. Рэнди говорит, что не сможет добраться сюда, пока метель не утихнет.
– Тогда я должна предупредить подругу, – сказала Кик. – Могу ли я позвонить от вас?
Пока Кик говорила по телефону, Малтби проскользнул мимо нее к холодильнику. От него пахло древесным дымком и лимонным кремом, употребляемым после бритья. Когда Кик снова устроилась на диване перед камином, он открыл еще одну бутылку шампанского. Ее бокал был наполнен. Малтби поставил стереодиск. Музыка Шопена заполнила комнату.
Несколько минут они сидели молча, глядя на огонь, попивая шампанское и слушая музыку. Кик ужасно хотелось понять, о чем он думает. В ее же голове, шумящей от шампанского, проносились бессвязные мысли об интерьере гостиной и о самом обаятельном человеке, какого она когда-либо встречала.
Когда музыка умолкла, Малтби заговорил, наклонившись вперед и подняв к ней голубые глаза.
Он произнес самую банальную и самую провокационную фразу:
– Расскажите мне о себе.
Не будь тихий, застенчивый голос заглушен шампанским, он возопил бы, повторяя ей то, что она успела усвоить в колледже. Профессиональный журналист никогда, никогда не говорит о себе, если берет интервью. Профессиональный журналист должен соблюдать дистанцию с собеседником, не вступать с ним в личный контакт.
Она уже не могла точно припомнить, когда Лионель Малтби пересек разделяющее их пространство и сел рядом с ней. Возможно, когда она начала рассказывать о своих „стойких" отношениях с профессором. Кик чувствовала, что она в ударе. Лионель покатывался со смеху. Они говорили уже несколько часов.
Он коснулся ее только раз, легко погладив по руке. Ну, может, два... Он как бы случайно коснулся ее колена, когда встал, чтобы подбросить дров в камин. Значит, три раза. Он снова коснулся ее, когда пошел поставить „Концерт Аранхо" Иоакима Родригеса, потрясающее сочинение для классической испанской гитары, которое Кик знала и любила. Когда зазвучала музыка, Кик была уже в таком состоянии, что могла только смотреть на Малтби и вздыхать.
Снегопад прекратился. Небо над проливом очистилось, хотя все еще было свинцово-черным. Поставив другой диск, Лионель подошел к окну.
– Кик! – восхищенно сказал он. – Идите сюда. Смотрите!
Она с трудом поднялась с дивана, ухватившись за подлокотник, чтобы справиться с головокружением. Чуть не толкнув Малтби, она подошла к окну.
Лионель посторонился, потом осторожно привлек ее к себе.
– Вы когда-нибудь видели столько звезд?
И в самом деле, небо было усеяно мириадами алмазов.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он, глядя на нее.
– Слегка окосела, – ответила она. – Господи, до чего же хорошо!
– Я хочу показать вам кое-что еще, – сказал он, взяв ее за руку. – Идемте со мной.
Он провел ее в кухню, затем вниз, в длинный темный холл. Толкнув тяжелую дверь в самом его конце, он включил свет. Вдоль стены дома, выходящей к проливу, на несколько метров тянулось дощатое покрытие из красного дерева, запорошенное снегом. В центре его был небольшой бассейн, напоминающий ванну; вода в нем подсвечивалась снизу. От поверхности воды в холодной тьме, пронизанной светом звезд, поднимались густые клубы пара.
