Арабелла Вейр - Тупой Амур
Мадам Костас, портниху, Хэт нашла через знакомую Миш. Как косметолог, Миш нередко работала с модельерами и представителями мира моды, и, когда она как-то упомянула о том, что ее соседке по квартире надо сшить свадебное платье, коллега назвала мадам Костас. Для Хэт она оказалась просто находкой. Мадам Костас была темноволосой, невысокого роста женщиной греко-киприотского происхождения, с неторопливыми движениями, тотчас расположившими к ней Хэт. Хотя Хэт и задумала грандиозную свадьбу, ей было бы неуютно в воланах, и потому она выбрала простое строгое платье с рукавами в три четверти. Стены мастерской мадам Костас были увешаны фотографиями клиенток в самых шикарных платьях, однако портниха и слова не возразила и тут же принялась делать то, что захотела Хэт. Лиф был уже более или менее готов, и сегодня, как выразилась с сильным кокни-греческим[11] акцентом мадам Костас, был «примерный» день.
Будущая невеста стояла перед высоким зеркалом, а мадам Костас втыкала булавки в рукав. Хэт понравилось свадебное платье. Она не очень-то любила одеваться, и у нее было всего-навсего одно платье, в котором пять лет назад она была на свадьбе Пенни. Работа требовала от нее практичной и прочной одежды, а в свободное время Хэт носила улучшенные варианты рабочей одежды – брюки, футболки, жилетки. Подлинным ее достижением оказалось то, что в длинном шелковом платье она почувствовала себя счастливой. Мало того – ей было в нем удобно. Четкие линии платья и высокий пояс шли к ее фигуре, этот сдержанный стиль очень ей нравился.
– Оборок, надеюсь, не много, Хэтти. С такой фигурой, как у тебя, нужны строгие, простые линии. Они тебе к лицу, – безапелляционно произнесла Пенни, допивая вторую чашку чая.
– Ты рассуждаешь, как мама. Премного тебе благодарна, но я и сама в состоянии выбрать себе платье. И прошу тебя, не называй меня Хэтти, а то я кажусь себе толстой старой комедийной актрисой. Все уже много лет зовут меня Хэт, – резко проговорила Хэт.
Точно так же она вела себя в детстве, когда они спорили насчет шуршащих платьев, которые мать пыталась надеть на Хэт.
– Ладно, не лезь в бутылку! Ну и какое же оно? Хэт захотелось вдруг описать какое-нибудь нелепое, из кринолина, свадебное платье, вроде того, в котором была принцесса Диана: она знала, что сестра примет ее слова всерьез.
– Строгое, светло-зеленое.
– Светло-зеленое! – воскликнула Пенни таким тоном, словно Хэт сказала «светло-дерьмовое».
– Да, светло-зеленое, как мята.
– По-твоему, это хорошо?
– Если бы я так не думала, я бы выбрала другой цвет, так ведь, Плопи?[12] – спокойно ответила Хэт.
Вообще-то нечестно называть сестру детским именем, однако ни Хэт, ни отец ничего не могли с собой поделать. Пенни и мать по понятной причине это имя терпеть не могли.
– Не называй меня Плопи.
– Извини.
Сестры сидели в уютной чайной неподалеку от мастерской портнихи Хэт. Зайти сюда предложила Пенни. Хэт до сегодняшнего дня эту чайную вообще не замечала, но, оказавшись здесь, невольно вспомнила о вкусах сестры. На стенах обои с яркими садовыми шпалерами, переплетенными ненатурально розовыми розами. Большой, простой зал заставлен крохотными столиками, каждый из которых застлан тщательно выглаженной белой кружевной скатертью. Вместо обычных сидений – нежно-голубые стулья с мягкими подушками. У Хэт было такое чувство, будто она пьет чай в ванной у своей бабушки.
– Не «чайная», а «случайная», – пробормотала Хэт про себя, когда поджидала свою вечно опаздывавшую сестру. По мнению Хэт, Пенни опаздывала лишь для того, чтобы ее жизнь казалась всем яркой и насыщенной. Впрочем, сказать, что у нее нет дел, никак было нельзя.
Хотя Хэт назначила Пенни встречу еще до того, как мир перевернулся, отменять ее она не стала. Наоборот, с нетерпением ждала этой встречи, в которой видела первое для себя испытание. Если ее упорству суждено стать решающим фактором в успешном проведении свадьбы, значит, выработанная ею твердая, как скала, убежденность будет в ближайшие недели не однажды подвергаться испытаниям. А Хэт не собирается колоться на первом же допросе. И обливаться слезами не намерена, иначе сразу же станет ясно, что все у нее пошло вкривь-вкось из-за того, что Джимми от нее ушел. Подобно христианам, брошенным на растерзание львам, она будет держаться за свои принципы, и неважно, какие дикие звери явятся ей в виде вопросов от людей, которые не видели Джимми, а лишь питались слухами, исходившими от немногих. Он еще вернется – она была в этом уверена. А пока надо оставаться сильной. В конце концов все кончится хорошо.
– Знаешь, Хэтти… прости, Хэт… Я хочу тебе сказать, что свадьба ничего общего с браком не имеет, – неожиданно заявила Пенни, нарушив неловкое молчание.
– Что? Извини, я не поняла.
Хэт не привыкла к тому, что ее сестра может высказать глубокую мысль или что-то сугубо личное.
– Свадьба – это еще не брак. Просто я хотела тебя предупредить… впрочем, я, кажется, что-то не то говорю…
Пенни покачивала чашкой из стороны в сторону, пытаясь отыскать нужное слово. Хэт оцепенела: она и представить себе не могла, что сейчас скажет ее сестра. Они редко делились секретами, а еще реже обсуждали личную жизнь друг друга. Ярко выраженное различие между ними с самого детства и близость Пенни к матери привели к тому, что их сестринские отношения так по-настоящему и не наладились. И тем не менее какая-то взаимная симпатия существовала, пусть и не сильная.
– Посоветовать, да, так лучше. Грандиозная свадьба – это здорово, но она не имеет никакого отношения к обыденной, повседневной жизни вместе с мужем.
Подавив смех, который показался Хэт неуместным. Пенни продолжала:
– На свадьбе ты как бы выходишь замуж за одного человека, а потом до конца жизни живешь с другим, и между ними очень мало общего.
Хэт был изумлена. Похоже, что Пенни пытается сообщить ей, что в раю не все так хорошо.
– У тебя все в порядке с Гаем… э-э-э… дома?
– Да, все отлично, – быстро ответила Пенни. – Все замечательно. Просто я, как старшая сестра и как замужняя женщина, хотела предупредить тебя, чтобы у тебя не возникали романтические иллюзии.
Хэт решила, что Пенни сморозила глупость. Зачем в таком случае вообще выходить замуж, если у тебя нет романтических иллюзий? С таким же успехом можно сказать, что приготовление пищи не имеет ничего общего с едой, балет – с танцами, а секс – с интимными отношениями. Тут Хэт перестала проводить параллели, вспомнив те невеселые времена, когда ее интимная жизнь была лишена секса.
– А что Джимми, готов ли он познакомиться с нами всеми? – спросила Пенни, когда они уже собирались покинуть чайную.
