Алина Политова - Серпантин
смотрела на мужа.
— Ева? — растерянно переспросил он. — А что?
— Ты уже несколько раз повторяешь " Ева, Ева, Ева"! — в её голосе начали
проскальзывать истерические нотки. — Ты не заметил даже, как я вошла!
Алексей ошарашено смотрел на жену, любимую, милую, нежную Марушку, а перед
глазами всё ещё стояла та девочка…
— Ева… — задумчиво произнёс он.
— Алёш, ты что…
— Иди сюда, зайчонок, я всё тебе расскажу.
Марина бросила на него напряжённый взгляд и осторожно присела на краешек дивана.
— Вот она, — Алексей показал на фото, — это моя одноклассница, её звали Евгения,
но мы почему-то называли её Ева. У нас была одна компания — Расулов, Тимченко,
Ева и я. Потом Еву отправили в психушку и больше мы её не видели.
Мара испуганно захлопала глазами.
— Но почему?!
— Она убила нашего классного руководителя. — Обыденным тоном ответил Алексей. -
Ева с Расуловым остались после урока мыть класс, вошёл наш классный и начал на
них орать или что-то вроде того. Эльдар не рассказывает, что там у них
случилось, но факт в том, что Ева зарезала нашего классного. Ножом для
препарирования лягушек. Попала прямо в какую-то там артерию на шее. Её тут же
забрали в милицию, а потом отправили в дурдом.
— Бог ты мой… — в ужасе пробормотала Ольга, — представляю, каково вам было иметь
такую подружку.
— Да, — ответил Алексей, прижав жену к себе и машинально запустив руку в её
волосы. — Поверь мне, солнышко, это ни с чем нельзя было сравнить.
Ольга широко раскрытыми глазами вглядывалась в фотографию, а Алексей гладил её
по голове и думал о том, что волосы её слишком светлые. И не такие шелковистые
как у Евы. Ручейки… Скользящие между пальцев…
Ева…
Георгий
Пляж. Море весело плещется у самых ног. Со всех сторон слышен детский смех.
Дети, сотни детей резвятся в песке у самой кромки воды. Визжат, гоняются друг за
дружкой, строят песочные замки. Всем весело. Герке тоже весело. Он маленький,
как и все вокруг. Копается в мокром песке и улыбается солнышку.
Но что это!
Чёрная страшная туча закрывает вдруг полнеба. Море из бирюзового вмиг становится
каким-то свинцовым и тревожным.
— Чудовище!!! — кричит кто-то. — Спасайтесь, скоро выйдет чудовище!!!
Дети с воплями бросаются врассыпную, и скоро на берегу остаётся один Герка. Он с
растерянным видом сидит на песке возле медленно оседающего песочного замка и
пристально вглядывается в свинцовую даль. Другие дети стоят позади него, очень
далеко, и будто ждут чего-то. Герка не видит их, но знает, что они там. Они
всегда там. Не могут убежать, потому что им интересно, что же произойдёт с ним,
которого они бросили на берегу. Герка знает, что скоро из воды появится
чудовище. Нужно спасаться пока не поздно, но он не может. У него тело совсем
маленького ребёнка и он, кажется, не умеет даже ходить. Страшно, никогда в жизни
не было ему так страшно. Но избежать встречи с чудовищем не возможно. И Герка не
помнит, чего оно хочет, зачем выходит из моря и как себя нужно вести, чтобы
спастись. Всё это уже было много раз, но он ничего не помнит. Вот оно появилось
уже из воды и плывёт к мальчику. Герка чувствует приближение этой неотвратимой
мощной силы, но не может разглядеть никаких внешних очертаний. Просто размытое
пятно, будто не имеющее постоянной формы. Но у чудовища, Герка точно знает, есть
острые стальные когти. Оно уже вышло на берег и медленно, невыносимо медленно
приближается к сжавшемуся в комочек мальчику. С каждой секундой чувство
обречённости охватывает его всё сильнее. Но что-то ещё примешивается к этому
чувству. Какая-то сладкая томящая связанность с этим чудовищем, о которой не
знают ни ждущие его крови дети, ни свинцовое море, ни даже всезнающее, виновато
выглядывающее из-за тучи солнце… Когда чудовище останавливается, накрыв мальчика
своей тенью, он закидывает голову, и с ужасом замечает огромный стальной коготь,
тянущийся к его горлу. Он не знает. Разорвёт оно через секунду его шею или
пощадит. Ему страшно, но… Он покорно прикрывает глаза и чувствует, как сладкая
истома разливается по его телу. Он вздрагивает, ощутив прикосновение холодного
металла и, не открывая рта шепчет:
— Я твой, всё в твоих руках, я твой…
Острый коготь бережно сползает по его шее, не оставляя даже следа. Только жгучую
пульсацию где-то внизу живота… Герка слышит свой собственный сдавленный стон и
открывает глаза.
Чёртово утро. Солнце уже давно нагло заглядывает за занавеску.
Значит, опять просто сон.
Георгий закрывает глаза и с головой накрывается одеялом. Этот повторяющийся
кошмар немного испугал его своей реалистичностью, но почему-то Герке мучительно
хотелось нырнуть туда снова. Ещё раз ощутить ту сладкую негу, тепло, разлившееся
по телу, когда коготь той твари коснулся его кожи. И не надо этих птичек,
щебечущих за окном, и этого воскресного утра, первого утра в этом месяце, когда
можно выспаться вместо того, чтобы лететь на работу. Дайте только тот безумный
пляж со злобными детьми и жутким монстром.
Этот сон он видел не в первый раз. Но каждый раз всё заканчивалось на самом
интересном месте и Георгий, проснувшись среди ночи, битый час без сна валялся в
постели, надеясь отправить себя обратно на пресловутый пляж.
"Фрейд сказал бы, что я — скрытый мазохист, — подумал Герка, — но он был бы не
прав. Просто…"
Что просто, Георгий не смог придумать, но особенно напрягаться не стал. Он
обладал редким даром принимать вещи такими, какие они есть, не пытаясь
раскладывать их по полочкам и как-то объяснять. Кто знает, при определённых
обстоятельствах эта его особенность способна была бы сделать его счастливым
человеком. Впрочем, не смотря на свой оптимистический склад характера,
счастливым Герка пока ещё назвать себя не мог. Но, в отличие от большинства
людей, ему казалось, что он может назвать то, чего для счастья ему не хватает.
Окончательно решив заснуть, Георгий расслабился и начиная лениво прокручивать
детали сна, но не тут-то было.
Телефон задребезжал именно в тот момент, когда в голове у него начали более
менее отчётливо мелькать пляжные картинки. "Чёрт!" — пробормотал он, вытащил
руку из-под одеяла, снял трубку и снова положил на рычаг.
