Доктор Нонна - Зойка моя! (сборник)
Глава 10
– Геннадий Матвеевич, а при чем тут Инна? – спросила Галина Павловна у Покровского, который углубился в воспоминания прошедшего года.
– Я сам себе не признавался в этом, хотя меня очень ситуация тревожила, а уж вам-то и подавно не хотел говорить, – сказал мужчина. – Но здоровье дочери сейчас важнее всего остального, так что придется посмотреть правде в глаза. После того как Зоя узнала о том, что я ей не родной, ее отношение ко мне очень изменилось…
Следующим утром Геннадий с Арсением вылетели в Германию, а Зоя, Екатерина Леонидовна и Галина Павловна – в Иркутск. Мужчине такое решение далось нелегко, но он понимал, что сейчас трудно всем.
Уже днем отец с сыном входили в холл огромного больничного комплекса, где проходила лечение Татьяна. Персонал клиники хорошо владел английским языком, поэтому Покровскому не составило труда узнать о состоянии здоровья российской пациентки.
– Арсений, – тревожно посмотрел на сына Гена, – операция началась час назад. Доктор Норберг, с которым я держал связь, сейчас в операционной, поэтому подробностей мне сказать никто не может. Нам предложили подождать в приемной, а как только он освободится, ему сообщат о нашем приезде.
– Почему она не сказала? – чуть не плача, произнес мальчик. – Я же спрашивал ее.
– Наверное, не хотела тебя тревожить, – предположил отец. – Ты же знаешь, как сильно она тебя любит. Она сделала это для тебя. Пойдем выпьем кофе и будем ждать результатов.
Через три часа доктор Норберг вышел в приемную. Он поискал глазами родственников его пациентки и, обнаружив «мужа» и сына в дальнем углу комнаты, направился к ним.
– Добрый день, я доктор Норберг.
– Добрый день. Я доктор Покровский, мы общались с вами по телефону, – ответил Геннадий на английском языке, окрестив себя доктором. Вдаваться в сложные взаимоотношения, связывающие его с Татьяной, ему не хотелось. – Как прошла операция? Как Татьяна?
– Мне очень жаль… Женщина умерла на операционном столе. Мы сделали все, что могли. – Хирург развел руками, показывая свое сожаление о случившемся.
Покровский сел в кресло и закрыл лицо руками, Арсений стоял рядом и пока не понимал, что происходит. Мальчик сердцем чувствовал, что случилась беда, но разум пока отказывался принимать эту информацию. Пожилой немец вызвал медперсонал для родственников умершей на случай, если им понадобится какая-то помощь, положил руку на плечо мужчины, а потом сказал:
– Вам придется пройти потом к нашему юристу, чтобы уладить все формальности. Мне очень жаль.
Геннадий кивнул головой и постарался взять себя в руки. Рядом стоял Арсений и смотрел на отца и доктора широко открытыми глазами.
– Сынок, – голос Гены сорвался, – твоя мама только что умерла…
Мальчик побледнел, а потом сел на корточки, сжался и заплакал. Взрослый 15-летний подросток стал совсем маленьким в своем горе, боль стирала границы возраста, характера, пола и родства… В этот момент не было молодого человека Арсения, была только боль, сконцентрировавшаяся в одной точке, мешавшая дышать, думать, жить. Гена смотрел на сына и видел себя 16 лет назад, когда он жил, не зная слова «завтра». Тогда впереди ничего не было, только пугающая чернота. Он тогда еле выжил, и теперь его сын проходит через точно такую же боль. «Круг замкнулся, – в который раз подумал Покровский, оглядываясь на свою жизнь и замечая странные закономерности. – Круг замкнулся. Все искуплено. За все заплачено».
Мужчина схватил сына в охапку, прижал к себе и жарко зашептал: «Ты мой сын, ты моя кровь. Ты не один и никогда одним не останешься. Твоя мама ушла в другой мир спокойная за твою судьбу. Будь сильным, не подведи ее. А я тебе в этом помогу».
Слова отца благотворно действовали на Арсения, мальчик постепенно приходил в себя и успокаивался. Наконец он затих, углубившись в свои мысли и чувства. Потрепав сына по макушке, Геннадий встал:
– Пойдем, у нас с тобой очень много дел, сынок. И самое главное сейчас – умыться и пойти к юристам. Ты мне нужен, без тебя я не справлюсь.
Арсений кивнул головой и собрал свою волю в кулак: он должен быть сильным, мамы больше нет, но теперь есть отец, которому он нужен, и сестра, которой сейчас очень и очень тяжело.
Похороны проходили в Москве. Геннадий всем занимался сам, привлекая то и дело сына, чтобы не дать подростку уйти в мрачные мысли. Пока дела сыпались со всех сторон, тоска отступала, а именно этого отец и добивался. Зоя с няней задерживались в Иркутске, желая поддержать бабушку, которая из директора ликеро-водочного завода, властной и сильной женщины, превратилась в печальную и растерянную старушку. Девочка знала о беде, которая случилась в семье своего так называемого брата, и готова была вылететь в любую минуту, чтобы поддержать и Гену, и Арсения, но отец настоял на том, что ее присутствие здесь сейчас не нужно.
– Милая, – уговаривал дочь Покровский, – ты попадешь с одних похорон на другие. Я боюсь за тебя. В 14 лет девочки проводят время на дискотеках, а не на кладбищах и в моргах.
– Но вам же там сейчас тяжело, – настаивала Зоя. – Я вам нужна.
– Зайка моя, ты мне всегда нужна, и в горе, и в радости. Я безумно по тебе скучаю, но мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что с тобой все в порядке, тебе ничего не грозит и ты приходишь в себя после всех потрясений.
– Ладно, папа, – произнесла девушка, не обратив внимания, что снова назвала мужчину отцом, – если тебе так спокойнее, то я останусь. Арсению передай мои соболезнования.
Геннадий выдохнул с облегчением и положил трубку.
На поминках Покровский и увидел впервые Инну.
– Это мамина лучшая подруга, – представил Арсений молодую женщину, полностью одетую в черное. – Ее зовут Инна, сейчас она работает в больнице, а раньше они с мамой вместе работали в «Скорой помощи».
– Здравствуйте, – нежным голосом произнесла молодая женщина и подала маленькую ручку.
– Здравствуйте, Инна, – ответил Геннадий, рассматривая лучшую подругу умершей однокурсницы. Перед ним стояла редкая красавица: густые черные волосы тугими локонами падали на плечи и спину, фарфоровое лицо было абсолютно правильной формы, тонкий нос с горбинкой придавал очарования, а полные чувственные губы влажно блестели и наводили на мысли о сексе. Но больше всего Гену удивили ее глаза. Огромные черные озера смотрели печально и внимательно, и было в них что-то такое родное, что не могло оставить мужчину равнодушным. Покровский забыл про трагический повод, по которому они встретились, и обаятельно улыбнулся новой знакомой. Дальше мужчина и женщина уже не могли оторваться друг от друга: они с упоением рассказывали о своем детстве, об учебе в медицинском институте, об особенностях работы, об исследованиях, диагнозах, мечтах, снах. Геннадию вдруг показалось, что он вернулся в свою юность, в то время, когда для него существовала только медицина, когда он встречался с девушками и приглашал их на свидания, когда не было отцовских обязанностей, работы на телевидении и такой размеренной и распланированной жизни. «Круг замкнулся, – опять подумал Гена. – Я заплатил за свое спасение, теперь можно начинать новую жизнь, где будет место любви, встречам, свиданиям и медицине».
