Елена Веснина - Большие перемены
— Утром? — удивился Самойлов, — Ну да… Понятно, почему ты спешишь.
— Пап, пожелай мне счастья! — улыбнулся Алеша.
— Желаю, — кивнул отец.
* * *Дела в Левином ресторане шли прекрасно, он был доволен и собой, и жизнью. Он уединился в своем кабинете, чтобы выпить спокойно чашечку кофе и немного расслабиться. Но его умиротворенное состояние было разрушено самым бесцеремонным образом.
В кабинет решительно вошел некто в плаще с поднятым воротником и надвинутой на глаза шляпе. Этот некто, не говоря ни слова, положил перед Левой какую-то бумажку и быстро удалился.
— Э… В чем дело? Что это такое? — завопил Лева. Но дверь кабинета уже закрылась. Лева вздохнул и взял в руки оставленную бумагу. Он держал ее так, будто она была пропитана смертельным змеиным ядом.
В записке были слова, которые привели Леву в ужас: «Есть срочное дело, Лева. Жду у себя в гостях. Не придешь — грохну».
Лева посмотрел по сторонам — не подглядывает ли кто-нибудь за ним, потом свернул записку в бумажный шарик и бросил в мусорную корзину. Руки у него дрожали. Он взял чашку с кофе, от волнения разлил напиток. Потом вдруг бросился к мусорной корзине, достал только что выброшенную бумажку, положил ее в пепельницу и поджег. Пока бумага горела, Лева смотрел на нее не отрываясь. В его ушах звучал голос смотрителя: «Не придешь — грохну… не придешь — грохну…»
* * *Марукин, занимавшийся делом смотрителя, решил поделиться своими соображениями с Буряком.
— Не могу я понять этого Родя, — сказал он. — Судя по материалам, он подпольный миллионер. А держится как постаревший хулиган. Урка мелкий.
— Нет, это не мелкая личность, — уверенно ответил следователь. — Я бы сказал, что Родь — очень страшный человек.
— Страшный? Чем же он страшен? — поинтересовался Марукин.
— Представь себе, Юрий Аркадьевич, он уморил родных детей, двух молодых пацанов. И при жизни-то он их унижал будь здоров, но это, как говорится, дело семейное. А потом ради наживы, ради своих планов и жизни их не пожалел.
— Неужели? Не может быть! — удивился Марукин.
— Все может быть. Ты тоже не первый год в органах. Всякого, наверное, насмотрелся.
— Да уж, это точно, — кивнул Марукин.
— Так вот. Я считаю, что сейчас этот Родь вовсе стал беспредельщиком. Он готов пойти на все, чтобы выбраться на волю и добраться до своих подпольных миллионов.
— Да где, где у него эти миллионы-то? — заволновался Марукин, потом резко сменил тон на насмешливый. — А я думал, что Корейко — это литературный персонаж.
— И не с такими типажами встречаешься в жизни, — сказал следователь, внимательно разглядывая самого Марукина.
Тот отвел глаза и спросил:
— Вы и приблизительно не знаете, где может быть тайник Родя?
— Приблизительно догадываемся. Но пока, к сожалению, наши поиски не увенчались успехом. Хорошо, ты со своими архивами вовремя появился — теперь может возникнуть повод для обыска.
— В его квартире? — оживился Марукин.
— На маяке, — уточнил следователь. — Но это не сейчас.
— Почему? — явно расстроился Марукин.
— Потому что для начала я решил проверить его контакты.
— А с ним кто-нибудь контактирует? Вы знаете?
— Пока никого не было. Но вдруг будут посетители!
— А по-моему, это лишняя трата времени, Григорий Тимофеевич.
— Нет, Юрий Аркадьевич. Я буду действовать так, как считаю нужным. И если уж ты находишься у меня в подчинении, просьба давать советы и комментировать мои действия только тогда, когда я об этом попрошу, — сухо заметил Буряк.
Марукин замолчал.
— Да, я тут, Юрий Аркадьевич, хочу у тебя спросить, куда ты в обед бегал? — вдруг спросил следователь.
Марукин побледнел от страха.
— И-й-я-а? — переспросил он.
— Ты, ты, с кем я разговариваю! Такой таинственный вид на себя напустил, плащ длинный, шляпу нацепил…
— Я… — начал было Марукин.
Ты. Ты думаешь, я ничего не видел? И нечего шифроваться. В ресторан — значит, в ресторан. Не надо прятаться от коллег. Я сам не люблю столовские щи. Но что поделаешь, бюджетной зарплаты на ресторанные обеды не хватает. Да и у тебя тоже, если будешь каждый день ходить туда обедать.
— Не буду… — пообещал Марукин.
— Или, может быть, ты сам — подпольный миллионер Корейко? — засмеялся следователь.
— Если бы… — искренне вздохнул Марукин.
— Ей-богу, ведешь себя, Юрий Аркадьевич, как шпион из плохого боевика. Я же тебе в обеденные компаньоны не напрашиваюсь. Так что нечего из похода в ресторан маскарад устраивать.
— Действительно, глупо получилось… — захихикал Марукин. — А вы как узнали, что я в ресторане был?
— Домой ездил на обед. И увидел тебя на улице. Как ты в очках от людей шарахаешься. Смешно!
— А мне как-то неудобно было.
— Ладно, проехали! Поел-то хоть вкусно?
— Н-ну, ничего… хорошо, — снова растерялся Марукин.
— Этот ресторан — у нас местная достопримечательность. Есть, конечно, места и покруче, и попрестижнее. Но в этом ресторане собираются, так сказать, гурманы.
— Кто, простите? — переспросил Марукин.
— Любители традиционной вкусной кухни, безо всяких этих… новомодных наворотов.
— Я это… тоже не люблю навороты.
— Ты, если еще будешь туда заходить, крылышки закажи. Фирменные Левины крылышки.
— Чьи, простите? — вздрогнул Марукин.
— Куриные! А Лева — это директор ресторана, — пояснил следователь.
— А-а. Обязательно. В следующий раз попробую Левины крылышки, — пообещал Марукин с облегчением.
Буравин решил, что надо посоветоваться со старым другом Сан Санычем. Следовало что-то предпринять, чтобы дети воспринимали их с Полиной спокойно, с пониманием. Сан Саныч был рад приезду Буравина и с удовольствием слушал его рассказ.
— Понимаешь, Сан Саныч, я до сегодняшнего дня тоже не очень задумывался о том, как молодые воспринимают нас с Полиной, — признался ему Буравин.
— А что же такое сегодня произошло, что ты вдруг задумался?
— Да и сегодня бы не задумался, если бы не Полина. Женщины, они все более тонко чувствуют.
— Молодец, что заметил этот факт, — похвалил Буравина Сан Саныч.
— Ладно тебе иронизировать. Я к тебе приехал за тем, чтобы ты нам помог.
— Слушаю.
— Хочу, чтобы ты выступил, так сказать, посредником в установлении дипломатических отношений между нами и нашими детьми.
— Вот как?
— Да. В частности, с Лешкой. Хотя с Алешкой мне хотелось бы иметь отношения не дипломатические, а самые что ни на есть дружеские.
— Вечно я у вас в роли дипломата, — вздохнул Сан Саныч. — Хорошо, хоть в ранг посла не возвели.
