Стелла Камерон - На вершине блаженства
– Дорогая… Мэриан, милая, что здесь происходит?
– Привет, Рон, – проговорил Себастьян.
Впервые ему приятно было видеть последнего любовника Мэриан, уже целых два года находившегося рядом с ней, чемпиона по пребыванию в этом статусе.
Рон Йорк пропустил приветствие Себастьяна мимо ушей.
– Я слышал, как ты кричишь, киска, – обратился он к Мэриан.
– Я же велела подождать меня за дверью, – рявкнула киска. – Убирайся!
– Он опять к тебе придирается? – Рон бросил на Себастьяна укоризненный взгляд. Двадцатипятилетний жеребец старательно отрабатывал свой не слишком трудный хлеб. (Мэриан было тридцать восемь.)
– Она просто переутомилась, – тоном заботливого брата проговорил Себастьян. – Хорошо, что ты зашел, Рон. Мне нужно срочно уйти. Я скажу, чтобы Уильям вызвал для вас машину, так вы без проблем доберетесь до моего дома.
– Ты хочешь отделаться от меня! – взвизгнула Мэриан. – Как ты смеешь?!
Себастьян незаметно подмигнул любовнику сестры, взял со стола листок с пресс-релизом и направился к двери. Неожиданно остановился.
– Дом тебе понравится, Рон. Бассейн такой, что хоть олимпийские игры устраивай. Сауна. Тренажерный зал. – Рон старательно изобразил улыбку. – Уильям, – Себастьян остановился на пороге приемной, – моя сестра и ее друг очень устали после долгого перелета. Проследи…
– Предоставьте все мне, – прервал секретарь речь Себастьяна. Вскочив на ноги, он подбежал к своему работодателю. Почтительно склонив голову, негромко проговорил: – Не думайте больше об этом. Ведь у вас много других дел, верно?
– Верно, – кивнул Себастьян, приятно удивленный спокойствием и уверенностью Уильяма. Похоже, парень не спасовал в сложной ситуации. А Себастьяну всегда нравились такие люди. – Да-да, конечно. У меня действительно много дел.
Битер, «отвратительное существо», по словам Мэриан, приподнял свою тушку цвета отполированного грифеля, наполовину доберманскую, наполовину английской овчарки, и поплелся следом за хозяином.
Лишь оказавшись в кабине своего личного лифта, Себастьян позволил себе расслабиться, насладиться несколькими мгновениями покоя. Потом он вскрыл конверт Ноуза и вытащил содержимое.
Быстро просмотрел первую страничку – совершенно очевидные, давно известные факты. Тридцать два года. Хозяйка и директор Хоул-Пойнта, пристанища художников, артистов и всевозможных медиумов. Бывший профессор факультета изучения проблем женщин в Вашингтонском университете. Прослушала курс лекций в Джорджтауне. Там же получила степень магистра. И докторскую степень в Гарварде.
Лифт мягко остановился. Створки бесшумно разъехались, и Себастьян вышел в холл. Кивнув швейцару, вышел на улицу, в жаркий душный день.
Себастьян предпочитал сам водить машину, причем такую, которая ему более всего по душе – черный «форд»-пикап. Именно такая модель и стояла сейчас у обочины дороги. Битер взобрался на заднее сиденье, Себастьян уселся за руль, повернул ключ зажигания и включил кондиционер. Затем снова вытащил из кармана конверт.
На втором листе довольно сухим языком излагались факты, в истинности которых Себастьян надеялся вскоре удостовериться. Не замужем. Не замужем сейчас – и никогда не была.
Радоваться при данных обстоятельствах, возможно, и неуместно, но он все равно возликовал в душе. И вдруг снова вспомнил о Мэриан.
С какой стати она вздумала заявиться именно сегодня?
Черт возьми! Что за женщина?! Надо с ней что-то делать. То наркотики, то пьянки, то секс до полного отупения. И все любовники гораздо моложе ее. Вспышки ярости случаются все чаще и приводят к безобразным последствиям. Ей следует пройти курс лечения в клинике. Еще один курс лечения.
Он вцепился в руль обеими руками. В последний раз она пообещала оставить свои пристрастия. А он оказался настолько наивным, что поверил.
Ну да ладно. С этим разберемся позже. Сегодняшний день слишком важен для него, чтобы позволить Мэриан испортить его злобными обвинениями.
Под вторым листом лежала фотография.
Блисс.
Себастьян почувствовал сухость во рту. Это была первая ее фотография, которую ему довелось увидеть, кроме той, что они сделали в моментальной фотографии, когда ей, девочке с серьезным выражением лица, было семнадцать. Эту карточку он всегда хранил дома в сейфе.
Волосы с медным отливом, на прямой пробор, вились на концах. Лицо же исхудало… Во всяком случае, он помнил другое лицо, помнил до мельчайших подробностей. Себастьян посмотрел по сторонам и увидел группу мальчишек – живую рекламу какой-нибудь «банановой республики». Парни переходили дорогу, громко смеялись, трясли своими причудливо стриженными головами и дергали друг друга за рукава хлопчатобумажных свитеров, повязанных вокруг талии.
Пятнадцать лет. Пятнадцать лет назад и он был подростком. Конечно, ему тогда было почти двадцать, но все равно – очень молод.
Женщина пристально смотрела на него с фотографии, смотрела своими прекрасными темно-синими глазами. Губы ее были слегка приоткрыты, и она едва заметно улыбалась. Может, немного смущалась? Себастьян провел пальцем по глянцевым губам фотографии, затем очертил подбородок – и ему вдруг показалось, что он и в самом деле ощущает живое тепло. У него перехватило дыхание.
Неглупые преуспевающие мужчины, которым хоть раз приходилось бежать, бросая при этом очень многое, обычно продолжают свой бег. Они не возвращаются, не рискуют бередить старые раны, давно затянувшиеся, затянувшиеся много лет назад. Зато неизбежны новые страдания…
Себастьян сложил бумаги обратно в конверт. Однако фотографию положил сверху.
Что ж, это всего лишь дружеский визит. Человек, вернувшийся в родной город, хочет навестить старую знакомую.
Себастьян поправил зеркало заднего вида и вырулил в поток машин.
Теперь они стали вполне взрослыми людьми. Причем не просто повзрослели. Они прожили врозь долгие годы и многое увидели, пережили. Стали совершенно другими людьми. Конечно, ей будет приятно увидеть его.
Эта женщина – его навязчивая идея! Господь свидетель, он так и не сумел забыть ее. Как ни старался, не сумел. И теперь пытается устроить нечто вроде встречи старых друзей, ищет примирения. Он сделает так, чтобы она узнала, почему и от чего ему пришлось бежать пятнадцать лет назад.
Может, это дает о себе знать надвигающаяся старость? Или неудержимое влечение, безумная страсть?
Себастьян свернул за угол, на Северо-Восточную Восьмую улицу, и покатил на запад.
Черт возьми, не маньяк же он, одержимый одной мыслью?! Если только любовь к одной-единственной женщине не считать такой навязчивой идеей.
