Вера Колочкова - Мышиная любовь
Саша безропотно поднялся со стула, пошел в дом.
– Мышь, ну как он тебе? – торопливо спросила Ленка.
– Ой, Лен, не знаю... Ты же с ним жить собралась, а не я...
– Ну первое-то впечатление какое? – не унималась Ленка.
– Да нормальное впечатление. Мужик как мужик, грядки полоть умеет...
– Какие грядки?
– А пока вы с Инной спали, мы с ним успели весь огород бабе Нюре прополоть!
– Ну ты, Мышь, даешь! – звонко расхохоталась Ленка. – Как всегда, в своем репертуаре... Везде себе занятие сыщешь, прямо семиделка какая-то!
Ленка взяла у возвратившегося Саши свою сумку, достала упаковку с аспирином. Запила таблетку чаем, посидела молча, прислушиваясь к себе.
– Ну как ты? – заботливо спросил ее Саша. – Может, и в самом деле лучше будет в бане попариться?
«Какая-то нарочитая забота, неестественная... – грустно думала Маша, глядя на них. – Нет, все-таки ничего нельзя в жизни устроить искусственно. А тем более семью... Вот так и будет бедный Саша изображать из себя заботливого мужа, а Ленка будет раздражаться, терпеть, злиться, обзывать его Овсянкой...»
А баня у бабы Нюры действительно оказалась необычной. Они втроем разместились на широком полке, и старушка, поддав хорошенько на каменку и ловко орудуя двумя пихтовыми вениками, под дружный их визг от души хлестала их от пяток до шеи, приговаривая:
– Терпите, терпите, девоньки, сейчас еще поддам... У меня пар хороший, с мятой, с душицей, чуете, какой дух идет?
Потом они отдыхали, развалившись на широченной скамье предбанника, обмазанные с головы до ног липовым медом, пили бабы Нюрин терпкий ядреный квас. И снова парились до одурения, с визгом обливали друг друга ключевой водой, балуясь и смеясь, как малые дети. Под конец, снова положив на полок, баба Нюра обложила их с головы до ног толстым слоем запаренной в большом чугунке травы, как живым одеялом, от которого шел такой здоровый дух природной силы и радости, что им казалось, будто и в самом деле они выйдут отсюда юными девчонками, гладкими и красивыми, без первых морщинок и лишних складочек, от которых в сорок лет уже никуда и не денешься...
Домой собрались уже затемно. Долго прощались с всплакнувшей бабой Нюрой, пытаясь отказаться от пакетов с пирогами, которые все же пришлось взять, чтоб не обидеть старушку, не дай Бог... Саша, отведя Ленку в сторону, трогательно целовал ее в щеки, в лоб, гладил по волосам, прижимая ее голову к груди, как будто перед ним была не циничный адвокат Найденова, а хрупкая женщина-цветочек, которую и на шаг от себя отпустить страшно. Ленка стояла, закрыв глаза, улыбалась блаженно. «Кто его знает, может, он и прав... – подумалось Маше. – Может, действительно так честнее. Каждый должен получить от другого то, чего ему не хватает. У Саши огромный запас нежности невостребованной, которую Ленка будет годами есть полной ложкой и никогда ею не насытится, как не может до конца наесться и вкусной домашней едой – все в нее влетает, как в прорву, образовавшуюся за долгие голодные детдомовские и интернатские годы...»
– Ну рассказывайте, как вам мой жених, – потребовала Ленка немедленного отчета, как только отъехали от дома. – Действительно овсянка без соли и сахара, или я ошибаюсь?
– Да нет, он не Овсянка, Лен, далеко не Овсянка... – тихо произнесла Маша с заднего сиденья в Ленкин затылок.
– Ой, а я и не поняла ничего! – спохватилась Инна. – Сначала напилась как идиотка, потом уснула, потом в бане парились... Но ты знаешь, если его одеть, причесать, кое-где кое-что слегка подкорректировать – вполне ничего получится!
– В том-то и дело, что вот это самое «ничего» и получится! – грустно констатировала Ленка. – Не для моей он закрученной жизни. Конечно, хорошо, когда приходишь домой, а там ждет живая душа с тапочками, с ужином, с лаской... Но это же женская функция, в конце концов!
– Так тебе ж такого и надо! Ты по природе добытчица, а он будет домашний очаг поддерживать! – не унималась Инна.
– Откуда ты знаешь про мою природу! Я про нее и сама-то ничего не знаю! Вон Катьке своей даже не могу путного совета дать: то ли ей замуж выходить, то ли модельную карьеру продолжать... Вроде девка в гору идет, контракт какой-то охренительный ей предложили, а жених ее – ни в какую! Или замуж, или карьера...
– А жених-то хоть стоящий?
– Хороший жених. Бизнесмен из нынешних. Из тех, которые на Западе выучиться успели и теперь сюда пачками едут с великими целями – как бы это им Россию обустроить получше...
– Тогда, конечно, замуж, чего тут думать-то! – развела руками Инна.
– Ну да, а в сорок лет вздрагивать по поводу каждой секретарши, как ты!
Инна грустно замолчала, отвернувшись к окну. Потом порылась в сумке, достала крохотный сотовый телефон, набрала номер, долго ждала ответа.
– Арсюша, это я... А мы с девочками уже домой едем! Ты дома?.. Как нет? А когда придешь? Да?.. Ну ладно...
Бросив телефон обратно в сумку, она прижала кулак к губам, снова отвернулась к окну, начала жалостно всхлипывать, как несправедливо обиженный ребенок.
– Да ладно, не дрейфь, Ларионова, прорвемся! – бодрым голосом успокоила ее Ленка. – Не отдадим нашего Арсюшу за три рубля малолетке, еще чего! Самим пригодится. Так ведь, Мышонок?
– Не отдадим, конечно! – поддержала ее Маша.
– Слышь, Мышонок, я к вам на фирму на неделе наведаюсь, как обещала... Посмотрю на все своими глазами, чего да как. С Аленой этой вашей пообщаюсь...
– Вы знаете, девочки, мне так хочется ему истерику закатить, навизжаться от души! Так хочется, если б вы знали! Прямо язык чешется!
– Ну да, и эта истерика будет для тебя последней, уж поверь мне! – объезжая очередную колдобину, медленно проговорила Ленка.
– А вдруг она от него забеременеет? – округлив глаза, с ужасом спросила Инна, отвернувшись от окна.
– Ну если она умная в отличие от тебя, то, конечно, забеременеет... Как нечего делать! И даже обязательно! Ты-то почему, дура, до сих пор этого не сделала?
– Да как-то мне и не надо было... Никакого материнского инстинкта во мне почему-то не проснулось. Арсюша ко мне всегда как к глупому ребенку относился, поэтому, наверное... Ну вы же помните, как он с первого дня меня опекал, заботился, как любил меня... Вот я и решила, что это навсегда. Так из роли маленькой капризульки и не выбралась...
– Ну, знаешь, сорокалетняя капризулька – это уже даже не смешно, это, скорее, очень даже грустно... Проворонила ты, Инка, нужный момент, чего уж там!
– Ну почему, бывает же, когда и до самой старости любят, и без детей...
– Бывает-то бывает, а свою голову на плечах иметь надо! – не унималась Ленка. – Вот посмотри на Мышонка – уж как Семен ее любит, чуть ли не с пеленок! А Варьку она быстренько родила, подсуетилась...
