Эвелин Роджерс - Самая красивая
Теперь Шарлотта могла бы заверить ее, что это не так, но не стала этого делать.
Луиза с любопытством посмотрела на белье:
– Собираешься в прачечную?
– Нет, я только что это купила и хочу постирать, прежде чем надеть.
– Хм, – недоверчиво промычала Луиза. – Извини, что не смогла вчера прийти с тобой в суд, очень много работы.
Шарлотта попыталась придать своему лицу выражение сожаления.
– Ничего страшного. Я чувствую себя гораздо лучше, чем до развода.
Луиза с сомнением посмотрела на нее. Шарлотта сделала вид, что поглощена стиркой. Может, не стоило с такой горячностью обращаться к подруге? Может, ей стоило попридержать язык?
Повесив белье на веревочку, Шарлотта направилась в кухню и предложила Луизе позавтракать. Внезапно она почувствовала себя очень голодной. Кроме нескольких орешков, легкой закуски и трех ломтиков сыра, ее еду со вчерашнего вечера составляла лишь соль на бокалах с коктейлями.
Как врач, Шарлотта знала, что ей не следовало слизывать эту соль. И еще – тоже как врач – она знала, что спать с незнакомцем по меньшей мере глупо.
Но Сэм сказал ей, что здоров. Осматривая его, она не заметила никаких признаков болезни, а надо сказать, что Шарлотта осмотрела его так же тщательно, как и всех своих пациентов. Правда, с ними она имела дело по иной причине, а с Сэмом единственным инструментом для осмотра были ее руки, губы и язык.
– Шарлотта! – едва ли не крикнула Луиза. Судя по тону, она уже не раз окликала ее, но Шарлотта не слышала.
Она стояла у раковины и задумчиво размазывала чуть ли не пачку масла по ломтику хлеба.
– Извини, – пробормотала она и принялась соскребать масло. – Я думала о вчерашнем дне. – И это была правда.
– Похоже, развод сильно подействовал на тебя, – заметила Луиза.
– Возможно. – Шарлотта опять начала увиливать от намеков. – Но ведь мы с Роджером, по сути, уже давно разошлись, а судья просто закрепил наш развод документально.
Под пристальным взглядом подруги Шарлотта приготовила тосты, разрезала грейпфрут и положила в микроволновую печь пару яиц. Сначала она хотела было подать завтрак на балконе, выходящем на реку, но, подумав, предпочла остаться в теплой кухне.
Съев свою порцию, Шарлотта принялась за яйцо Луизы, а потом стянула у нее с тарелки еще и половину тоста. Луиза без умолку болтала о том, что они могли бы отправиться в путешествие. Шарлотта кивала с таким видом, словно собиралась принять ее предложение. Луиза любила раз в год куда-нибудь ездить, однако Шарлотта не имела ни малейшего желания составлять ей компанию. Она не могла так надолго оставлять своих пациентов. Они нуждались в ней не меньше, чем она в них.
Потому что пациенты были самым главным в ее жизни. Заботиться о себе уже не имело смысла. Зато теперь на сладкое – и это будет вроде шоколадных эклеров на десерт – у нее будут дивные воспоминания об одной ночи после развода.
Всю следующую неделю Шарлотта работала. Она много времени проводила с группой пожилых пациентов, многие из которых впадали в уныние в праздничные дни. А двое вызывали ее особую озабоченность: восьмидесятипятилетний старик, впавший в депрессию из-за слабоумия жены, и семидесятилетняя вдова, которая слишком уж часто говорила о том, что прожила замечательную жизнь.
В Рождество Шарлотта с Луизой позволили себе от души повеселиться в буфете отеля «Адаме Марк», где шампанское лилось рекой, а на Новый год они пошли на симфонический концерт, после которого вместе с доброй тысячью горожан, собравшихся в центре Сан-Антонио, долго наблюдали за фейерверками над Аламо 1.
Воспоминания о Сэме постепенно тускнели, правда, в бессонные ночные часы, когда Шарлотта особенно остро чувствовала свое одиночество, она снова вспоминала его. В эти мгновения ее тело тосковало по его ласкам, и ей хотелось разразиться горькими рыданиями, как это иногда случалось раньше.
Впрочем, Шарлотта не принадлежала к тем женщинам, которые много плачут.
А Сэм, каким бы великолепным ей ни показался, был не из тех мужчин, которые способны на длительные отношения. К тому же некоторые вещи в жизни слишком хороши, чтобы длиться долго.
Однажды сереньким утром в середине января Шарлотта поздно пришла на работу – ей пришлось задержаться, чтобы навестить свою пациентку, попавшую в больницу с сердечным приступом. Разумеется, той оказали квалифицированную медицинскую помощь, но Шарлотта знала, что женщина будет признательна ей, если она ее проведает.
Шарлотта зашла в свой кабинет и стала переодеваться в белый халат. Тут к ней заглянула Глория – одна из лучших медсестер.
– Знаете, по-моему, происходит что-то странное, – сообщила Глория. – В коридоре полно больных, которые без устали кашляют и ворчат.
Ох этот январь! Самый мрачный, самый промозглый месяц года!
Вздохнув, Шарлотта выглянула в коридор. Все четыре двери смотровых кабинетов были закрыты, и в ящичке у каждой лежали пачки с историями болезней.
Доктор Гамильтон быстро занялась делами. Уверенные руки, добрые слова, сочувствие, изредка – лекарства. Она была из тех врачей, которые с осторожностью относились к антибиотикам, и всегда старалась выписывать более мягкие препараты.
Большинству ее пациентов требовалось просто выговориться перед кем-то, и она с готовностью их выслушивала.
Дело уже шло к полудню, когда Глория вручила ей очередную папку с историей болезни.
– Вас ждет новый пациент в первой смотровой, – заявила медсестра.
– Какие у него проблемы? – спросила Шарлотта, открывая папку.
– Сами спросите, – многозначительно ответила Глория.
Доктор Гамильтон удивленно посмотрела на нее.
– В нем есть что-то необычное? – полюбопытствовала она.
– Может, и так, – кивнула сестра, отступая в сторону, чтобы пропустить Шарлотту в первую смотровую. – Вы там не торопитесь, – продолжила она. – Очередь еще не кончилась, но, похоже, ничего срочного нет. К тому же все они без умолку болтают в приемной, сравнивая симптомы у себя и остальных. Думаю, эти люди скоро будут сами ставить себе диагноз.
Для обычно немногословной Глории это была целая речь – весьма неуместная, надо сказать, особенно если учесть, что ожидающие в приемной пациенты могли ее услышать. И что это еще за предложение не торопиться? Глория любила, когда дела спорились. Это вторая медсестра, Клер, предпочитала праздное времяпрепровождение.
Зайдя в смотровую, Шарлотта первым делом увидела голые ноги, торчащие из-под рубашки. Сильные мускулистые голени, не изуродованные подагрическими узлами, морщинами и седыми волосами.
Потом колени. Немного худощавы, однако тоже довольно привлекательны. А на правой, обратила внимание Шарлотта, виднелись два старых шрама.
