Татьяна Осипцова - По ту сторону зеркала
Надя продиктовала номер.
— И сотовый, пожалуйста…
— У меня нет сотового, — Наде стало так стыдно, как будто отсутствие трубки в кармане — преступление. Она принялась зачем-то объяснять:
— Я или дома, или на работе. Бабушка всегда это знала. А теперь, когда ее нет, меня вообще искать некому.
Молодой человек глянул на нее, как на убогую, но тут же улыбнулся дежурной улыбкой, демонстрируя тридцать два здоровых зуба.
— Если вас не смогут застать дома в течение двух недель — позвоните по указанному здесь номеру, — он вложил в паспорт какой-то бланк и возвратил его Наде.
— Все? Больше ничего не нужно?
— Подпишитесь, пожалуйста, вот здесь и здесь.
— А теперь я могу идти? — Надя чувствовала себя неуютно в этом светлом кабинете, в присутствии вежливого молодого красавца.
— Вы торопитесь? Можно еще кофейку попить, поболтать… — Дмитрий глянул на часы. — Примерно через час подъедут с областного телевидения…
— Нет, я спешу! — Надя зажала в руках паспорт и вскочила с кресла. Только телевидения ей не хватает! — Спасибо вам, Дмитрий. До свидания.
— Постойте! — менеджер вытянул вперед руку с мобильным телефоном.
— Нет-нет! Мне надо ехать!
Она не заметила, как пролетела через игровой клуб и зал ожидания, и оказалась на улице. Кучка людей толпилась у недавно подошедшего автобуса.
— Куда ты запропастилась? — крикнула ей тетка с клетчатыми баулами.
Кладбище располагалось неподалеку от шоссе. Лет сорок назад возле городской церкви хоронить запретили. Лесной погост не имел ограды, кресты и надгробия стояли просторно, не тесня друг друга. Недавно на окраине кладбища появилась бревенчатая часовенка. Надя зашла в нее, помолилась за бабушку и поблагодарила Бога за неожиданно свалившееся богатство.
В будний день здесь было пустынно. Погода стояла чудесная, светило солнце, высокое небо по-весеннему голубело. Каркали вороны, еще какие-то черные птицы устраивали переполох в пока еще голых кронах лиственниц. По тропинке Надя спустилась с небольшой горушки к своим могилкам. Убрала увядшие цветы, достала из пакета свежие, поставила их в баночки.
— Ну вот, теперь получше выглядит, — она обращалась к бабушкиной могиле. К маминой давно привыкла, а бабуля совсем недавно была рядом, живая. — Ты не обижаешься, что я редко приезжаю, только по воскресеньям? В субботу занятия хора, а по будням детсад и уроки. Но сегодня я отпросилась, и урок отменила. Меня отпустили, все ведь тебя помнят…
Ее внимание привлекла голубка, почти белая, только головка и хвост дымчатого оттенка. Она появилась неизвестно откуда и теперь, утробно курлыкая, деловито вышагивала между маминой и бабушкиной могилами. Надя огляделась: откуда она взялась? Нигде ни одного голубя, только карканье ворон где-то в вышине.
— Бабуля, ты не представляешь! Я сегодня миллион выиграла! Я знаю, ты никогда не одобряла игры на деньги, но так случайно получилось: первый раз сыграла — и выиграла!
Голубка, до этого выискивающая что-то в прошлогодней траве, замерла. Надя покосилась на нее и продолжала:
— Знаешь, что я на эти деньги сделаю? В Петербург поеду! И там постараюсь найти свою сестру. Даже если не удастся найти — в Питере побываю, навещу твою соседку Фаню, а когда вернусь, все тебе расскажу. Мне до сих пор не верится, что выиграла, но у меня в сумочке бумага с печатью, на которой это написано. Вот, — она зачем-то помахала бланком перед могилой. — Так что скоро я стану богатенькая… Конечно, целый миллион не получу, Дмитрий Ржанников про какие-то налоги говорил. Но все равно много! Кажется, я не в себе сегодня… Рассказываю тебе, а ты, наверное, и так знаешь?.. Антонина Гавриловна говорила, что сорок дней душа умершего землю не покидает, и только потом оставляет своих близких и возносится на небо.
Голубь смело приблизился к самым Надиным ногам, клюнул пару раз что-то невидимое на земле, повернулся и вдруг, после небольшого разбега, взмыл ввысь, хлопая крыльями. Надя следила за его полетом, пока он не скрылся из виду в лазурной дали.
— Бабушка, а может, это ты мне в последний раз с деньгами помогла? Помнишь, как по одной золотой монетке доставала, когда совсем туго было? Ведь если бы я сегодня к тебе не собралась, да автобус не отменили — никогда бы я в зал игровых автоматов не заглянула… Ты не думай, я эти деньги зря транжирить не стану. Вот в Петербург съезжу, а потом займусь устройством своей жизни. В институт поступать уже поздно, но, может, на курсы какие-нибудь пойду, другую специальность приобрету. Есть же места, где люди получают приличную зарплату? А то зависеть от частных уроков — ненадежно это… Ладно, бабуля, мне пора, а то на автобус опоздаю.
Надя ласково погладила бабушкин крест, прикоснулась рукой к памятнику на могиле матери и пустилась в обратный путь.
Домой она вернулась засветло, еще шести часов не было. Вначале зашла к соседке — Антонина Гавриловна просила ее купить по пути каких-нибудь леденцов от кашля.
Пожилая женщина обрадовалась ее приходу.
— Ну, рассказывай, как съездила? Навестила бабушкину могилку?
— Хорошо съездила. Там уже совсем просохло. В часовню зашла, свечку поставила. Представляете, пока я там была, прилетела голубка, почти совсем белая, и все прогуливалась рядом. Притом вокруг — ни одного голубя, только вороны и галки какие-то. А перед тем, как мне уходить, эта голубка улетела высоко-высоко, выше всех деревьев.
— Это тебе прямо как знак, — покачала головой соседка. — Голубь — библейская птица. И смотри-ка: как раз на сороковой день он к тебе явился и улетел на небо. Как будто душа ангельская вознеслась. Тебе и самой-то, видать, спокойнее стало, как сорок дней прошло. Выглядишь сегодня значительно веселее. Конечно, бабушку ты не забудешь, но знаешь, Наденька, траур пора кончать. Займись потихоньку своей жизнью, девочка. Вот помянешь бабушку, и с завтрашнего дня займись. Сегодня к тебе кто-нибудь придет?
— Не знаю. Я немного приготовила закусить и выпить. Может, кто и заглянет.
— Я бы помянула Софью Аркадьевну, да не могу. Антибиотиков врачиха напрописывала, а с водкой их нельзя.
— Да что вы извиняетесь, Антонина Гавриловна? Ну, я пойду, а вы выздоравливайте поскорее.
В своей квартире она накрыла на стол, на всякий случай на пять приборов. На одну из тарелок поставила рюмку, прикрытую кусочком хлеба.
В шесть часов пришли Анна Федоровна и Ксения Петровна, художественный руководитель хора.
Сели за стол, выпили, по обычаю. Стали вспоминать покойную. Ксения Петровна говорила о том, как много бабушка сделала для своей внучки, сокрушалась, что теперь Наденька осталась совсем одна. Анна Федоровна высоко оценивала вклад в культуру города, который на протяжении всей своей жизни делала Софья Аркадьевна.
