Наталья Штурм - Уж замуж невтерпеж, или Любовь цвета крови
Мне не хотелось лежать в отдельной палате – это, конечно, пафосно, но очень скучно, и меня перевели в общую. Там, кроме меня, были пять девчонок и пять разных жизненных историй. Мы болтали с утра до ночи и с ночи до утра. Спортсменки, женщина-каскадер, художница-декоратор и девочка четырнадцати лет, сбитая пьяным водителем. Вот на нее я без слез смотреть не могла. Она, мужественная девочка, вся переломанная, с ногами, подвешенными выше головы, на каждой из которых была конструкция Елизарова, лежала неподвижно и могла только говорить. Как она смешно, по-детски капризничала, когда ее мама обрабатывала ей швы. Они тихонько переругивались. Я лежала рядом и внутренне улыбалась, слушая, как дочка шепотом обвиняет маму, что пошла в тот день на дискотеку, что Витька-козел ее не проводил и что вообще она ее родила. Мама терпеливо делала перевязку и лишь изредка одергивала несчастную дочь. Дома, в Мытищах, ее ждали еще двое маленьких детей, и, глядя на эту женщину, наша собственная боль уменьшалась.
В один из вечеров я уснула, не дождавшись Роберта. Он пришел, переговорил с дежурным врачом, забрал из моего шкафчика пустые банки, повесил на спинку кровати чистые домашние полотенца и присел на стул в ожидании моего пробуждения. Наутро я нашла на столике записку.
«Мой милый, любимый черноглазый малыш (и, конечно же, вреднющий)! Я немножко задержался на работе – прости. Мы понимаем друг друга без слов. Жизнь не проста. Но за то счастье, которое ты мне даришь своим существом, я готов отдать все. Обычные слова? Может быть. Но я ждал тебя всю жизнь и был вознагражден богом. Я люблю каждое твое движение, слово, взгляд, запах… Я люблю тебя от пальчиков ножек до черных глаз и волос. Выздоравливай, моя хорошая. Не думай ни о чем и делай так, как скажет доктор. Я буду работать для нас и сделаю все, чтобы тебе было хорошо. Я буду всегда носить тебя на руках, ласкать, целовать. Ты только подумаешь – я рядом. Спи, моя хорошая. Роберт».
Все вошло в свою колею. Меня выписали из госпиталя под домашнее наблюдение, и мы с Робертом начали вить гнездышко в моей уютной квартире возле метро «Аэропорт».
Сидеть доктор запретил, поэтому я могла только лежать или ходить. Утром и вечером Роберт на руках относил меня в ванну, где осторожно обмывал конечности, а я, как говорящая статуя, громко пела песни и брызгала ему в лицо водой.
Иногда он задерживался на работе, и я очень тосковала. В такие минуты не хотелось смотреть телевизор, читать или болтать по телефону. Я лежала и ждала его, неудобно повернув голову в сторону двери (как будто он от этого появится!). Он приходил в три ночи, иногда в пять утра, но я не спала и ждала его.
Однажды я поинтересовалась, что это за такая странная работа – до глубокой ночи. Роберт туманно ответил, что рабочий день у него не регламентирован, а моя работа тоже далеко не дневная – возвращение с концерта редко случается раньше двенадцати ночи. Объяснение было получено, но осадок остался.
Когда у женщины слишком много свободного времени – это вредно. Для мужчин. Ей, понятно, делать нечего, она варит суп и думает целый день, где он, с кем, а вдруг обманывает с другой, а вдруг с ним что-то случилось (последняя версия предпочтительней предыдущей). В таких размышлениях лучше всего помогают «умные» подруги:
Звонок «неблизкой» Аллы пришелся ко времени.
– Приезжай, нужно поговорить, – заинтриговала я журналистку.
– А что, случилось что-нибудь? – затаила дыхание Алла.
– Да, с меня гипс снимают…
– А-а… – разочарованно протянула подруга.
Но все-таки приехала. Вдруг есть повод посочувствовать? Ведь известно, что лучше всего сочувствуют завистники. Или я ошибаюсь?
Она привезла мне пакет из «Макдоналдса», и я была очень тронута ее вниманием. Эту еду я не ем, но все равно спасибо. Мы приступили к обсуждению поздних возвращений Роберта.
– Мне кажется, что он вечерами посещает бывшую жену. Такое у мужчин часто случается.
– А зачем же он тогда уходил от нее? – удивилась я.
– Он полюбил другую. Тебя. А к ней ходит, чтобы застолбить место, мало ли, вдруг вы разбежитесь. Мы с мужем после развода еще три года встречались. Он говорил своей новой жене, что в субботу едет увидеться с детьми. Весь день он играл с мальчиками, а потом, уложив детей спать, занимался со мной любовью.
– Не похоже на Роберта. Я же чувствую, как он влюблен. Влюбленный мужчина на блуд не способен.
– А это для него не блуд! – упорно убеждала меня в неверности Роберта подруга. – Для него она бывшая жена, мать его… кто у него там?
– Дочь…
– Вот! Мать его дочери. Он может вообще передумать и вернуться к ней. Такое часто происходит – читала? У нас в предыдущем номере журнала эта… ну, как же ее, известная актриса рассказывала. Муж от нее на шесть лет ушел, троих детей бросил. Как она убивалась, когда он снова женился и у него родилась дочь! А потом взял и вернулся. И до сих пор живут как ни в чем не бывало. Все они одинаковы, просто выглядят по-разному.
Аллочкины глаза горели огнем справедливого гнева. Ей так хотелось, чтобы Роберт оказался развратником или ушел от меня, что мне показалось жестоким разочаровывать ее своим неверием, и я грустно потупила взор.
Уходя, Алла со свойственной ей журналистской этикой посоветовала порыться в портфеле Роберта в поисках компромата.
– Я люблю тебя, подруга. И желаю тебе добра, – погладила меня по гипсу на прощание Алла. Хлопнула дверь.
«Представляю, если бы она меня не любила…» – подумала я.
Через неделю, когда Милый снова заработался до четырех утра, я напрямик спросила его, не жену ли он по ночам навещает. Роберт засмеялся:
– Ой, Мышака ревновать вздумала? Мужчины любят, когда их ревнуют.
Я ответила, что не ревнива. Много чести.
Роберт прошел на кухню и взял штопор, чтобы открыть бутылку вина. «С мыслями собирается. Время оттягивает. Сейчас изворачиваться будет. Ох, права была Алка…» – мелькали мысли в моей голове.
Он налил себе бокал вина и спокойно сказал:
– Да. Я заезжаю иногда к дочке. Укладываю ее спать. В этом ничего такого нет. Я скучаю. Это ведь так естественно…
– Да, но, извини, она что, так плохо засыпает?
– Почему? Сразу.
– Но приезжаешь-то ты в четыре-пять утра! Ты пойми, Малыш, если тебе тяжело ухаживать за мной загипсованной или тебе нужна нормальная здоровая женщина – скажи! Никто никого насильно не держит: полюбили – разлюбили, значит, не судьба…
– Ты что такое говоришь, дурочка?! Да я тебя больше жизни люблю! Запомни, мы с тобой собрались на всю жизнь. Запомнила? А если я, идиот, чем-то тебя расстроил – прости меня. Больше это не повторится.
