Татьяна Тронина - Огненный Марс
– Что «сколько»? – удивился старик.
– Сколько стоит, говорю?
«Гм. Если Марса даром никто не брал, то, может, за деньги – купят?»
– Дорого беру, – подумав, изрек Петрович.
– Что за люди… Ведь это не ваш кот, а, поди, ворованный! – опять топнула ножкой бойкая дамочка. – Знаю я вас, проходимцев. Утащат, что плохо лежит, а потом торгуют себе на бутылку. У-ти пусечка моя, какая хорошенькая, мимимишечка рыженькая… Хозяева, наверное, ее по всему району ищут, с ног сбились, слезы льют.
– Это он. Мужик то есть. Марсом зовут. Вон, на ошейнике написано.
– Ошейник, да еще дорогой на вид… Конечно, украли животное!
– Десять тысяч, – сказал старик, чтобы уж наверняка посадить даму на крючок.
– Десять?! Да вы с ума сошли! Я в гости опаздываю, мне подарок нужен. А хозяйка еще накануне намекнула, что хочет либо йорка, либо мейн-куна, либо… ой, забыла. Ах, да, британца. Это ведь британец?
– А пес его знает! – пожал плечами старик, сроду этих слов не слышавший.
– Конечно, откуда вам знать… Я вот сейчас полицию позову, тогда все узнаете!
«Клюет!» – обрадовался Петрович. Не деньгам обрадовался, а тому, что дама всерьез нацелилась Марсика купить. И произнес осторожно:
– Ладно, давайте пять.
Дама нахмурилась. Еще раз подергала дверь, потом посмотрела на часы. Смешная какая… Наконец буркнула, сдаваясь:
– Пять так пять.
– Сговорились, – Петрович не без душевного сожаления передал Марсика даме. – Прощай, друг… Вы это, дамочка, берегите его!
– Да я не себе, я подруге кота покупаю! – отмахнулась дама, убегая прочь, в сияющий новогодними огнями сумрак.
«Вот ведь хитрюга, – подумал Петрович. – Сэкономила. Ведь известно ж, сколько тыщ настоящие, породистые животинки стоят… Ну и хорошо. Теперь хоть душа за Марсика болеть не будет! Не придется ему на улице жить…»
Дама не показалась ему злодейкой бесчувственной. Наоборот, живая и веселая, азартная. Поторговаться явно любит, но слово держит. Наверное, и подруга у нее такая же…
Как ни странно, но именно в этот момент, расставшись с Марсиком, Петрович вдруг вспомнил о младшем сыне, о Мите, которого не видел уже лет двадцать и не знал ничего о нем. Обычно старик вспоминал о старшем, о том, как Коля подло и жестоко обошелся с родным отцом. Еще вспоминал о жене, о доме в другом, далеком городе, о прежней счастливой и спокойной жизни… Нет, о Мите Петрович тоже вспоминал – но больше мельком, не задумываясь. «А ведь я его тоже из дому выгнал, на улицу, если честно к этому вопросу подойти, – в первый раз пришла в голову старику мысль. – И сам теперь без дома оказался. Так что все по справедливости получилось. Как там раньше-то говорили – мне отмщение, и аз воздам…»
Именно эта, самая простая и естественная мысль ни разу не приходила в голову старику. Почему? Загадка! А вот подумал, понял – и прямо не по себе ему стало… «Виноват ведь я перед Митей. Виноват и по преступлению наказание свое несу! Так мне и надо!»
Весь в расстроенных чувствах, Петрович хотел скомкать пятитысячную купюру и выбросить ее, но потом опомнился. На эти же деньги сколько дней еще жить можно, если разумно к делу подойти!
– А зачем мне такая жизнь… – сам себе с горечью возразил старик. Но потом новая идея пришла ему в голову. Раз судьба послала ему такую крупную сумму, то грех ее не использовать со смыслом. Например, можно пойти на автовокзал, купить билет – самый дешевый – и поехать в родной город. Часов пятнадцать всего на автобусе… Может, Коля еще ждет отца! Может, и Митю получится найти и попросить у него прощения… Столько дел еще не сделано, оказывается!
…Как ни странно, все у Петровича получилось. Подоспел к отправлению автобуса, и денег как раз хватило – поскольку рейс был, что называется, «левый». Публика соответственно – самая простая, так что Петрович не чувствовал себя во время поездки изгоем.
31 декабря, около 12 часов дня, старик оказался в своем родном городе, который покинул много лет назад. Не без волнения Петрович шел по знакомой, центральной улице, ведущей от автовокзала к дому. Многое изменилось – построили новые дома, открыли торговый центр, появились пешеходные переходы… «А что, налаживается жизнь!»
Вот и тот самый дом. Родной дом.
Петрович зашел внутрь, поднялся на свой этаж. Нажал на кнопку звонка. Дверь открыла незнакомая женщина.
– Вам кого, дедушка? – строго спросила она.
– Мне бы Колю. Коля дома?
– Коля? Тут такие не живут. Ошиблись! – женщина хотела закрыть дверь.
– А Нина? А Риточка с Валечкой?
– Минутку. Вы о тех жильцах, что раньше здесь были прописаны? Они уехали.
– Куда? Адрес не дадите? – с надеждой спросил Петрович.
– А-а-адрес? – протянула женщина. – Нет, не дам. Я его и не знаю. Они ведь все в Канаду уехали. За лучшей жизнью, – с усмешкой произнесла женщина и захлопнула перед ошеломленным Петровичем дверь.
– Стойте, стойте… А Митя? Может быть, вы про Митю что-нибудь знаете? – опомнившись, с отчаянием закричал Петрович, барабаня в дверь.
Несколько секунд за дверью была тишина, потом щелкнул замок и дверь снова открылась. Женщина сунула Петровичу сторублевую бумажку:
– Вот. Больше не дам. И не буяньте тут, а то полицию вызову. Не знаю я, где ваш Митя. Я ничего не знаю. Я совершенно посторонний человек, к вашим знакомым не имею никакого отношения.
И опять захлопнула дверь. Петрович, окончательно сбитый с толку, спустился по лестнице, вышел во двор.
«В Канаду уехали… Ну да, а что такого? Коля всегда хотел лучшей жизни. Мы ему с Галкой твердили – ты у нас особенный, ты достоин лучшего!»
И тут Петрович вспомнил, что сегодня 31 декабря. Тот самый день… «Что же, не зря я сюда приехал!»
…К счастью, кладбище никуда не исчезло. Только разрослось сильно. Старик с трудом нашел знакомый участок, родную для него могилку. Не стряхивая снега, сел на деревянную лавку, задумался. «А вот не пойду больше никуда. Останусь здесь! Навсегда».
Сколько прошло времени, Петрович не знал. Час, два? Серое небо на западе постепенно розовело – это из-за плотной пелены облаков выплывало заходящее солнце. Холода не чувствовалось. Только спать сильно хотелось.
Хруст снега неподалеку. Незнакомый голос:
– Эй, товарищ… Ты что тут делаешь?
Петрович приоткрыл глаза – напротив, за оградой, стоял мужчина лет сорока, с военной выправкой, плотный, в добротной куртке-«аляске», из-под капюшона было видно суровое, румяное – в тон заходящему солнцу – лицо.
Петровичу этот человек был совершенно не знаком.
Но мужчина в «аляске» вдруг заволновался, сделал шаг вперед, всмотрелся. И произнес с удивлением:
– Папа?.. Папа, ты? Папа, это я, Митя. Ты меня помнишь?..
* * *– Марсик, нельзя! – с ужасом закричала Светлана. И принялась полотенцем отгонять котенка от новогодней елки. Этот рыжий безобразник был в полном восторге от мишуры – тянул разноцветные гирлянды лапами, грыз провода (к счастью, не удалось ему их перегрызть!). А вчера вечером, кстати, Марса уже стошнило на ковер серебристым «дождиком».
