Предатель. Ты солгал всем (СИ) - Бестужева Стася

В висках застучало от гнева. Да как она смеет? Моя бывшая подруга, разлучница, сидит тут и торгуется, словно я должна быть ей благодарна!

– Немедленно убирайся из моего дома, – процедила я. – Ни я, ни дети никуда не уедем. И ваши подачки нам не нужны.

– Ксения, будь благоразумна, – голос Веры стал жёстче. – Ты же понимаешь, что Анатолий все равно добьётся развода. Не усложняй.

В этот момент сверху донёсся грохот. Мы обе вздрогнули и повернулись на звук. На лестнице стоял Кирилл. Глаза его пылали яростью. А в руках он сжимал свою любимую гитару.

– Убирайся отсюда, – прорычал он, спускаясь вниз. – Не смей говорить так с моей матерью!

Вера побледнела, вскочила.

– Кирилл, мальчик мой, давай поговорим спокойно...

Но он уже не слушал. В два шага преодолев разделяющее их расстояние, Кирилл замахнулся и со всей силы обрушил гитару на голову Веры. Раздался треск дерева и глухой стук. Вера покачнулась и рухнула на пол. По её лицу потекла кровь.

– Господи, – в ужасе выдохнула я. – Кирилл, что ты наделал?!

Сын стоял над распростёртым телом, тяжело дыша. Гитара выпала из его рук.

– Она это заслужила, мам. После всего, что сделала.

В его голосе не было ни капли раскаяния. Только застарелая боль и гнев.

Я бросилась к Вере, склонилась над ней, пытаясь нащупать пульс. Слава Богу, жива. Но без сознания.

– Кирилл, быстро неси телефон, – скомандовала я, стараясь унять дрожь в руках. – Нужно вызвать скорую. И полицию.

Сын молча развернулся и пошёл за телефоном. А я осталась сидеть на полу рядом с женщиной, которая разрушила мой брак, но не заслужила такого. И думала о том, что месть и ярость не принесут облегчения. Только боль рождает новую боль.

Глава 11

Глава 11

Вой сирен разрезал вечернюю тишину нашей улицы. Красно-синие всполохи отбрасывали зловещие тени на стены гостиной. Я сижу на диване, обхватив колени руками, и бездумно смотрю перед собой. Мысли разбегаются, в голове царит полный хаос.

Буквально пятнадцать минут назад в этой самой комнате разыгралась ужасная сцена. Моя бывшая лучшая подруга, любовница моего мужа, лежала без сознания в луже крови. А мой сын, мой мальчик, стоял над ней с окровавленной гитарой в руках.

Это не укладывалось в голове. Кирилл всегда был спокойным, уравновешенным ребёнком. Да, он тяжело переживает уход отца, но чтобы так потерять контроль, причинить кому-то вред… Я не узнавала своего сына.

Дверь распахнулась, в дом ворвались медики и полицейские. Всё завертелось как в страшном сне. Веру погрузили на носилки, над ней склонился врач, светя фонариком в глаза и проверяя пульс.

– Состояние тяжелое, – бросил он своему напарнику. – Возможно сотрясение мозга или даже трещина черепа. Срочно в больницу.

Я смотрела, как носилки с Верой исчезают за дверью, и чувствовала, как подкатывает тошнота. Да, она разрушила мою семью, причинила мне столько боли, но разве она заслужила такое? Разве можно ответить насилием на насилие?

Полицейские тем временем окружили Кирилла. Гитару уже упаковали в пакет для вещдоков. Мой сын выглядит потерянным, растерянным. Словно сам не мог поверить в то, что сделал.

– Парень, придётся проехать с нами, – строго сказал один из полицейских. – Нападение и причинение вреда здоровью это серьёзная статья. Будем разбираться.

– Подождите, – я вскочила на ноги, кинулась к ним. – Это недоразумение, Кирилл не хотел… Он просто разозлился, погорячился…

– Мама, не надо, – глухо произнес сын, опустив голову. – Я… я готов понести ответственность.

Слёзы покатились по моим щекам. Господи, за что на наши головы столько всего? Мало мне было предательства мужа, теперь ещё и это…

– Идёмте, молодой человек, – полицейский взял Кирилла под локоть и повёл к выходу. На пороге он обернулся ко мне. – Не волнуйтесь, гражданка. Мы со всем разберёмся по закону. Вам лучше поехать в больницу, узнать о состоянии пострадавшей.

Дверь за ними закрылась, и я осталась одна. Одна в пустом доме, на полу которого темнела кровь. Той, что когда-то называлась моей подругой. Той, которую мог убить мой сын.

Не помню, как добралась до больницы. Кажется, вызвала такси. В приёмном покое царила суета. Меня пропустили к врачу только после долгих уговоров.

– Ваша знакомая в тяжёлом состоянии, – устало сказал пожилой доктор, потирая переносицу. – Сильный ушиб головного мозга, множественные гематомы и ссадины. Пока без сознания.

У меня задрожали колени. Я схватилась за спинку стула, чтобы не упасть.

– Она… она выживет?

– Надеемся, – врач пожал плечами. – Но последствия могут быть непредсказуемы. Амнезия, потеря памяти… при таких травмах это не редкость.

Амнезия. Потеря памяти. Это звучало почти как облегчение. Может, она забудет, что произошло? Забудет о нашем существовании? Но тут же стало стыдно за эти мысли. Разве можно желать человеку зла, даже если он сам причинил тебе боль?

Из тягостных размышлений меня вывел звонок телефона. Номер был незнакомый. Я нажала на приём.

– Алло?

– Ксения Витальевна? Это старший оеруполномоченный Петренко, Центрального ОВД. Нам нужно поговорить о вашем сыне.

Сердце рухнуло куда-то вниз. Голос полицейского звучал серьёзно, даже мрачно.

– Что-то еще случилось? – выдавила я, чувствуя, как немеют губы.

– Видите ли, в процессе медицинского освидетельствования у Кирилла были обнаружены следы запрещенных веществ в организме. Это усугубляет его положение. Боюсь, одним штрафом не обойтись.

Я чувствовую, что падаю. В глазах потемнело. Наркотики? Мой сын - наркоман? Этого не может быть, только не Кирилл!

– Вы уверены? Может, ошибка? – мой голос дрожал и срывался.

– Анализы показали наличие в моче следов запрещенных веществ. Концентрация не высокая, явно не такое долгое употребление, – сухо ответил оперуполномоченный. – Боюсь, ваш сын нуждается в серьезной помощи. И в серьёзном воспитательном воздействии.

Я закрыла глаза. Мысли метались как загнанные звери. Кирилл и наркотики. Как, когда, почему? Как я могла проглядеть? Почему не заметила, что с моим ребенком творится что-то неладное?

– Что теперь с ним будет? – тихо спросила я, чувствуя, как в носу щиплет от подступающих слёз.

– Это зависит от многих факторов, – в голосе полицейского послышалось сочувствие. – Степень вины, состояние потерпевшей, готовность сотрудничать со следствием. Но такие дела просто так не заминают. Готовьтесь к худшему, Ксения Витальевна.

Я судорожно сглотнула. Худшее – это что? Тюрьма? Клеймо наркомана и преступника на всю жизнь?

– Я могу увидеть его? Поговорить?

– Пока нет, – отрезал полицейский. – Идет следствие. Но мы с вами ещё свяжемся. А пока – держитесь. И молитесь за сына. Ему сейчас это очень нужно.

Он повесил трубку, а я так и осталась стоять – оглушенная, раздавленная свалившимися несчастьями. За что? За какие грехи мне всё это?

Из ступора меня вывел врач…

– Пациентка пришла в себя. Она ничего не помнит. Даже своего имени...

Я с силой сжала телефон. Внутри всё колотило от ярости. Ну уж нет. Хватит молчать и терпеть. Пора взять ситуацию в свои руки. Пора самой решать, как жить дальше.

Вера потеряла память? Что ж, может это и к лучшему. Не для неё. Для меня. Ни слова о нашем прошлом, ни намека на то, что было. Чистый лист.

Я решительно набрала номер Инны, той самой женщины, письмо которой так меня зацепило. Она взяла трубку после второго гудка.

– Инна? Это Ксения, помните, я писала вам… Да, насчёт встречи. Знаете, а давайте увидимся прямо сейчас. Мне очень нужно с вами поговорить. И не только для интервью. Мне нужна ваша помощь.

Глава 12

Глава 12