Звездочка миллиардера. Это моя дочь! (СИ) - Вишневская Виктория

Но всё ещё надеюсь, что произойдёт чудо. Злой монстр оставит нас в покое, поняв, что отцовство — не для него.

Когда он придёт? Или уже приходил, но нас не нашёл?

Мы не были дома весь день. Много гуляли, ходили по магазинам, кормили уточек на пруду. И всё из-за того, что я боялась встретиться с владельцем издательства лицом к лицу.

Боялась, что Глеб снова ворвётся с амбалами в квартиру и похитит Астру. Думала остаться у родителей, но… Бегать от него — не выход. Рано или поздно мы встретимся и столкнемся лицом к лицу.

И лучше сказать ему «нет» сейчас. И готовиться к худшему. К судам, к несправедливости, к подкупным судьям… Если надо — влезу в кредиты, но малышку свою не отдам.

Опять поглядываю на своё чадо. Безмятежно спит в кроватке без задних ног после насыщенного дня. Утомив доченьку к вечеру и пропустив дневной сон, надеялась, что Пожарский придёт именно в этот момент, пока она спит.

Чтобы не травмировать ребёнка.

Каждое его появление — стресс для неё.

А разговор будет не из лёгких…

По квартире разлетается мелодия моего мобильника.

Подрываюсь с места и по пути включаю плазму через кнопку. От шума становится спокойнее, и я бегу на кухню. Благо звук негромкий, Астру не разбудил.

Смотрю на экран — незнакомый номер.

И почему-то чувствую нутром, кто там… Прислонив телефон к уху, слышу знакомый голос и ожидаемые слова:

— Срок вышел.

Наконец-то. После ответа на пару минут смогу расслабиться. А то мои нервы как натянутая тетива, которая вот-вот лопнет.

— Нет, — говорю ему свой ответ.

— Я у твоей квартиры. Открой дверь.

Сжимаю в пальцах смартфон. Не хочу его впускать. Неужели короткого разговора не хватит? Согласна, что такое обсуждается лично, но видеть его не хочу.

— А если нет — выломаете?

— Я один, не переживай.

— Думаете, если вы пришли без своей охраны, мне как-то легче? — стараюсь говорить приглушённо, но не замечаю, как повышаю голос. — Вы у меня ребёнка забрать хотите!

Не зря включила телевизор. Заглушает мой дрожащий голос.

— Об этом и поговорим. Открывай.

Его слова звучат требовательно. Но в душе где-то теплится надежда, что он передумал. И пришёл сказать, что он погорячился, прочитав свои справочники. И теперь всего лишь хочет лишь участвовать в жизни малышки. А она может остаться со мной…

Спешу к двери. Гляжу в глазок, проверяя, правда ли Пожарский там один. Удостоверившись, щёлкаю замком, встречая на пороге мужчину.

— Астра спит, — предупреждаю его тихо. — Не шумите, пожалуйста.

Коротко кивает, проходя в квартиру. Прошу пройти на кухню. Закрываю за нами дверь, чтобы малютка не проснулась от голоса этого злодея. А ведь он для неё именно таким и является.

— Я ненадолго, — говорит он вполголоса, зайдя на просторную кухню. Если нужно будет — я продам нашу квартиру ради судов. Она находится в хорошем районе, в новом здании. Отделка отличная, всё новое. За десять миллионов её оторвут с руками.

А потом поживём у родителей.

Если выиграем…

— Чай предлагать не буду, — хмурюсь, скрестив руки на груди. — Ответ на ваше предложение: я говорю…

— Знаю, ты уже озвучила, — перебивает меня. — Другого не ожидал. Как и того, что у тебя есть такие влиятельные знакомые. Не из той сферы, конечно, но всё же.

Он это про Леона говорит? Тот рассказал по телефону, что разговор прошёл напряжённо, и даже он не знает, что творится в голове у этого человека.

— Я вижу, как тебе дорога Астра, — вдруг начинает без тени похвалы или признания. Холодно, без души. Так и хочется сказать, что ради неё я поставила на кон всё, изменив свою жизнь. Но ему ведь плевать. — Поэтому предлагаю такой вариант решения.

Выгибаю бровь в вопросе.

Передумал?!

— Ты называешь цену.

Что он сказал?

— Сумму, которую хочешь получить взамен на то, что ты отдаёшь мне дочь. Без судов, заморочек и прочего.

Каждое его слово барабанной дробью отдаётся в голове.

— Вы предлагаете мне продать ребёнка?..

— Не совсем. Помимо обычной выплаты, несколько недель ты можешь побыть с Астрой. Она привыкла к тебе, и сейчас ты для неё — главное в жизни. И мне нужно сделать так, чтобы она не боялась меня, не пряталась. В общем, сделаешь всё, чтобы дочь смогла спокойно оставаться со мной, а не биться в истерике. А потом оставишь её. И я, так и быть, разрешу вам иногда встречаться.

Не мигаю. Услышанное не укладывается в голове. И следующие слова слетают с губ сами:

— Вы в своём уме?

— Более чем, — хмыкает. — Выгодное предложение, Нежная. Раз Астра тебе дорога, я должен предложить что-то взамен. Ко всему прочему, если ты так любишь детей, помогу тебе в усыновлении другого ребёнка, несмотря на отказ от этого. Государство плохо относится к подобному, ставит крест на таких опекунах. Но я позабочусь о том, чтобы проблем у тебя не возникло.

У него настолько много власти, что он способен и на подобное?

Значит, и Астра у меня под крылышком — всего лишь вопрос времени…

Но даже если так… Еле сдерживаюсь. Впервые в жизни жалею, что у меня короткие ногти. Будь подлиннее — без раздумий расцарапала бы ему лицо.

— Нет, — уверенно чеканю, разочаровавшись в этом человеке ещё сильнее. — Теперь я уверена в том, что вы — худший отец. Мало того, что из-за вас ребёнок попал в дом малютки, вы хотите купить его. Считаете товаром. А он живой… Понимаете? Ей со мной лучше будет. Если она так вам важна, и вы хотите её видеть — приходите, общайтесь. Я с радостью помогу вам найти контакт, но это — ни в какие рамки!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Стараюсь не кричать, но злоба рвётся наружу.

Ожидала ли я подобного? Нет. Даже в голову не закрадывалось.

— Хорошо подумала? — спрашивает без интереса.

— Если вы не хотите, чтобы эта горячая кастрюля с супом оказалась на вашей голове, — указываю на плиту, — вам лучше уйти. И больше никогда не появляться в нашей жизни.

— Кастрюля с супом, — усмехается. — Хорошее оружие, но на раз.

— Ещё сварю. Для вас не жалко.

— Великодушно.

— Да, проявляю его к вам, несмотря на то что вы мне омерзительны. А теперь прошу: убирайтесь из моей квартиры, — в этот раз указываю на выход.

— Ты ведь понимаешь, что своим отказом подписываешь себе приговор?

— Лучше я буду мучиться, отбиваясь от вас, чем страдать от того, что отдала самого любимого человека в своей жизни только из-за страха бороться.

— Любимого человека? — словно не верит в мои слова. — Она тебе даже не родная.

— Именно. Она мне не родная, но я не позволю её отобрать. В отличие от вас и вашей жены. Ей вообще как там, нормально спится? А вы куда смотрели? — зло выплёвываю.

Его лицо меняется с каждой секундой.

Когда речь заходит о жене — огонёк мерцает в его карих глазах.

Не хочет, чтобы её затрагивали? Может, она умерла? Кольца ведь на пальце у него нет… Значит, вина полностью лежит на нём. И я всё равно продолжаю:

— Вы позволили женщине отказаться от вашего ребёнка… Виновата она. И вы тоже. Но почему-то страдаем все мы.

— Я не женат, — вдруг чеканит, надвигаясь на меня. — Это раз.

Я сглатываю, понимая, что затронула острую для него тему. Отступаю назад. Упираюсь спиной в холодильник.

— Два — я не знал, что эта тварь, которую я даже не могу назвать женщиной, была беременна от меня.

Укол вины чувствую где-то в сердце. Но он слишком жесток, чтобы я проявляла к нему сочувствие.

Его ладони оказываются по обе стороны от моей головы.

— Три — знал бы я дочери, ни за что бы не позволил ей оказаться в том месте.

Приоткрываю губы, чтобы ответить. Я ведь не в курсе…

То есть он не виноват, что его дочка оказалась в доме малютки?

— Четыре, — говорит угрожающе, наклоняясь ещё сильнее. Напоминает тот день в кабинете. И я даже готовлю заряд у себя во рту, как слышу: — ещё раз плюнешь мне в лицо — пожалеешь.