Кот и кореец - Фуллер Ася

– Даст деньги – пойду и куплю этот ваш пирог, – пробормотала Кира себе под нос. – Чего готовить-то.

– Не, не надо покупать. – Юля оторвалась от бездумного рисования. – Она любит, когда на всякие праздники кто-то сам готовит. И вообще она вредная, потом по физике тебе занизит. А ты правда не поёшь и не танцуешь?

– Не-а.

– А я бы станцевала. Кей-поп. На концерте, – грустно вздохнула Юля. – Но ты же знаешь – все смеяться будут… Наш класс – точно.

Кира не успела ответить: звонок наконец-то прервал пытку. Отправив Юльку домой, она спустилась на первый этаж и поплелась в столовую.

Уже пришла вторая смена – чтобы просочиться через узкий коридор, ведущий в царство пирожков с капустой и манной каши, пришлось потолкаться. Маневрируя в толпе школьников, Кира подняла глаза и увидела на стене плакат с криво слепленным коллажем из фотографий. Кадры были обрезаны кое-как, и подписей под ними не было.

В самом верху незамысловатого коллажа красовалась фотография Пака с вытянутой рукой в боксёрской перчатке. Кадр был плохого качества – явно с соревнований. Рядом кто-то нарисовал зелёное сердечко, а рядом, уже другим почерком, дописали: I LOVE YOU.

– Школа имени Пака, – пробормотала Кира, наконец протиснувшись в столовую.

Она прошла мимо белых столов, за которыми младшеклассники поглощали полдник.

– О, Кот! – Лис помахал из дальнего угла. Он сидел один, и весь его стол занимали тарелки с едой. – Вес ты сейчас не гоняешь, знаю, поэтому налетай: булка с сосиской, кура и греча. Так же в Питере говорят? Кура и греча?

– Угу, только не булка с сосиской, а сосиса в буле. – Кира была такая голодная, что засунула в рот всю булку целиком.

– Реально, что ли?

– Да нет, конечно, Лис.

– О, чувство юмора задержалось, но наконец приехало из Питера.

– Возьму ещё шоколадку.

Доев булку, Кира поднялась и встала в самый хвост очереди к прилавку. Круглая буфетчица накладывала гречку из огромной кастрюли. Под стеклом в пластиковых тарелках лежала жареная, точнее, пережаренная рыба. И вонь от неё стояла та ещё, хоть противогаз надевай.

Очередь двигалась не очень быстро, но всё-таки двигалась.

– А что, эта знакомая Лисовского – она прям дерётся? Как мужик?

Кира замерла – за столом в среднем ряду говорили о ней. Там сидели четыре девчонки из параллельного класса. Кажется, из параллельного – Кира пока не очень хорошо запомнила ребят из школы. Девчонки были все как на подбор: высокие, длинноволосые, в похожих обтягивающих топах и ржущие на всю столовую. И ели один несчастный салат из вялых овощей на четверых. А рядом с ними, глядя в телефон, сидел Пак. Зелёная футболка идеально выглажена, густые волосы растрёпаны, короткие ногти вычищены до блеска. А на лице после вчерашнего прыжка – ни единой царапинки или синяка. Это Киру разозлило – она-то сама ободрала коленки и локти, а ещё сломала два ногтя, пока сползала с козырька.

– Боксирует, – ответил Пак, не отвлекаясь от телефона.

– И хорошо дерётся? – спросила одна из девчонок, дожёвывая кусочек салатного листа.

«Ну, послушаем, что он про меня скажет», – ехидно подумала Кира.

– Да, – коротко бросил Пак.

«Ну разумеется, да. – Кира почувствовала, как в груди раздувается чувство гордости. – Ещё бы. Я хорошо боксирую. Даже русский кореец это признаёт».

Тут Пак окинул взглядом столовую, и глаза прищурились.

– Да так себе, – добавил он и снова вернулся к телефону. – Так себе боксирует.

Щёки у Киры стали пунцовыми. Так себе, значит. Ну-ну.

– Прям не очень? – Голос одной из девушек, блондинки с дурацким чёрным ободком, был таким сочувственным, словно плохие боксёрские навыки Киры наносили Паку ужасную травму. Словно от того, что ему приходилось ходить в группу с такой неумехой, он жутко, просто бесконечно страдал.

– Да… – Пак произнёс рассеянно. – О защите вечно забывает. Несётся вперёд там, где надо бы мозгами пошевелить. Правой бьёт ужасно коротко, вечно удар не доносит. Чуть что – руку левую опускает. Корпусом мало работает.

– Так интересно! – заохали его спутницы, хотя явно ничего не поняли.

Но Кира, конечно, поняла. И обиднее всего было, что Пак не просто сказал «так себе». Он выложил, почему «так себе». И, чёрт подери, во всём оказался прав, подметив ошибки Киры с невероятной точностью, словно был её персональным тренером.

Стоило Кире немного устать, она опускала левую руку. Стоило разозлиться – забывала защищаться. Стоило ей перестать контролировать удар правой – он превращался в короткий тычок. Тренер дядя Лёша постоянно ей об этом говорил… И она старалась, без конца старалась исправить дурацкие ошибки – просто получалось не всегда. Так что совсем необязательно было рассказывать в красках об этом одноклассницам, даже если они ничего и не понимают в боксе.

Губы у Киры предательски задрожали. Ничего. Завтра она придёт на тренировку и обязательно запомнит все ошибки Пака. У каждого можно что-то найти, никто не идеален. Разве что, пожалуй, Канело, но и его победил Дмитрий Бивол. А Пак – не Канело и не Бивол. Да, Кира запомнит его косяки и расскажет о них всей школе. Приклеит список его ошибок к той фотографии на стенгазете, прямо рядом с сердечком.

Длинноволосые девочки за столом Пака захохотали, он коротко кивнул.

И как этот Пак-тетрапак посмел сказать про неё такое? Она никогда не стала бы говорить одноклассникам что-то плохое про его бокс… Даже если бы заметила. Потому что они с Паком – боксёры. И они партнёры по команде. Какие бы мелкие обиды ни возникали, твои друзья по команде – это особенные люди. Они единственные знают, чего всё это стоит. Насколько это, блин, трудно – все эти тренировки, изматывающая весогонка, спарринги, после которых можешь только лежать. Должна же быть хоть какая-то солидарность. Да, чёртова боксёрская солидарность.

Вдруг девчонки и Пак поднялись со своих мест.

– Нина Владимировна! Извините, вы проверили сочинения? – прокричала блондинка с ободком и понеслась куда-то вперёд через толпу.

Нина Владимировна была русичкой. И она уже начала усиленную подготовку к ЕГЭ. Особенно всем доставалось за сочинения.

– Эй, милая! – Голос буфетчицы вернул Киру в реальность. – Что будешь?

А вот и очередь подошла.

– Два сникерса, пожалуйста.

– Да что вы все эту дрянь едите?! – Толстенькие пальцы буфетчицы отсчитывали Кире сдачу. – Взяла бы лучше рыбу. Вон от неё пользы сколько. И мозги лучше соображают.

Кира бросила взгляд на стол, где сидел Пак. Он был пустым – все пятеро облепили в углу русичку. На стульях стояли аккуратные девчачьи сумки и рюкзачки. Спортивная сумка Пака валялась прямо на полу. Открытый боковой карман топорщился…

– Так что, рыбу будешь, милая?

– Буду, – неожиданно сказала Кира. – И два сникерса.

Проходя мимо стола, где сидел Пак, Кира остановилась, наклонилась, будто завязать шнурок. Сложила пополам пластиковую тарелку с лежащей на ней вонючей рыбиной и быстро сунула в пустой боковой карман спортивной сумки Пака.

«Вряд ли сильно испачкается, зато вонять будет мощно», – подумала Кира, поднимая голову и оглядываясь. В переполненной столовой выходка осталась незамеченной.

Да, глупо. Даже очень глупо. Можно было придумать месть поинтереснее – тем более, как говорят, это блюдо, которое подают холодным.

Но Кира была так зла, что не могла ждать. Поэтому вместо холодной мести – горячая жареная рыба.

– О, сникерс. Спасибо, Кот.

Кира села напротив Лиса. Пак и девчонки вернулись за свой стол. Применив всю силу воли, Кира заставила себя на них не пялиться.

Лис поймал её взгляд и усмехнулся в кулак.

– Да ты не думай, Кот, я не осуждаю. Пак норм.

– Пока не заметила.

– Правда? А ведь боксирует он отлично, согласись.

– Правда, – строго ответила Кира. – И вообще, всякие популярные парни-боксёры теперь не моя тема.

Лис помолчал. Потом произнёс, внимательно разглядывая гречку в тарелке:

– Кот, а он хоть извинился? Может, хоть сообщение там… Не знаю.