Битва полов (ЛП) - Лок Адриана

— Я бы все отдала за чашку кофе из «Хэнли», — стону я, вставая.

Бригада уборщиков тихо работает возле моего офиса; я могу видеть их через окна. Все остальные ушли несколько часов назад.

Оставив туфли на каблуках рядом со своим столом, я направляюсь в комнату отдыха. Слегка помахав пожилой даме, которая пылесосит в кабинете Хэлли, я продолжаю идти, пока не добираюсь до конца коридора. Включив свет, вижу коробку с пончиками, все еще стоящую рядом с кофеваркой.

— Вот это да! Отлично! — тихо восклицаю я, мой желудок урчит в такт ликованию.

— За что мы болеем?

Я оборачиваюсь и вижу Карвера. Его рубашка в черно-серую полоску не заправлена, помята на концах из-за того, что парень весь день запихивал ее в брюки. Пару верхних пуговиц расстегнуты, а рукава закатаны до локтей. Его шелковистые волосы в беспорядке, как будто он весь день проводил по ним руками.

— Не знала, что ты все еще здесь, — говорю я, подавляя зевок.

— Я всегда здесь, — пожимает он плечами. — Что ты делаешь?

— Смотрю на эти пончики.

— Ты ужинала?

Я поднимаю и опускаю плечи.

— Я даже не знаю, какой сегодня день, не говоря уже о том, ела ли сегодня.

— Правило номер один в «Джонс и Галлум», — говорит он, одаривая меня милой улыбкой, — Не забывать заботиться о себе.

— Можно подумать, что, поскольку я являюсь в этом уравнении Галлум, то обязана знать об этом.

— Можно и так сказать, — говорит он, его улыбка становится шире. Он склоняет голову набок. — Уже поздно. Почему бы нам не пойти чего-нибудь поесть?

Снова зевнув, я с жалостью смотрю на него.

— Слишком ли жалко звучит то, что у меня нет сил бороться с толпой и ждать столик?

— Мы владеем сетью ресторанов. Просто напоминаю.

— Да, но если мы пойдем в один из них, то начнем разбирать каждый нюанс, и это превратится в ещё большую работу.

— Точно. — Он потирает рукой лицо. — Знаешь, мне правда жаль, Эмити. Я знаю, что извинился ранее, но твое принятие этого было самым неискренним прощением, которое я когда-либо слышал.

Я наблюдаю, как он переминается с ноги на ногу и изо всех сил старается говорить то, что думает. Без ухмылки, галстука и простора своего кабинета он кажется более… смертным. Возможно, более способным на чувства. Более настоящим.

Я вынуждена простить его. В конце концов, я будущий генеральный директор этой компании. У меня есть власть. Требование удержать этот гнев, накопившийся много лет назад - из ситуации, которая преподала мне больше жизненных уроков, чем могу сосчитать, - только делает слабой. Обиды делают вас уязвимыми, готовыми делать что-то по злобе… даже если это не в ваших интересах. Я не слабая.

— Знаешь, чего на самом деле хочу? — говорю я, борясь с ухмылкой.

— Чего же?

— Тако.

— Я все время хочу тако, — соглашается он.

— Я перехвачу что-нибудь по дороге домой или еще где-нибудь, — говорю я, слыша, как мой желудок взывает к пончикам.

— Во сколько ты сегодня заканчиваешь?

— Я могла бы работать до рассвета и все равно ничего не успеть.

На его лице мелькает выражение удовлетворения.

— Что, если мы перенесем всю нашу работу в другое место?

— Куда?

— Ко мне домой.

Фыркнув, качаю головой.

— Да. Это звучит как лучший план, который я когда-либо слышала.

— А что, если я скажу, что приготовлю для нас тако, когда мы приедем? И лимонад из апельсинов.

Я стараюсь не показывать, насколько впечатлена тем, что он помнит мой любимый напиток.

— И я попрошу кого-нибудь купить шоколадных брауни с арахисовым маслом в качестве закуски, — насмехается он. — Подумай об этом, Эмити. У меня есть все необходимое для тебя и большое пространство, плюс стулья намного удобнее, чем эти.

— Ты играешь нечестно, используя тако и брауни в качестве приманки.

Он одаривает меня ухмылкой.

— Итак, что скажешь?

— Что ты - заноза в моей заднице.

— Я хочу, чтобы ты знала: в знак моей зрелости, этим вечером я не произнесу те пошлости, которые вертятся на кончике моего языка.

Похлопав его по плечу, я прохожу мимо него. Я должна сказать ему «нет». Мне нужно работать. Но не могу отказать себе в удовольствии, и в кои-то веки я сдаюсь.

— Хорошо. Но, если не будет шоколадных брауни с арахисовым маслом, я уйду.

***

Его дом совсем не такой, как я ожидала.

Входя в фойе пентхауса, встречаю ярко-белые стены и смелые, красочные картины. Здесь интересно, умно и продуманно.

Я смотрю на Карвера.

— Тут красиво.

— Спасибо.

Он ведет меня через прихожую в большую открытую гостиную. Город мерцает у наших ног, создавая потрясающий фон для пейзажа комнаты. Мебель приглушенных тонов расставлена так, чтобы сделать просторную комнату более уютной. И снова по всей комнате расставлены смелые произведения искусства. Облицованная бирюзово-серой плиткой стена в дальнем конце привлекает внимание к кухне.

— Мне нравится, — говорю я, поворачиваясь на целых триста шестьдесят градусов. — Здесь просто потрясающе.

— Должен сказать, эта комната никогда не выглядела лучше, до этого момента. — Он одаривает меня мягкой улыбкой, которая поражает до глубины души, потому что я сразу возвожу стену вокруг своего сердца. Если мое сердце не было целью, значит, он целился неправильно.

Прежде чем успеваю ответить, он направляется на кухню. Следуя за ним, я восхищаюсь тем, как легко его тело двигается в этом пространстве. Он выглядит таким комфортным и в то же время властным. У меня урчит в животе, словно я не ела неделю.

Мы подходим к кухонному островку, и я замечаю разложенные на нем разнообразные блюда. Как и было обещано: тако, апельсиновая газировка, испанский рис, обжаренные бобы и шоколадные брауни с арахисовым маслом ждут, когда мы приступим к их уничтожению.

— Выглядит аппетитно, — говорю я, чувствуя, как пересохло в горле.

— Кроме газировки и брауни, все это привезли из маленькой забегаловки в нескольких кварталах отсюда. Мое любимое место.

— О, так это что-то вроде дешевых тако? — Я смеюсь, садясь на барный стул.

— Это лучшие дешевые тако, которые ты когда-либо пробовала.

Мы наполняем тарелки и едим в тишине. Время от времени встречаемся взглядами и обмениваемся улыбками, смехом или воспоминаниями из нашего детства. Это приятно. Возможно, это самый приятный ужин за последнее время.

— Я не смогу съесть больше ни кусочка, — стону я, кладя руку на живот.

— Признай это.

— Что именно?

— Что это лучшие дешевые тако в мире.

— Думаю, я бы даже сказала, что это лучшие тако в истории, дешевые они или нет, — признаю я. — Жаль, не могу съесть еще один кусочек.

— Ты тоже так делаешь? — он смеется. Карвер собирает наши тарелки и ставит их в раковину. — Думал, я единственный, кто хочет съесть еще кусочек чего-нибудь, просто потому что это так вкусно.

— Нет. Я тоже так делаю. — Я спрыгиваю с табурета и ступаю на пол кухни. — Хочешь, я помогу тебе загрузить это все в посудомоечную машину или что-то в этом роде?

— Ни в коем случае. Я уберу их позже.

— Позже значит завтра, — зеваю я.

— Хочешь сказать…

— Это тебя не побеспокоит?

— С чего бы? — пожимает он плечами. — Посуда никуда не денется. Вполне справедливо. Я не собираюсь умолять тебя помочь мне.

— Я сама не хочу, чтобы ты умолял меня.

Он заставляет себя сглотнуть, когда воздух между нами меняется. Он каким-то образом электризуется, почти потрескивает.

— Кстати говоря, — говорит он низким, сладко-рокочущим голосом, — тебе никогда не пришлось бы меня ни о чем умолять.

— Просто слабо, да?

Его глаза темнеют, губы сжимаются в тонкую раздраженную линию.

— Эмити, не надо.

Слова звучат почти как рычание, его взгляд пронзает меня насквозь. Мой желудок скручивается, когда он делает решительный шаг ко мне.

— Знаю, ты в курсе, что я считаю тебя чертовски сексуальной, — говорит он. — Но я хочу, чтобы ты знала ещё кое-что.