Сахар на обветренных губах (СИ) - Кит Тата
Осталось только на время выходных как-то держать сестру подальше от родителей. Они, конечно, пока не пьют, напуганные недавней проверкой, но это не значит, что у них на ровном месте не сорвёт резьбу. По крайней мере, у мамы в отношении Кати точно может сорвать. Придумаем с Катей, что ей нужно прочитать какую-нибудь книгу за выходные. Боясь учителей и их вопросов, родители не станут дёргать Катю, и та сможет спокойно отсидеться в комнате под видом выполнения домашнего задания, пока меня не будет. Заодно почитает. Читать она, к счастью, любит.
— Алёнушка, ты кому там так широко улыбаешься? Я начинаю ревновать, — словно из ниоткуда материализовался Колесников. Он оперся задницей о подоконник рядом со мной и протянул мне стаканчик с кофе, на крышке которого лежал цветок ромашки. — Для тебя нёс.
— Насколько я помню, о любви к ромашкам что-то несвязное вчера лепетал ты, а не я.
Я смотрела на стаканчик, не зная, принимать его или нет. Во второй руке Колесникова был другой стаканчик. Без цветка, но тоже с кофе.
— Но ты же так и не сказала, какие цветы нравятся тебе. Поэтому я подумал и решил, что раз тебе нравлюсь я, то тебе должны нравятся те же цветы, что и мне.
— Ты мне не нравишься, Колесников, — я шумно выдохнуло и решила принять кофе, который парень упорно держал перед моим лицом. — Но спасибо за кофе. Ты же ничего в него не подсыпал?
— Я больной, что ли?! И обидно, вообще-то. Не нравлюсь, да ещё по фамилии. Я к тебе со всей душой вообще-то.
— Мог бы и задницей спокойно повернуться. У нас, вроде как, всё было. я сегодня в туалете слышала, что я была хороша на капоте.
Правда, меня назвали «мышью» и задались вопросом «что он в ней нашёл?», но, тем не менее, обсуждение было горячим.
— Это пацаны додумали, — чуть стушевался Колесников.
— Блин! На капоте?! Серьёзно?! В феврале в минус двадцать?! Ты больной? Про цистит что-нибудь слышал? — напала я на него.
— Говорю же, это пацаны. Я им ничего не говорил.
— Откуда они тогда взяли, что и как у нас было?
— Говорю же, додумали. Я только загадочно промолчал, когда вечером на хату приехал. Вот и всё.
— Отвали, короче, — отмахнулась я от него и опустила взгляд на стаканчик с кофе, что всё это время был в моей руке. Аккуратно взяв ромашку, я покрутила её перед лицом и даже понюхала. — Мог бы ромашку хотя бы со стебельком подарить. Не за огрызок же цветка я тебе на капоте в мороз давала?
Колесников рассмеялся так, что его услышал, наверное, весь университетский коридор.
Боже! Как же этот человек любит внимание.
— Слушай. Я серьёзно, вообще-то. Было и было. Галочку тебе друзья поставили, можешь больше около меня не крутиться. Выбирай новую. В сентябре свежих первокурсниц подвезли.
— А мне, может, ты понравилась. Реально понравилась, а не для того, чтобы трахнуть.
— Сейчас расплачусь, — театрально хныкнула я, глядя парню в ответ в глаза.
— Я тоже, вообще-то, серьёзно. Я думал, подвезу тебя и на этом разбег, но ты оказалась прикольной. Давно со мной не разговаривала девчонка, не капая при этом слюной.
— Если у меня сейчас потекут слюни, ты отстанешь? Тебе как лучше — чтобы они из уголка рта капали или посередине и по подбородку?
Колесников снова заржал.
Поведя бровью, я отвернулась в сторону коридора, не находя ничего веселого в том, что я только что сказала.
И стоило мне только сосредоточиться на людях в коридоре, как среди них, разрезая толпу словно ледокол, появился Одинцов.
С привычной хмуростью и сосредоточенными морщинами на лбу, он что-то печатал в телефоне. Опустил руку, поднял взгляд и посмотрел ровно на меня.
От неожиданности по спине пробежался холодок. Я отвела взгляд в сторону и уставилась в пол под своими ногами. Колесников рядом как раз перестал ржать, как конь в приступе истерики.
— Говорю же, что ты классная. Вайбовая такая…
— Что в стаканчиках? Мельникова? — подобно дыханию Арктики глубокий голос Одинцова заморозил не только разговор, но и, казалось, пространство вокруг.
— Кофе, — ответила я коротко, не рискуя смотреть выше его гладковыбритого подбородка.
— Константин Михайлович, большая перемена, имеем право пропустить по стаканчику… кофе, — Колесников нарочито отделил последнее слова и за каким-то хреном приобнял меня за плечи, прижав к своему боку.
Меня смутило ни сколько его действие, сколько то, что я испугалась реакции Одинцова. Из-за чего опрометчиво заглянула в его глаза и увидела, как он сверлит взглядом руку Колесникова, обнимающую меня.
— Дай-ка, — Одинцов забрал у меня из руки кофе и, нисколько не смущаясь, сделал большой глоток. Кадык дёрнулся на его шее, пропуская крепкий напиток. — С коньяком?
— С дорогим. Папиным, — дерзко с наглой ухмылочкой бросил Колесников и демонстративно отпил свой кофе. — Можем себе позволить, — расслаблено протянул парень. — А вы, Константин Михайлович?
Я ненавязчиво стряхнула руку парня со своего плеча и сделала полшага в сторону.
— И мы, — Одинцов салютовал Колесникову стаканчиком и, так и не вернув его мне, ушёл с ним дальше по коридору.
— Придурок, — едва слышно выронил парень, бросив небрежный взгляд в широкую спину в черной рубашке.
Глава 10
Родители уже несколько дней пребывали в депрессии. Главным образом по причине того, что жидкие антидепрессанты им лучше пока не пить. Но, думаю, ещё два-три дня и страх, что снова может нагрянуть проверка, иссякнет. А с первой порцией антидепрессантов к ним снова вернётся вера в себя в своё непоколебимое бессмертие.
К счастью, фокус с Катиным чтением прокатил. Я смогла заработать, а к сестре никто не лез с претензиями и попытками воспитать.
Хоть я и устала, как собака, и вернулась домой поздно, но нисколько не жалею о том, что подписалась на эту авантюру. С чаевыми вышло даже не четыре тысячи, как я ожидала, а почти шесть. Очень неплохой результат для человека, который усиленно копит.
Родители, к слову, даже не спрашивали, где я была весь день. По субботам в универе иногда бывают дополнительные задания, а потом уезжаю на работу, поэтому никто не задался вопросом, где я пропадала целый день.
Колесникова, кстати, тоже пришлось отшить с его идиотским предложением «потусить в выходные». Я промолчала о том, что за кофе с коньяком я мысленно свернула ему шею, но о том, что мои намерения игнорировать его подкаты всё ещё в силе, я не умолчала. И, кажется, он не понял ни слова. Для него мои отказы выглядят как «Конечно, я согласна, но я ещё немного поломаюсь».
Но о избалованном принце я не думала. Не до него. Я была в отличном настроении от осознания того, что меня пригласили в следующие выходные так же побегать по городу с доставкой. А это ещё, наверняка, шесть тысяч незапланированных рублей. Мечта о побеге впервые начала казаться всё более осуществимой.
По традиции — душ в универе до начала пар. Хоть я и приехала в ещё пока пустой универ, в бассейне кто-то уже плескался. Я не стала смотреть, кто. Судя по тому, что в женской раздевалке не было ни чьих женских вещей, в бассейне был кто-то из парней. Иногда случается, что в бассейне кто-то плавает с утра пораньше. Тот же Одинцов, препод по физкультуре или кто-нибудь из нашей сборной. Главное, что им из бассейна не видно, как я прохожу в раздевалки и обратно.
Привычно оставив свои вещи на скамье и крючках напротив душевых кабинок, я, наконец, позволила себе смыть грязь вчерашнего дня и даже почти минуту понежилась под горячими струями воды. Ещё немного и, клянусь, запела бы. Давно у меня не было такого хорошего настроения.
Закончив с гигиеническими процедурами, я выключила воду, обтерлась небольшим полотенцем, что специально носила с собой. Надела чистое бельё, а грязное засунула в целлофановый пакетик и запрятала его в карман косметички, чтобы постирать вечером дома.
Выйдя из душевой кабины, я ощутила, как настроение моментально упало в холодную темную яму. Ни на крючках, ни на лавке, не оказалось моих вещей. Ничего. Даже обуви не было.
