Ты украл мою жизнь, предатель (СИ) - Багирова Александра

— Могло быть хуже, — убирает упавшую мне на глаза челку. Прикосновения нежные, легкие, болезненные. — Намного… хуже, — закрывает глаза. Делает глубокий вдох. Чувствую, что внутри него происходит какая-то борьба.

— Зачем? — снова повторяю. — Ведь ты мог просто развестись. Прошли чувства, встретил другую, да что угодно… зачем… так? Зачем, Арсен? — именно это «зачем» на повторе звучит у меня в голове. Это слово режет и кромсает меня каждую секунду.

Возможно, я себя обманываю. Но есть вероятность, найди я ответ, станет легче. Уйдет эта невыносимая боль, что терзает меня, не давая малейшей передышки.

— Не копайся в этом. Живи… Т… — с его губ едва не срывается мое имя. Нутром чую. — Наталья… Владимировна… у тебя есть все для этого. А не должно было быть. Лучше тебе не знать, какая судьба тебя ждала.

— А ты такой благородный рыцарь меня спас? — морщусь от его слов.

— Рыцарь? — выгибает бровь. Скалится. — Нет… я подонок. Можешь подобрать словечки похлеще. Соглашусь. Со всем соглашусь… Наталья Владимировна.

— Зачем?! — не спрашиваю, стону.

— Я бы назвал это наградой. Благодарностью, — наклоняется еще ближе, едва не касается моих губ своими губами.

Отталкиваю его. Мозг разрывает от дикости и нереальности его слов.

— Ты сумасшедший? Может тебе просто лечиться надо? Как может адекватный человек, забирая у матери сына, лишая ее родителей, всего, что ей дорого, нести с благородным видом подобную ахинею?! — если бы у меня были силы, я бы сейчас в порыве ярости разорвала его на мелкие кусочки.

Его ужасающие слова набатом продолжают звучать в голове.

— Возможно, пройдет много лет, и ты поймешь. А если нет, время тебе поможет. Ты еще молода. У тебя будут дети, — тон тихий, успокаивающий.

А меня еще больше колотит, я будто попала в жернова и ощущаю, как мои кости, мои внутренности перемалывают.

— Мне нужен мой сын! Все! Живи как хочешь, делай, что пожелаешь!

— У тебя нет детей, Наталья Владимировна, — черная бездна вновь поглощает его глаза. Передо мной снова абсолютно чужой человек, даже не человек, нечто жуткое потустороннее.

— Ты ведь можешь видеть, Диму. Можно договориться. Обо всем! Но не так! Не так бесчеловечно! Не хорони меня! Не отбирай все! Сын — он моя жизнь… и ты… — дальше не продолжаю, на смену ярости приходит отчаяние.

Унижаюсь. Прошу.

На что надеюсь?

Вытянуть из глубин монстра человечность?

Глупая попытка.

— Забудь все. Мой тебе совет. Считай, что прошлое тебе приснилось. Сейчас ты идешь к машине, садишься за руль и едешь по адресу прописки, — он смотрит сквозь меня, словно больше не видит. — Если вернешься в город, будут проблемы. Из которых не выпутаешься. И решетка — это самый мягкий исход. Не заставляй меня пожалеть о принятом решении, подарить тебе шанс на новую жизнь, Наталья Владимировна.

Понимаю, что он осуществит все. Он уничтожит меня, если не повинуюсь. Арсен не кидается пустыми угрозами. Он готов действовать.

— Я не могу! — не удается сдержать слез.

Подбегаю к сыну. Беру его на руки. Прижимаю к себе. Мы одно целое. Он моя кровиночка. Долгожданный и любимый, мой свет.

— Не могу, — повторяю, завывая, — Отдать тебе его. Отказаться. Пока жива, не смогу…

Хочется орать в голос. Биться о стену. Выть. Крушить все. Умолять. Стонать. На колени падать. Я готова на все. Только не потерять сына.

— Сможешь, — говорит пугающе спокойно. — Человек на многое способен. Иногда мы даже не представляем на что.

— Не отдам! Не оступлюсь! — делаю несколько шагов от него с сыном на руках.

Арсен в два шага преодолевает расстояние, оказывается около нас.

— Я могу привлечь полицию. Ты украла ребенка. Я это докажу. Могу попросить… о многом… и об соответствующем отношении к похитительнице моего сына. Я этого пока не делаю, но не испытывай мое терпение. Я могу передумать.

Он загнал меня в угол. Все на его стороне. А я безвольная, бесправная. Я ничего не могу. И я никогда этого не забуду. Никогда не смирюсь. Никогда не прощу.

— Ты… — не дает мне договорить. Ладонь ложится на мой рот.

— Не бросайся угрозами, которые не сможешь осуществить, — хочет забрать у меня сына. Но я держу кроху крепко. Я просто не способна оторвать его от себя.

Арсен зовет охрану. Два бугая становятся по обе стороны от меня. Хватают за руки. Монстр забирает малыша, я вою, задыхаюсь в истерике.

Димочка тоже плачет. Тянет ручки ко мне.

— Вот что вы натворили, Наталья Владимировна. Ребенка довели, — целует малыша в щеку. — Тише, все хорошо. Ты со мной. Я тебя в обиду не дам, — обращается к сыну.

— Прошу не поступай так! — пытаюсь вырваться. Но где там, хватка у его охраны железная.

— Проводите, Наталью Владимировну до машины, — дает указание, не глядя на меня.

Меня тащат. Я упираюсь. Димочка плачет, я вою. Его голосок разрывает сердце.

Ничего не могу сделать. Абсолютно НИЧЕГО!

Когда мы оказываемся уже около выхода из кафе, Арсен резко оборачивается и дает приказ охране:

— Стоять.

Подходит ко мне. Наклоняется, держа сына на руках, и шепчет мне в ухо:

— Спасибо… ты была хорошей женой и матерью… — хватает меня рукой за подбородок, оставляет отравляющий поцелуй на губах, — Тео… — горький выдох мне в губы.

Глава 18

К машине я уже не иду. Ноги не держат. Меня тащат грубые руки. А у меня в ушах плач сына и дыхание Асена, его «Тео». Он это не сказал, не прошептал, я уловила этот звук в дыхании, всем нутром ощутила.

Зачем?!

Меня заталкивают в машину.

— Вали давай! Быстро! — грубый мужской голос над ухом.

Как ненормальная срываюсь с места. Мчу… не вижу дороги. В глазах слезы. Сколько проехала? Как? Понятия не имею. Чудом, что не попала в аварию, не разбилась.

Останавливаюсь где-то на трассе. Вокруг лес. Проезжают редкие машины. Опускаю голову на руль и даю волю слезам. Ору, срывая горло.

У меня забрали сына. Я чувствую, как Димочка все дальше от меня. Ничего не могу сделать. Вот это бессилие, бет с особой жестокостью. Осыпает ударами, разрывает в клочья.

Моя истерика длится до глубокой ночи. Никто меня не трогал. Ни одна проезжающая машина не остановилась. Оно и к лучшему.

Выныриваю из состояния истерики. Оглядываюсь по сторонам. Смотрю в ночь, ничего не вижу. Точно так же как моя жизнь, один сплошной мрак и я даже не знаю, что делать, как двигаться.

Я обязана взять себя в руки. Должна бороться. Найти силы. Выпустила боль, поплакала. Все. Хватит. Это мне сына не вернет. А я никогда не смирюсь. Пока жива, не признаю проигрыша.

Но мне нужна ясная голова. Ненависть должна питать, но никак не затуманивать рассудок.

Арсен все это провернул, просчитал, он думал ясно, готовился. И мне чтобы победить надо стать хитрее, расчетливей, циничней. Спрятать эмоции, и никому их не показывать. Доверия нет. Есть только ложь и обман. Я могу рассчитывать только на себя.

Все это понимаю. Соглашаюсь со своими размышлениями. Но как унять боль? Если моего сына забрали, мою жизнь похоронили?

В город сейчас возвращаться действительно нет смысла. Арсен осуществит свои угрозы, в этом я не сомневаюсь. Да и в том городе одни враги. Надо искать иные способы.

Какие?

Не знаю. Но я землю вверх дном переверну, но найду их. Ударю больно, так что он никогда не оправится.

Достаю телефон. Чужой паспорт. Руки дрожат. Слезы еще льются, лицо печет, внутри вообще сплошная кровоточащая рана. Каждое движение, каждая мысль — новая агония.

Смотрю на адрес прописки. Город, в котором я ни разу не была. Незнакомая улица… Все чужое. Не мое. Но по документам я имею на все это права.

Решаю все же поехать туда. Посмотреть, что приобрел Арсен, где приговорил меня жить. А дальше уже решу, как действовать дальше.

Город расположен далеко от моего родного. Муженек все учел, постарался, чтобы я была как можно дальше. На машине, скорее всего, больше суток ехать. Пусть. Меня почему-то тянет там побывать. А вдруг там есть какие-то послания от него? Нечто, что поможет приоткрыть завесу тайны?