Запретное искушение (ЛП) - Джеймс М. Р.

Он мягко отодвигает меня в сторону, проходя мимо меня к посудомоечной машине, и разочарование, пронзающее меня, такое же ледяное, как и подогретое желание. Я прижимаю руку ко рту, отворачиваюсь, чтобы он не мог меня видеть, смаргивая подступившие слезы. Я не могу продолжать позволять ему так влиять на меня. Неизвестно, как долго мы пробудем здесь или какой ущерб может быть нанесен нашим отношениям. Но, кажется, я не могу остановиться.

Я влюблена в Максимилиана Агости, и я знаю, что это приведет к разрушению нас обоих.

6

САША

Я возвращаюсь наверх, чтобы переодеться и прийти в себя, пока Макс заканчивает уборку на кухне, переодеваюсь в джинсы, футболку и ботинки, чтобы прогуляться по поместью. Я ополаскиваю лицо холодной водой, чтобы смыть оставшуюся красноту, и собираю волосы в свободный хвост, надеясь выглядеть настолько непринужденно, насколько мне хочется.

Мне интересно узнать о поместье, но в основном я просто хочу больше времени проводить с ним. Это первый день, когда я была в полном сознании и чувствовала себя хорошо с тех пор, как приехала сюда, и мне странно чувствовать себя оторванной от своей обычной рутины. Здесь нет младенцев, с которыми можно отвлечься и поиграть, нет детей, которых можно одеть, накормить или проводить в школу, нет липких рук, тихих смеющихся голосов или плача, которые можно успокоить. Макс, единственный знакомый здесь, и даже помимо моих чувств к нему, я чувствую, что цепляюсь за это знакомство.

Когда я спускаюсь, я нахожу его в гостиной, он листает книгу с полки у камина. Я откашливаюсь, когда вхожу, и он мгновенно оборачивается, улыбаясь при виде меня.

— Это, конечно, выглядит более удобным для прогулок по поместью. — Он ставит книгу, которую смотрел, обратно на полку и подходит ко мне. — Пойдем?

Мы выходим через кухню и черный ход на большую каменную террасу. Справа от него находится огромный бассейн, окруженный камнем, шезлонгами и кабинками для переодевания, с местом для костра и баром в дальнем конце. Рядом с ним есть небольшое строение, похожее на виллу, и я киваю в его сторону. 

— Что это?

— Крытый бассейн с подогревом, — говорит Макс с ухмылкой, и я прикрываю рот рукой, смеясь.

— Это кажется немного чрезмерным, не так ли?

— Очень, — соглашается он. — Семья Агости была хорошо известна своим богатством, и ты можешь увидеть это здесь, ясно как день.

Мы спускаемся с террасы в сторону раскинувшегося за домом поместья. Макс подводит меня к старой модели Range Rover, припаркованном на дороге, ведущей мимо особняка, и я хмурюсь.

— Я думала, мы собираемся прогуляться пешком?

— Мы это сделаем, — обещает он. — Но предстоит пройти большой путь, а ты еще недостаточно здорова, чтобы пройти так много. Я не уверен, что кто-то из нас смог бы нормально работать с этим. Здесь целый акр.

Я сдаюсь, забираюсь в серо-зеленую машину и пристегиваюсь, когда Макс садится за руль. Он запускает программу и кивает в сторону дальнего расстояния, где я вижу виноградники, разбросанные по полю. 

— Сначала мы поедем туда, а потом я покажу тебе конюшни.

По пути к виноградникам мы проезжаем мимо большого каменного дома с небольшим садом рядом с ним, и я с любопытством смотрю на него. 

— Для чего этот дом?

— Дом садовников, — говорит Макс. — Примерно таким был дом, в котором я живу на участке Виктора. Сейчас им не пользуются, у Джианы и Томаса есть комнаты в главном доме. Это было наименьшее, что я мог сделать. Он поддерживается в порядке, как и все остальное здесь, но там никто не живет.

— Мы можем войти?

Макс поджимает губы. 

— Там действительно нечего смотреть, там пусто.

У меня такое чувство, что я знаю, о чем он думает, и я не давлю на него. У меня не было намерения напоминать ему о том дне, когда я была с ним в его доме, у Виктора. Тем не менее, сейчас все, о чем я могу думать, это зайти в этот маленький старый домик садовника, постоять в тесной, теплой темноте с Максом и почувствовать, как он снова заключает меня в свои объятия.

Захочу ли я когда-нибудь кого-нибудь или что-нибудь так сильно, как хочу его? Я не могу себе этого представить. Все во мне тянется к нему, как будто оно умоляет его, взывает к нему, и это все, что я могу сделать, чтобы держать это желание на поводке. Это первый раз, когда я чего-то захотела, первый раз, когда я почувствовала желание, первый раз, когда мое тело принадлежало мне и я могла отдавать его, а не использовать его против меня как оружие. В ту ночь с Максом я не была девственницей, но я была в том смысле, который имел значение.

Я была его первой, и он был первым, кого я выбрала сама.

Я не могу смириться с мыслью, что все закончится так скоро, или закончится вообще.

— Виноградники прекрасны в это время года, — говорит Макс, совершенно не обращая внимания на мою задумчивость. — Приближается время сбора урожая в августе, если мы все еще будем здесь, мы сможем помочь. Это то, чем я всегда хотел заниматься, попасть сюда и по-настоящему испытать это, но, конечно, тогда, когда я рос здесь, мне не разрешали.

Август? Я пытаюсь представить, как мы с ним будем здесь так долго, одни. Мы либо снова сдадимся, либо взорвемся.

Изображения, сопровождающие описание Максом сбора винограда, в котором он всегда хотел принять участие, только усложняют ситуацию. Мое романтическое мышление берет описание сбора винограда длинными рядами в ведра, а затем раздавливание его ногами, не весь, просто церемониальное количество, прежде чем остальное будет отправлено на более эффективный метод, и превращает это в монтаж, где мы с Максом делаем именно это вместе, моя рука надевает соломенную шляпу на голову, чтобы защититься от итальянского солнца, пока он кормит меня виноградиной, целуя меня с соком на наших губах. Однажды я смотрела фильм со сбором винограда в качестве части сюжета, и в моей голове Макс поднимает меня из бочки с вином, несет в ближайшую спальню, когда наше желание выходит за пределы сдерживания, его руки задирают мой тонкий сарафан, простыни заляпаны виноградным соком, когда он скользит в меня, переплетая пальцы с моими, прижимаясь губами к моим.

— ...а вон там конюшни. Мы пойдем туда после того, как закончим гулять по виноградникам… Саша?

Я вырываюсь из задумчивости, щеки у меня краснеют, когда я вижу, что Макс озабоченно смотрит на меня, машина работает на холостом ходу. Мы останавливаемся в конце виноградных рядов, и он ждет меня. 

— Ты в порядке? — Спрашивает он, и я выдыхаю, чувствуя, как смущение поднимается по моей шее.

— Да, конечно. Пойдем.

Макс заглушает двигатель, и мы выходим на солнечный свет и свежий воздух. Я вдыхаю его полной грудью, пока мы идем вдоль рядов виноградных лоз, Макс жестикулирует и объясняет по ходу. Я всегда предпочитала загородную обстановку поместья Виктора городу, но это другой уровень, открытость и свобода, которые заставляют меня почти желать, чтобы мы могли остаться здесь навсегда, если бы это не означало быть так далеко от людей, которых я привыкла видеть, как свою семью.

— Здесь прекрасно. — Я бросаю взгляд на Макса, пока мы идем. Он еще немного расстегнул рубашку, расстегнул ворот на две пуговицы, рукава рубашки закатаны, и я хочу сказать, что он; красив, привлекателен в том смысле, который не поддается объяснению. То, что я вижу его здесь вот так, наедине со мной, заставляет мое сердце биться так, как никогда раньше. Его волосы растрепаны от легкого ветра, оливковая кожа покраснела от солнца, руки засунуты в карманы, и хотя он говорит, что не чувствует себя здесь как дома, он выглядит именно так. Он выглядит как деревенский джентльмен, как будто ему самое место в этом месте. У меня внезапно возникает желание показать ему, что у него могло бы быть все это по-другому, что для этого не обязательно становиться его отцом или братьями. Но что я знаю? На самом деле я не часть этого мира, и я действительно не знаю, что все это значит. Я девушка, родившаяся в бедности, из России. Я попала в этот мир случайно, из-за событий, вышедших из-под моего контроля. Я гребаная няня. Кто я такая, чтобы рассказывать ему все это?