Няня для бандита (СИ) - Яблонская Альбина

– Я не знаю... Не знаю, чем они отличаются. Чем?

– Хитоши, покажи ей...

Водитель поднял у меня перед лицом свою левую руку, и я увидела, что на ней не хватало мизинца и половины безымянного пальца.

– О боже... – выпалила я и поняла, чего мне ждать. – Зачем вы это делаете?! Прошу, не надо! Не смейте этого делать! Мистер Сато! Вы же не варвар!

– Варвар? – ухмыльнулся он и прошел мимо меня, но не стал пока ничего предпринимать. Ему хотелось меня подготовить. – Я просто якудза, сингиин. А это нелегкая ноша... Якудза верят, что очищение приходит через боль. И чем больше боли ты хлебнешь за свою жизнь, тем сильнее ты становишься... Конечно, никто не жаждет боли специально. Но проблема в том, что во время выполнения заданий мы часто сталкиваемся с ошибками, с неудачами. Это нормально. От этого не уйти, но... Каждый должен знать, что ошибка несет за собой расплату. И если якудза оступился – он обязан отдать за это фалангу пальца.

– Но ведь я не якудза! Разве я должна следовать этим правилам?!

– Конечно, ты не якудза. Ты сингиин. Но зато я якудза, – сказал Даниэль и положил на стол руку с ножом. – А значит, тебе придется ответить за ошибку.

– Нет! – извивалась я. – Умоляю! Нет! НЕТ! – кричала я все громче и громче в надежде, что меня спасет тетя Рэй.

Но в это время весь первый этаж как назло был пуст. И уже ничего не могло помешать ему сделать это. Мои пальцы ныли, наливались холодом предчувствия – особенно бледный мизинец, которым я никогда не печатала текст. Но который любила не меньше остальных частей тела. И я точно знала – будет безумно больно.

– Если слуга провинился, – объяснял мне Даниэль спокойным тоном, – он должен сам, лично взять нож и аккуратно отрезать себе фалангу пальца. Не проронив при этом ни звука. Заботливо завернув свой «подарок» в платок. Вот так, – сказал он и накрыл мою руку кухонным полотенцем. – Ты даже не увидишь крови, сингиин. Все произойдет очень быстро и чисто. Будет немного больно, но... это все же лучше, чем лишиться головы, не так ли?

– Я буду кричать, – предупредила я сразу.

– Нет, не будешь. Если крикнешь и разбудишь Миву – я тебя убью. Обещаю.

Ясно понимая, что обратной дороги нет, я плотно зажмурилась и сжала зубы. Ведь пройдет еще мгновенье – и я испытаю нереальную боль. О которой знают только те, кто лишался своих пальцев.

Я ощутила руку Даниэля – он крепко прижал мой мизинец к столу и придавил его ножом через тонкое полотенце.

– Нож острый. Я сделаю все быстро... На счет один... Итак, три, два, один...

– Папа-папа, смотри! – вдруг нарушил отсчет голос ребенка. – Я нарисовала рисунок!

Открыв глаза, я увидела перед собой Миву. Она держала в руках листок бумаги и хотела что-то показать отцу.

Она не понимала, что происходит. Она не видела моей руки, накрытой полотенцем. Она просто спустилась вниз, чтобы порадовать Даниэля рисунком.

И это меня внезапно спасло...

Он отложил заготовленный нож и стал смотреть на то, что было нарисовано детскими руками. Передо мной на столе лежала картинка, и на ней были изображены три человечка. Это были двое взрослых и ребенок – мужчина и женщина держали за руки маленькую девочку. Она как будто соединяла их воедино и служила неотъемлемой частью каждого из них.

– О, Мива... – застыл на месте Даниэль и изменился в лице.

Его глаза вдруг потеплели. Они больше не обжигали морозом, не пронзали насквозь пиками жестокости. Они странным образом заблестели. Стали влажными и совершенно непривычными. Этих глаз я еще не видела...

– Папа, тебе нравится? – беспокоилась дочка. – Нравится?

Но Даниэль не отвечал, он попросту не мог найти слов – он смотрел на рисунок как завороженный. Он смотрел на жирные штрихи карандашей, которыми были выведены черный костюм «отца» и такое же черное платье «мамы». Он едва касался пальцами женских волос, нарисованных броским желтым фломастером. И как будто гладил по лицу ту незнакомую девушку, которая держала Миву за руку и улыбалась.

Этот рисунок будто пробудил внутри якудзы настоящего человека. Кого-то такого, кто знал эту женщину и... любил ее до беспамятства. Кто верил в любовь и добро. Кто верил, что счастье будет длиться вечно и никогда не оборвется.

Но, как сказала тетя Рэй, случилось то, что случилось. Прошлого не вернуть.

– Такой красивый рисунок... – не сводил с него глаз Даниэль. – Ты такая умница, малышка…

– Тебе нравится? – спросила Мива уже в который раз.

– Да, конечно. Конечно... – задумался отец. Но затем подметил одну деталь: – Вот только ты взяла фломастер не того цвета. У мамы волосы были рыжими. Нужен оранжевый цвет. Разве не так?

– Но ведь это не мама, – ответила Мива. – Это сингиин.

Глава 5

Как бы я ни относилась к Миве, она все равно оставалась дочерью якудзы. И тот милый рисунок был только детской фантазией. Девочке явно не хватало материнской ласки, а тетя Рэй со всей ее заботой и обаянием не могла заменить то, что заменить в принципе нельзя. Не зря ведь Даниэль сказал мне в первый же день знакомства: заменить родную мать невозможно, это нонсенс... И все же Мива пыталась соединить нас в семейную пару. Как бы нелепо это ни выглядело.

Я и он. Девушка в отчаянии и властный тиран. Человек, которому некуда деваться, и тот, кто только и ищет, что жертву для своих издевательств. В некотором роде мы идеально друг другу подходили. Но только не в качестве пары.

Так или иначе, тот рисунок спас меня от неизбежного. Сато одумался и решил не расстраивать дочь таким жестоким наказанием сингиин. Похоже, он начинал понимать, что причинение мне боли зеркально отразится и на Миве. Ведь она питала ко мне симпатию, я ей почему-то нравилась, хотя мы даже не общались и при встрече просто молчали, отведя глаза. Но видеть слезы ребенка якудза хотел меньше всего на свете. Поэтому тот вечер стал для нас переломным – Сато отступил от своих правил и позволил мне отделаться легким испугом.

Впрочем, уже на следующий день произошло то, что перевернуло все с ног на голову. Произошедшее вдруг перетасовало карты и сделало прежнюю жизнь невозможной, после этого уже никто не понимал, что правильно, а что нет. Кто опасен, а кто друг. Кому можно верить, на кого можно положиться.

Я себе даже и представить не могла, что такое возможно...

– Налетаем все на завтрак! – приглашала к столу тетя Рэй. – Дораяки сами себя не съедят! Я приготовила порции на всех!

То утро было особенным. Няня должна была отвезти Миву на первое занятие в школе. Поэтому встала девочка рано, ее обычно спутанные после подушки волосы были тщательно расчесаны и собраны в две симпатичные косички. Вместо веселой домашней одежды в ярких тонах – консервативная школьная форма – клетчатая юбка, белая блузочка и черный пиджачок. Единственной вольностью, которая допускалась, были модные белые кроссовки. Они заметно выбивались из общего стиля, но зато были удобны. Думаю, детям в такой обуви будет легко дурачиться на переменах.

– Как настроение, Мива? – спросил у нее Даниэль, вдыхая запах утреннего кофе. – Готова к учебе? Переживаешь?

– М... – пожала девочка плечами и продолжила ковыряться вилкой в любимой еде.

– Что-то ты совсем без аппетита, я вижу... – беспокоился отец, поглаживая Миву по спине. – Наверное, боишься, да? Не стоит бояться.

– А мне не будут делать уколы?

– Что, уколы? Нет... Никаких уколов, я тебе обещаю. Только не сегодня.

– Боишься уколов? – взяла я на себя смелость задать этот вопрос.

И как только я сказала эти слова, на меня тут же бросил взгляд Даниэль. Ему явно претила мысль разрешить мне сблизиться с Мивой. Но сделать мне замечание при дочке он не решался. И я этим умело пользовалась – посмотрим, к чему все это приведет...

– Боюсь, – поджала губы Мива. – Я очень боюсь докторов со шприцами. Когда я вижу у кого-то иголку, я начинаю плакать, словно маленькая.

– Мивочка... – чмокнула ее в макушку тетя Рэй. – Так ты ведь и есть совсем маленькая.