Коллин Мастерс - Сводный брат - миллиардер (ЛП)
- Ты не возражаешь, если мы просто... Поедем домой? – спрашиваю, заставляя свой голос оставаться решительным.
- Конечно, - говорит Эмерсон. - Ага. Мы можем поехать домой, Эбби.
Какое-то время он удерживает мой взгляд, затем поворачивается к рулю. Деликатно высвобождает свою руку, чтобы завести машину. Но как только мы трогаемся, я хватаюсь за нее снова. Его рука - мой якорь на данный момент. Мне нужно это. Мне нужен он.
Мы ехали домой в полной тишине. Радио оставалось выключенным, а окна закрытыми. Я смотрю в окно на темнеющий пейзаж, на знакомые очертания города, которые зову домом всю жизнь. Инцидент за ужином заставляет желать, чтобы скорее настал тот день, когда я, наконец, смогу оставить это место позади, уехать туда, где никто ничего не знает обо мне. Но как я могу мечтать о времени вдали, зная, что мой отъезд будет означать разлуку с Эмерсоном?
Гнев наполняет меня, заменяя страх и стыд. Такер и так уже многое отнял у меня. Причинил столько боли. Теперь мой долгожданный разговор с Эмерсоном о том, кто мы друг другу, оказался испорчен, спасибо ему. Если он подтвердит кое-что, что удержит Эмерсона и меня от шанса на близость, я никогда этого не прощу ему. Опять же, я никогда не планирую прощать его. Есть некоторые вещи, которые никакое количество времени или терпения не сможет искупить.
Я знаю это по собственному опыту.
Глава 4
Несмотря на предложение Эмерсона поговорить об «инциденте за ужином», мы не обсуждали произошедшее по дороге домой. Папа и Дебора ушли на ужин, как поступали почти каждый вечер, если меня и Эмерсона не было рядом. Сегодня дом казался пустым и холодным. Это место не ощущалось домом с тех пор, как не стало мамы. Но после того, что случилось с Такером, весь город не вызывал желания остаться здесь жить. Чувство, что мне снова пятнадцать. Напуганная, смущенная и такая… Такая одинокая. Только сейчас рядом тот, кто действительно может помочь мне пройти через это.
- Нам все же нужно что-нибудь сообразить поесть, - говорит Эмерсон, направляясь на кухню. Кажется, он ничего не имеет против моего молчания о том, что произошло в ресторане, но, определенно, есть сдвиг в его поведении. Его обычную улыбку заменила утешающая, и все его отношение ко мне стало мягче. Приятнее. Но это не жалость, и слава богу. Это почти, как если бы он увидел самого себя во мне. Я уверена, что внутри он скрывает намного больше боли, чем способен вытерпеть любой другой на его месте.
- Ну, я ужасный повар, - говорю ему, облокотившись на столешницу. – Даже не смогу вскипятить воду, если попытаюсь.
- Хах. К счастью для тебя, так сложилось, что я отличный повар, - серьезно говорит Эмерсон, открывая кухонный шкаф.
- Подожди. Серьезно? – спрашиваю удивленно.
- Серьезно, - отвечает он. – В основном я готовил для мамы, пока рос. Не лучшая идея позволять человеку в состоянии алкогольного опьянения находиться рядом с острыми ножами или открытым огнем.
- Это точно, - отвечаю я. - Итак, что у тебя на уме, мастер-шеф?
- Ну, - говорит он, доставая несколько предметов из шкафа. – Как насчет ризотто?
- Ты шутишь? – выпаливаю я. Это одно из моих самых любимых блюд. Я всегда просила маму приготовить его на мой день рождения. Но нет никаких шансов, что он в курсе.
- Буду считать, что это «черт, да», - улыбается Эмерсон, ставя контейнер риса Арборио* на столешницу. – Почему бы тебе не выбрать для нас фильм? А я быстренько все приготовлю.
*Арборио - итальянский короткозерновой рис, один из самых известных сортов, как в самой Италии, так и за ее пределами.
Я следую его указаниям и направляюсь в зал. Украдкой взглянув на Эмерсона из-за плеча, чувствую, что мое сердце согревается на несколько градусов. Его лицо спокойное, нет той угрюмости, которая, как правило, отражается на нем. В связи с тем, что папы и Деборы сейчас нет, я могу вообразить это место нашим, исключительно моим и Эмерсона. Мы никогда ранее не проводили время вот так вместе. Он почти никогда не остается на ночь, а я в основном провожу время на внеклассных занятиях или в библиотеке. После нашей катастрофической вылазки этот вечер неожиданно стал лучше. Возможно, мы даже сможем обсудить этот внезапный сдвиг в наших отношениях. Он готовит мне ужин, в конце концов. Очевидно, что чудеса случаются.
Я перебираю десятки дисков с фильмами, пока Эмерсон готовит. Пикантный аромат заставляет мой желудок урчать в нетерпеливом ожидании.
- Господи. Что там? – кричит он с кухни. – Не очень женственно, сестренка.
- Что ты хочешь от меня? – усмехаюсь в ответ. - Твой изысканный шедевр готовится уже вечность. А я тут голодная.
- Я могу и не готовить, а просто сделать тебе обычный бургер, - дразнит он.
- Ты же не такой бесчеловечный, - говорю в ответ.
- Это правда, - посмеивается он, наполняя две миски дымящейся, неприлично роскошной едой, которую приготовил. – Кроме того, это выглядит слишком вкусно, чтобы упустить возможность попробовать.
Эмерсон подходит к секционному дивану, где я устроилась в гнезде из подушек и одеял. Я издаю низкий стон, когда ощущаю запах божественной еды с чесноком и грибами. Эмерсон протягивает мне миску, в которой сверху насыпан сыр пармезан, и плюхается на диван рядом со мной, закидывая ноги на кофейный столик. Почти благоговейно я зачерпываю своей огромной серебряной ложкой ризотто и подношу ко рту. Эмерсон выжидающе наблюдает краем глаза, пока я пробую то, что он приготовил.
- Божественно, - бормочу с набитым ртом. – Думаю, я только что кончила.
Эмерсон заливисто и удивленно смеется на мою грубую шутку.
– Итак, значит, тебе понравилось?
Я охотно киваю, зарываясь в диван, пока с удовольствием ем ризотто, которое он приготовил. Оказывается, не ела божественную пищу домашнего приготовления с тех пор, как умерла мама. Понимание этого делает жест Эмерсона для меня еще более значимым.
- Итак, что мы будем смотреть? – спрашивает он, прожевав ложку ризотто.
Я хватаю пульт и включаю кино, которое выбрала. Это один из моих любимых старых фильмов.
– Та-дам! – радостно произношу.
- Какого хрена? – насмехается Эмерсон, когда видит заставку и понимает какой фильм я выбрала для нас на вечер. – Я думал, ты выберешь что-нибудь про супер героев. Или вампиров. Что угодно, но не это.
- Что? – отвечаю. – «Доктор Живаго» - это классика!
- Классика угнетает, - говорит он.
- Ты хоть смотрел его? – давлю на него.
- Ну. Нет, - признается он. - Но посмотри на весь этот снег и дерьмо на заставке! Если мы говорим не о «Снежных псах», то этот фильм никогда не будет веселым.
