Бернар Клавель - Малатаверн
Он мысленно вернулся в то летнее воскресенье прошлого года, когда они вместе с Сержем пешком поднялись до самого Изеронского леса. Дело было после полудня. Туда же приехал Кристоф и привез девицу из Лиона, куда ездил с утра. Это была светловолосая толстушка невысокого роста, сильно накрашенная и не переставая дымившая сигаретой. Поболтав немножко, все трое по очереди наведались в кусты вместе с девицей.
Робер почувствовал, как мучительное желание сотрясает все его тело. Он часто задышал. Ему показалось, что по комнате вдруг поплыл запах той девицы. Закрыв глаза, он старался думать о Жильберте. Однажды, когда они лежали в луговой траве, в нем точно так же пробудилось желание. Ей было всего шестнадцать. Она не хотела. Она сердилась, грозила, что больше не придет, и Робер сдержался. Жильберта была старше его на год и повыше ростом. Когда они были вместе, командовала она, и так было всегда, с самого детского сада, где они познакомились когда-то.
Робер повернулся в кровати. Открыл глаза. Весь хмель как рукой сняло, и он никак не мог уснуть. Поворочавшись с боку на бок, он, чтобы уснуть, стал вспоминать задание по металловедению, которое он изучал на курсах.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА 6
Робер потянулся и протер глаза. Было уже пять утра, и отец разбудил его, перед тем как отправиться на работу в каменоломню. Слышно было, как он накачивает велосипед и выходит из коридора. Уже от двери папаша Пайо прокричал:
– Смотри, не усни снова, Робер! Не шелохнувшись, Робер отозвался:
– Угу.
Тяжело протопали подкованные отцовские башмаки, хлопнула входная дверь, и шаги стали удаляться по улице. Словно откуда-то издалека доносились приглушенные голоса.
Сквозь стекло сочился серый утренний свет, словно нехотя расползаясь по двум прилегающим к окну стенам. В самой комнате по-прежнему царил полумрак. И эта предутренняя мгла, пришедшая на смену ночной темноте, казалось, была пропитана сыростью. Горло у Робера пересохло, во рту было противно. Он открыл глаза и перевернулся на бок, спиной к стене. Комната постепенно вновь обретала очертания. Уже можно было разглядеть каждую половицу. Под стулом угадывался какой-то предмет, но Робер никак не мог вспомнить, что там такое. Несколько секунд юноша смотрел в окно. Сквозь мутное стекло неба не было видно, но парнишка решил, что на улице наверняка пасмурно. Он приподнял голову и прислушался. Водосточный желоб загудел под порывом ветра. Как раз, у. него над головой, между обрешеткой крыши и черепицей, забегали крысы. И снова – порыв ветра, в глубине тупика хлопнули ворота, затем кто-то завел автомобиль, и гул мотора на время заглушил все остальные утренние звуки.
Робер представил себе, как колбасник Корнелу-младший выводит свой грузовичок и едет на рынок. Звук мотора замер вдалеке, и Робер опять остался один. Крысы угомонились. Ветер утих, и ничто не нарушало тишину.
Робер поднялся рывком и стал одеваться. Когда он спустился вниз, он первым делом подошел к раковине и выпил полный стакан воды. Затем долго стоял, сунув Голову под кран и закрыв лицо руками. Прохладная вода смывала дурман минувшей ночи вместе с привкусом вина и сигарет. Робер попил еще прямо из пригоршни, затем распрямился и утерся влажной тряпкой, выбрав конец, от которого не так воняло. Подойдя к окну, он окинул взглядом пустынную улицу, перевел глаза на край неба, видневшийся между подоконником и крышей соседнего дома. Небо было серое – сплошная неподвижная пелена. Ветер гнал по улице грязные обрывки и листья плакатов.
Робер постоял у окна. Постепенно он перестал различать плохо пригнанные камни в фасаде ближайшего к нему дома: перед его глазами вновь замелькали неясные, неуловимые образы, которые он и не стремился осознать. Обернувшись, он шагнул к буфету, на котором стоял будильник. Было совсем рано – половина шестого, и Робер, поколебавшись, присел на край стола, потом встал, открыл шкаф и достал тарелку с остатками паштета. Робер долго его обнюхивал, но в конце концов убрал тарелку обратно в шкаф. Затем он схватил было кусок черствого хлеба и тут же отложил в сторону.
С ним творилось что-то непонятное, такое, в чем он никак не мог разобраться, но и отмахнуться просто так тоже не получалось. Это было нечто смутное, словно густой и все-таки прозрачный туман. И непривычное ощущение ни на минуту не оставляло его, тормозило каждое движение, туманило взор. Стоило ему перестать вышагивать по комнате и остановить на чем-нибудь взгляд, как вновь в глазах мельтешили все те же картинки: мотоциклы, Жильберта, ночь над долиной Оржоля; и еще неотступнее, еще неотвязнее ферма мамаши Вентар, а позади нее – серые развалины Малатаверна.
Это видение словно подстерегало его в каждом темном закутке кухни. Стоило Роберу взглянуть на плиту, штукатурка над которой почернела до самого потолка, как видение было тут как тут: оно отделялось от стены и наплывало на Робера. Порой оно принимало причудливые очертания, становилось объемным, но при этом оставалось совершенно безжизненным.
Робер вновь взглянул на будильник. Стрелка едва сдвинулась. Тяжело вздохнув, юноша шагнул в коридор.
Снимая с вешалки куртку, он ненароком зацепил какую-то вещь, и та упала к его ногам. Робер наклонился и поднял ее. Это были рабочие брюки папаши Пайо. От них пахнуло затхлой каменной пылью, в воздухе поднялось облачко пыли. Вельвет весь истерся, колени вытянулись. Цвета не определить – сероватый, точно камень в карьере. Робер вдруг явственно представил себе каменоломни: огромные камнедробилки с трехэтажный высотой дом, откуда поднимаются клубы пыли, густым облаком нависающие над стройкой, так что не продохнуть. На много километров все вокруг деревья, луга, дома и дороги покрыто серым налетом. И люди, работающие на карьерах, тоже становятся серыми, под цвет камня.
– Снаружи еще ничего, – говаривал не раз папаша Пайо, – видел бы кто, что творится у нас внутри. Врачи говорят настоящая помойка. И сколько ни пей, ничего не помогает, эта гадость так и лезет во все щели!
Робер повесил брюки на место, постоял минутку, глядя на них, затем натянул куртку и вышел.
В тупике тянуло теплым ветром, приносившим с собой первые отзвуки рыночной суеты.
Робер дошел до главной улицы и остановился. На противоположной стороне проезжей части из двух грузовичков торговцы, переговариваясь, уже выгружали металлические крепления своих палаток. Робер пошел взглянуть на бакалейную лавку Жирара. Может, Кристоф уже и встал, но все было пока закрыто, даже ставни на втором этаже. Робер перешел улицу и, чуть наклонившись, заглянул в приотворенную дверь. Мотоцикл Кристофа был на месте, в кухне горел свет. Загремела кастрюля, затем зашумела бегущая из крана вода, а через секунду папаша Жирар осведомился, который час. Ответа не последовало, Робер постоял еще немного, взялся было за защелку, но потом обернулся.
