Джуд Деверо - Ласковый обманщик
Док рассмеялся ей в лицо.
— Ты маленькая глупышка. Думаешь, все такие, как ты? Вот ты задаешь вопрос — стоили ли все эти страдания… Да! Стоили. Я ни секунды не скучал в своей жизни. Я взял от нее все, что хотел. Я выиграл каждую партию той игры, которую затеял. Больше нечего взять от жизни. Я выиграл.
— А моя мама… — прошептала Саманта.
— Она была ничем. Однорукий Джо — был ничем. Макси — была ничем, хотя она чуть было не обыграла меня. Мне стало известно, что у нее появился любовник, но я никогда не знал, что она была от него беременна, пока этот твой здоровенный парень не рассказал мне об этом. Я отлично знал, что мы с тобой не одной крови, и я никогда бы не встретился с тобой, если бы это не касалось денег.
Саманте было трудно понять и принять его доводы. Хотя, может, он не так уж не прав, и ей только кажется, что все, «как она». Ведь ей всегда больше всего на свете хотелось любви и дружбы. А если бы все хотели того же, не было бы таких людей, как этот…
— Я ненавижу вас! — прошептала она.
Док расплылся в улыбке — мягкой, ласковой, будто читал все ее мысли. И тут Саманта поняла, чего он хочет — чтобы она убила его. Она попыталась взглянуть на него глазами, не затуманенными ненавистью, и вновь увидела беспомощного старика инвалида… Несчастного, жалкого, да к тому же еще и нищего. Майк сказал ей, что, насколько они могли выяснить, Док остался без гроша. Все его деньги ушли на то, чтобы спрятаться и защитить себя. Кто бы заботился о нем, не покупай он всех этих людей? А теперь его ждет приют для престарелых, где властная няня будет окликать его: «Тони?!»
И еще она поняла, что если сейчас застрелит его, то он отправится в ад с мыслью, что сумел выиграть решающий поединок. Из-за него Саманту посадят в тюрьму, и даже у мертвого убийцы появится новая жертва.
Немного отведя ствол от его головы, она выстрелила все шесть раз… в стену сзади Дока.
В следующий момент Майк уже держал перед носом Саманты рюмку с коньяком.
— Выпей, — велел он, и она заглотнула коньяк, правда, Майку пришлось придерживать ее руки, которые тряслись так, что она едва не расплескала все содержимое рюмки.
— Как?.. — Ее голос дрожал, и ей пришлось начать заново. — Как удалось Майклу Рэнсому выжить?
12 мая 1928 года
Когда дежурный врач увидел тело Майкла Рэнсома, у него не было никаких сомнений, что перед ним труп. Никто не может потерять столько крови и после этого остаться в живых. В нижней части его тела застряло, должно быть, не менее двадцати пуль. Его ноги были похожи на кусок фарша.
Но тут Майкл приоткрыл глаза, и врач закричал:
— Эй, кажется, этот еще…
Собрав весь остаток сил, Майкл схватил его за руку и прошептал:
— Если у вас есть какое-то милосердие, не давайте им знать, что я живой…
Врач видел, что сейчас этот человек потеряет сознание, и не понимал, о чем он говорит.
— Вы же истечете кровью до смерти!
— Если они обнаружат, что я жив, я потеряю гораздо больше крови.
В этот момент к ним подошел какой-то тип, под пиджаком у которого явственно угадывался пистолет, и поинтересовался, глядя на изуродованное тело Майкла: «Как этот?»
Врач понял, что это была «разборка между своими». Но странно, что на этот раз погибли и женщины. К примеру, все девушки из хора были буквально изрешечены пулями. Чудом уцелевший посетитель, видевший все от начала до конца, рассказал, что девушек обстреляли в первую очередь, будто автоматчикам было велено сперва покончить с ними. По его же словам, в мужчину, который сейчас лежал, накрытый простыней, стреляли трое. И по какой-то непонятной причине все трое стреляли ему ниже пояса.
Врач накрыл лицо Майкла простыней.
— Он мертв. — После этих слов громила кивнул головой и ушел. Вид у него был удовлетворенный.
Когда громила скрылся из виду, врач наклонился над Майклом и прошептал:
— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы никто не узнал, что ты жив.
Впоследствии он очень переживал из-за женщины в красном платье, которой тоже пришлось сказать, что человек под простыней мертв — из опасения, что она выдаст их каким-нибудь невольным словом или жестом. Как только у врача появилась свободная минута, он тотчас поспешил за кулисы, чтобы найти женщину, но ее нигде не было. Он лишь обнаружил кровавое пятно в комнате, где, очевидно, была женская раздевалка и гримерная, но никакого тела тоже не нашел.
Затем врач выждал, пока увезли тех, кто официально числился живым, и отвез человека под простыней в госпиталь. Там на него накричали, что он привез истекающего кровью человека самым последним. А хирург прямо сказал, что бесполезно заниматься тем, кто одной ногой в могиле, а у него есть другие раненые, которые нуждаются в его помощи. Но врач стал умолять попробовать спасти Майкла, и, тяжело вздохнув, хирург разрешил направить его в операционную.
Два дня спустя тот же врач пришел в палату к Майклу и сообщил, что ему нужно бежать.
— Они проверяют больницу… Кажется, разыскивают тебя.
Затуманенный болью и таблетками, Майкл попросил врача помочь ему добраться до телефона — нужно срочно кое-кому дозвониться.
Он позвонил своему другу-однополчанину Франклину Таггерту, человеку, которому когда-то спас жизнь. Тогда в лазарете Фрэнк говорил, что, если ему что-нибудь будет нужно, пусть только скажет.
И вот теперь Майкл сказал своему другу, что ему нужна помощь.
Через каких-то два часа у больницы появился эскорт полицейских автомобилей, и Майкла отвезли в аэропорт к поджидающему его самолету. Майкла привезли в город Чандлер, штат Колорадо, в дом Фрэнка. Там ему была оказана самая лучшая медицинская помощь. К моменту, когда он поправился, семья его друга стала его семьей.
Все эти годы Майкл думал о том, что же случилось с Макси, но не решался разыскивать ее, боясь навести Дока на след. Он любил представлять себе, как где-то в надежном месте живут Макси и его сын. Но лишь в 1964 году, когда он увидел фотографию в газете, Майкл убедился, что женщина, которую он любил, не только жива и здорова, но и счастлива. Это было видно по тому, как Макси держала свою маленькую внучку. «Наша внучка», — подумал Майкл. Он тоже был счастлив — тем, что после него останется потомство. Именно когда он увидел эту фотографию, он и решил приступить к написанию книги под названием «Хирург».
1991 год
— Мне кажется, вам пора, — тихо сказала Блэр Майку, и в ее глазах он прочел то, чего так боялся.
— Сэм, — начал Майк.
Ей достаточно было взглянуть на него, чтобы все понять.
— Я не такая уж хрупкая и нежная… — проговорила она, теребя красное платье Макси. Спереди платье было заляпано кровью, но не настоящей, а бутафорской, на основе глицерина, которую используют при съемках фильмов и которая всегда выглядит свежей и красной. Рядом стоял Уолден. В спектакле он играл Однорукого. Его отец был тем самым мальчиком, который в ту страшную ночь прятался в стенном шкафу и видел, как Док убил Однорукого. И это Макси платила за образование Уолдена, его братьев и сестер. Как только она их нашла, именно ее поддержка помогла всей семье не умереть с голоду.
