Луанн Райс - Дотянуться до звезд
Диана устроила вторую койку в комнате Джулии. Эми предстояло пожить у них несколько дней. Бадди арестовали за похищение, и хотя полицейские не верили в причастность к этому делу Тесс Брукс, они собирались все тщательно проверить. В службе детского соцобеспечения не любили рисковать.
— Он попадет в тюрьму, да? — спросила Эми.
— Он уже там, — сказала Диана.
— Совсем как в моем рассказе, — сказала Эми.
— Где Дики отправляется за решетку, — продолжила Диана.
Эми кивнула. Она сидела на полу, а Джулия лежала у нее на коленях. По возвращении в этот дом она хотела лишь одного — быть рядом с Джулией и обнимать ее; она даже отказывалась отходить от нее больше чем на шаг. Диана слышала, как Эми целовала личико Джулии.
— Глиии, — шептала Джулия.
— Ты моя подружка, — говорила ей Эми.
— Глиии, — подтверждала Джулия.
Диана наблюдала за детьми. Ей нравилось то, как Джулия менялась в компании Эми. Джулия пыталась проявлять внимание. Она переставала сворачиваться в клубок. Ее голос становился громче. Ее руки начинали плясать в воздухе. Возле них валялся Орион со Стеллой. Стелла была безумно рада возвращению пса, и теперь она раскинулась на его голове, вылизывая ему уши. Все хотели быть вместе.
— Как у вас тут дела? — просунув голову в дверь, спросила Люсинда.
— Отлично, — ответила Эми.
У Дианы перехватило дыхание. Оптимизм Эми внушал надежду. Она только что испытала такое ужасное потрясение и тем не менее старалась быть веселой и энергичной. Диана знала, что она притворялась. Эми вздрагивала от громких звуков. Когда они с Аланом поднимались по ступенькам на веранду, она выглядела очень грустной, и он потом сказал, что прощание с матерью далось ей с большим трудом.
— Я принимаюсь за начинку индейки, — сказала Люсинда. — Есть желающие помочь?
— Конечно, — ответила Эми, но так и не выпустила Джулию из рук.
— Последний пирог уже в духовке, — объявила Люсинда.
— Пахнет просто восхитительно, — сказала Диана.
— А с чем он? — поинтересовалась Эми.
— С яблоками, разумеется, — ответила Люсинда. — Для моих девчушек-яблочек.
— Только не надо изюма, — дрожа, проговорила Эми. — Если там не будет изюма…
— Обещаю, не будет, — сказала Люсинда.
— В моем рассказе, — печально сказала Эми, — Кэтрин почувствовала себя намного лучше, когда Дики посадили в тюрьму. Я думала, что мне тоже полегчает. Но я до сих пор вижу выражение его лица в тот момент, когда он сбросил Ориона с моста. В его глазах была пустота. Он словно выкидывал пакет с мусором.
— Не думай об этом, — советовала Люсинда. — Не трать свое воображение на этого страшного человека.
— Но я ничего не могу с собой поделать, — шмыгала носом Эми, укачивая Джулию.
Диана подошла к девочкам. Она присела и обняла их. Они с Эми соприкоснулись лбами.
— Ох, Эми, — прошептала Диана.
— Диана, — Эми вцепилась в свитер Дианы.
Диана понимала, как хорошие люди могли забивать себе голову раздумьями о самых гадких и отвратительных человеческих качествах. Как, при том огромном количестве добра, что существовало в мире, они концентрировались только на неприятном. Она тоже не была исключением: все эти двенадцать лет она могла бы любить Алана, но по собственной глупости мучила свою душу ненавистью к Тиму.
Ни летнему бризу, ни певчим птицам, ни падающим звездам — никому и ничему не удавалось прогнать эти чувства. Многие годы Диана слышала последние слова Тима, звук хлопнувшей двери и его удалявшихся шагов. Диана хотела, чтобы Эми освободилась от своих страхов, но боялась, что пустой взгляд Бадди будет преследовать ее до конца жизни.
— Почему? — спросила Эми. — Диана, почему человек так поступает?
— Не знаю, — призналась Диана.
— Мааа, — трепеща ресницами, сказала Джулия.
— Я пытаюсь понять, — рыдала Эми, — как он мог так сильно ненавидеть маленького пса? Как он мог быть так обозлен, но в то же время делать вид, что ему абсолютно все равно?
Диана молчала. Она просто обнимала девочек, прижимая их к своему телу. Она хотела утешить их теплом и биением своего сердца. Некоторые моменты жизни не поддавались толкованию и объяснениям. Она потратила немало лет, пытаясь найти смысл там, где его не было. Как можно было понять то, что случилось с Джулией? Почему она родилась такой больной? Почему ее отец ушел, а ее мать осталась?
— Он в тюряге, — сказала Люсинда. — Это самое главное. Как и в «Песчаных замках»: справедливость восторжествовала.
— Я не выиграю конкурс, — вытирая глаза, сказала Эми. — Срок сдачи рассказов уже истек.
— Еще не поздно, — сказала Люсинда. — Ты ведь не забыла, что у меня в библиотеке хорошие связи.
Эми помотала головой, и у Дианы заныло сердце. Девочка поежилась, словно от какого-то ужасно болезненного воспоминания, о котором она предпочла бы умолчать.
— Эми? — не отступалась Люсинда.
— Это плохой рассказ, — сказала Эми. — Он расстроил мою маму. Люсинда, я не хочу его сдавать. Спасибо за твою помощь, но я просто хочу забыть о нем.
— Хмм, — остановившись в дверном проеме, сказала Люсинда. По лестнице поднимался приятный аромат выпекавшегося яблочного пирога. Диана чувствовала, что ее мать очень хотела исправить ситуацию с рассказом, но все-таки сдержала себя. — Что же, будь по-твоему. Однако уговор есть уговор. Я сказала, что, выиграешь ты или нет, в любом случае тебя ждет поездка на «Щелкунчика».
— Правда? — спросила Эми, и ее глаза просветлели.
— Ну конечно, — ответила Диана, думая о том, какую уверенность она ощущала, оставляя Джулию с Аланом. Они будут жить здесь, вместе с Люсиндой, и он заодно начнет потихоньку перевозить их вещи в новый дом.
— «Щелкунчик», — хватая ртом воздух, воскликнула Эми. — Это то, чего стоит дождаться!
— Этот балет великолепен, — сказала Люсинда. — Особенно когда балерины танцуют среди порхающих снежинок…
— Через пару дней… — проговорила Диана.
* * *Алан вызвался доставить их к поезду. Вцепившись в руль, он уделял все внимание заледеневшей дороге. Мимо прогромыхал снегоочиститель, помигав оранжевыми огнями. Ален понял, что был против того, чтобы Диана с Эми уезжали в Нью-Йорк. Погода портилась, и сводки прогнозов погоды не обещали ничего хорошего.
Но дело было вовсе не в погоде. Он просто не хотел ни на миг расставаться с Дианой. Он хотел переждать метель в ее объятиях в их уютном доме. Они могли бы развести в камине огонь и любоваться гаванью. Они могли бы смотреть на то, как волны сменяли пятьсот оттенков серого цвета. Они могли бы лежать, укутавшись в одеяло на твердом дубовом полу, и разглядывать потолок. Его распирало от любви к ней, и ему было больно отпускать ее в такую даль.
