Вера Кауи - Богатая и сильная
— И часто она приходила? — спросил Дэв.
— Каждый четверг. Вечером. Точно, как часы, и всегда приносила что-нибудь для малышки. Что и говорить, ближе нее у вас никого не было. Это она устроила твою мать на работу… Она по-своему очень любила твою мать. Та часто мне говорила: «Не знаю, что бы я делала без Мэрион…» Поэтому я и позволила ей увести тебя от нас… К тому же мы были просто квартирными хозяевами, хотя и считали вас родными… Но если бы я знала, что тебя отдадут в приют, я бы пошла в суд, честное слово!
Чашка Касс со стуком опустилась на стол.
— Еще чаю? — предложила миссис Хокс. И когда Касс отказалась, воинственно спросила:
— А где вы были, когда все это случилось?
— В… в Америке, — ответила Касс. — Я не имела представления, где она находится.
Миссис Хокс фыркнула.
— Она… исчезла, — пролепетала Касс.
— А вы бы поискали!
— Но я не знала, где…
— Ну хорошо, — миссис Хокс немного смягчилась. — Насколько я понимаю, ее могущественная семья не стала бы искать ее в Камден-Тауне, верно? Вот почему мисс Келлер привела ее к нам!
— И к ней никто не заходил?
— Ни одна живая душа!
Миссис Хокс снова указала на торт.
— Ешьте! Я люблю, чтобы тарелка была чистой!
— Наверное, у вас сохранились старые фотографии? — спросил Дэв с неподдельным интересом.
— Ну конечно! Я их смотрела как раз незадолго до вашего прихода.
Она поднялась, подошла к буфету, открыла один из ящиков и достала оттуда старинную коробку из-под шоколада с откидывающейся крышкой и подносом внутри.
— Это любительские фотографии, кроме одной — там вы сняты вдвоем на твой первый день рождения… она пошла с тобой к Джерому на Хай-стрит. Это я ее упросила.
Миссис Хокс протянула потертую восьмидюймовую квадратную фотографию, наклеенную на бежевый картон. Элизабет осторожно ее взяла, а Касс и Дэв склонились, глядя ей через плечо. Хелен Темпест сидела с ребенком на коленях — очаровательной маленькой девочкой с большими изумленными глазами и короной светлых шелковых волос, пухленькой, с ямочками на щеках, в дорогом вышитом платье с гофрировкой на шее и рукавах.
Миссис Хокс, удивленная их затянувшимся молчанием, с вызовом сказала:
— Прекрасный снимок.
Касс глядела на сияющее лицо Хелен, которая склонилась над своим ребенком с выражением мадонны Мемлинга.
— Да, — хрипло повторила она. — Прекрасный.
Дэв взял фотографию из дрожащих рук Элизабет и перевернул ее. На обороте почерком Хелен было написано: «Элизабет в свой первый день рождения. 1 января 1948».
— Она сшила тебе платьице сама. Из чистого шелка, каждую складочку заложила своими руками… Ты была в нем просто как картинка. Вот почему мы решили сделать хорошую фотографию, — пояснила миссис Хокс.
Взяв карточку у Дэва, Касс принялась разглядывать ее печальными, чуть виноватыми глазами.
— Она здесь выглядит такой счастливой, — сказала она сдавленным голосом.
— Она и была счастливой! — возмутилась миссис Хокс, выбирая из пачки любительские снимки. — Тут разные фотографии, снятые там и сям… вот они во дворе, а вот Хокс.
Крепкий лысый мужчина в полосатой рубашке и подтяжках, смеясь, глядел на сидевшую у него на плечах Элизабет, которая, похоже, визжала от восторга.
— Ты все время просилась к Хоксу на плечи!
«Ап!» — так ты ему говорила.[Ап!» — и он сажал тебя на плечи и бегал с тобой по дому, а ты смеялась до упаду. — Миссис Хокс выбрала из пачки другую фотографию. — А это на фестивале Британии… к нам подошел уличный фотограф и сказал: «Хотите сняться на память?»
Темноволосая, крепко сбитая миссис Хокс в ситцевом платье, кофте и с белой пластиковой сумкой держала под руку мужа. Мистер Хокс в расстегнутом пиджаке свободной рукой прижимал к себе котелок. Рядом с ним стояла Хелен Темпест в летнем платье, а перед ней — ее четырехлетняя дочь с бумажной ветряной мельницей в одной руке и маленьким флажком в другой, ее длинные светлые волосы были схвачены по бокам двумя бантами, платье представляло собой очередное воздушное сооружение из оборок и кружев, на ногах были белые гольфы и плетеные лаковые туфельки.
— Чудесный выдался денек, — миссис Хокс погрузилась в приятные воспоминания. — Мы обошли все качели и карусели. Баттерси-Парк был специально открыт для фестиваля… мы даже видели обеих королев. — Она вздохнула. — Это был наш последний совместный выход.
— Не могли бы вы, — Дэв ослепительно улыбнулся миссис Хокс, а та, поправив прическу, смущенно потупилась, — не могли бы вы одолжить мне эти фотографии? Ненадолго. Я обещаю лично их вам вернуть.
— Даже не знаю… Мне не хотелось бы с ними расставаться.
— Я буду обращаться с ними крайне осторожно.
Даю слово.
Голубые глаза смотрели ласково, улыбка проникала в душу. Миссис Хокс покраснела и, запинаясь, сказала:
— Ну что ж… раз уж вы просите… — Она хихикнула. — Похоже, вам никто не может отказать… особенно женщины.
— Вы очень добры, — сказал Дэв, она густо покраснела и спряталась за чайником.
— У вас нет других фотографий?
— Нет, она не любила сниматься. Это я уговорила ее сходить к фотографу. И вот что интересно. Карточка получилась замечательная, и ее выставили на витрину, как это обычно делается, но Хелен так огорчилась! Заставила их убрать ее оттуда. — Миссис Хокс поджала губы. — Я думаю, она боялась, что ее найдут!
— Да, — просто ответил Дэв, — она боялась, что ее семья отыщет ее и заставит вернуться.
— Ну уж дудки! — возмутилась миссис Хокс. — Я никогда бы этого не допустила! — Затем она немного смягчилась. — Но ведь они, наверное, потом одумались? Приняли тебя в семью, ведь так?
— Да, — глухо отозвалась Элизабет, — они… одумались.
— Ну что ж, я рада это слышать. А мисс Келлер?
Что случилось с ней?
— Она заведовала приютом. — Голос Элизабет был лишен всякого выражения. — Несколько лет назад она умерла.
— Заведовала приютом! Это меняет дело, — неохотно признала миссис Хокс. — Хоть это она для тебя сделала! И все же я рада, что ты была там не одна… ты так убивалась, когда твоя мать не пришла домой. Я и сама просто места себе не находила, все время плакала, пока собирала твои вещи… и мисс Келлер в слезах металась по дому… она забирала все, что попадалось ей на глаза, и засовывала в чемодан. «Вы уверены, что ничего больше не осталось?» — все время спрашивала она. Как будто не хотела оставлять следов. Когда она забрала тебя, дом выглядел так, словно вас никогда тут не было.
Нам остались одни воспоминания да эти фотографии.
Мне не хотелось их отдавать, поэтому я ничего ей не сказала. К тому же ведь они принадлежали мне.
