Маргарет Пембертон - Богиня
Видал тихо выругался. Он потерял счет женщинам, с которыми спал, но не встретил ни одной, которая затмила бы Валентину.
Его лицо словно окаменело. Что ж, он отыщет еще лучше. Да будь он проклят навеки, если станет по-прежнему любить предавшую его дважды.
– Дорогая, откуда неожиданно столько поклонников? Каждый вечер новый! – спросила Лейла, отдыхавшая в шезлонге у бассейна в доме Валентины.
Валентина осторожно опустила ногу в лазурную глубину и пожала плечами.
– Почему бы нет? – в свою очередь, осведомилась она и, не дожидаясь ответа, нырнула в воду, на поверхности которой плясали солнечные зайчики.
Лейла лениво наблюдала, как подруга вынырнула и несколькими точными взмахами рук добралась до другого конца бассейна. Валентина, которую она так долго знала, внезапно исчезла. Как только разговор заходил о ее личной жизни, Валентина отделывалась ни к чему не обязывающей улыбкой и беспечным пожатием плеч. Никто не знал, о чем она думает, что чувствует, словно актриса полностью подменила в ней человека. Маска спадала, и глаза вновь становились теплыми и добрыми лишь в те нечастые мгновения, когда она бывала с Александром. Ему исполнилось почти двенадцать. Высокий, длинноногий, с расхлябанной походкой, он с каждым днем все больше походил на отца.
– Боже! – в ужасе воскликнула Лейла, когда Валентина привезла его в Голливуд. – Ему нельзя ходить в здешнюю школу! Достаточно одного взгляда, и всем станет ясно, чей это сын!
Зловещие искорки сверкнули в глазах Валентины. Она не желала напоминаний о том, что отец Александра – Видал, и хотела, чтобы сын вырос таким, как Паулос, мягким и чувствительным. Беспощадные приемы Видала, которыми тот пользовался, чтобы добиться от актеров настоящей, подлинной, достойной самых высоких премий и наград игры, стали почти легендарными, как, впрочем, и его неустанная погоня за женщинами. Валентина попросту боялась, что сын унаследует привычки отца.
– Мы и без того слишком долго жили врозь, – упрямо заявила она Лейле. – Больше я не намерена разлучаться с сыном.
– Тогда отправь его учиться в Сан-Диего. Будешь видеться с ним по выходным и на каникулах. Если он останется здесь, у тебя начнутся неприятности.
Валентина сжала губы, не желая признавать правоту Лейлы.
– Александр знает, что Видал его отец? – спросила Лейла и невольно съежилась при виде искаженного яростью лица Валентины.
– Нет!!! Зачем, спрашивается?! Что Видал сделал для него? Он знает, что Александр его сын! Я сказала ему в Нью-Йорке!
Она заметалась по комнате, подавляя желание сбросить на пол коллекцию стеклянных безделушек.
– Он мог развестись с Карианой и жениться на мне! Мог стать отцом Александру! Но нет! Мы оказались всего лишь никчемной помехой! Нужно было заботиться о Карианс!
Она круто развернулась. Глаза на бледном овале лица полыхнули черным пламенем.
– Но, как оказалось, он все-таки развелся с Карианой во время войны! Вероятно, ради Романы? Или ради очередной любовницы? Во всяком случае, не ради меня! И не ради Александра!
Она выскочила из комнаты, и через несколько секунд Лейла увидела, как подруга бежит по газону, засунув руки в карманы юбки, явно пытаясь найти выход гневу и боли.
Александр поступил в школу в Сан-Диего. Валентина сняла постоянный номер в ближайшем отеле «Дель-Коронадо», и если и бывала счастлива, то лишь в те часы, когда оказывалась подальше от Голливуда, рядом с сыном.
– Нет, Тео! – взорвалась Валентина. – Никакая сила на земле не заставит меня сниматься в фильме Ракоши!
Тео изо всех сил сдерживался.
– Валентина, мне очень нужен этот фильм! Видал хочет его снимать. И единственная звезда, способная по-настоящему сыграть главную роль, – это вы!
– Возьмите Джоан Кроуфорд. Она сыграет куда лучше!
– Мейер не отпустит ее, – коротко объяснил Тео, – и кроме того, мне нужна не Кроуфорд, а вы.
– Нет. Никогда. До свидания, Тео.
Она выплыла из офиса в облаке белого песцового меха и хлопнула дверью с такой силой, что стена задрожала. Тео вздохнул. Он должен уговорить ее! Фильм обещает иметь такой же успех, как «Королева-воительница». И только Валентина вместе с Видалом смогут придать ему необходимые силу и искренность.
– Что она сказала? – спросил Видал, когда Тео вечером вошел в проекторскую.
– Наотрез отказалась. Заявила, что никакая сила на земле не заставит ее сниматься в твоем фильме.
– Значит, мы не будем снимать, – решил Видал, оборачиваясь к экрану. – С другой актрисой картина окажется всего-навсего очередной исторической драмой, и ничем больше.
– Но есть еще и Романа.
Видал с жалостью оглядел Тео.
– Романа всегда играет Роману.
– А Хепберн? – с отчаянием предложил Тео.
– Верно, но у нее нет светящейся красоты Валентины. Нет Валентины – нет фильма.
– О Господи! – взорвался Тео. – Что это с вами?! Мало ли людей, которые становились любовниками, а после разрыва по-прежнему работали вместе?! Некоторые даже женятся, а потом разводятся и все же снимаются в одной картине! Я же хочу всего лишь сделать фильм! И мне плевать, будете ли вы разговаривать вне съемочной площадки или нет! Я собираюсь снять «Императрицу Матильду», и помоги мне Боже, но Валентина будет играть, хочет она того или нет!!!
– Это хороший сценарий, – задумчиво протянула Лейла, поглаживая выпуклый живот. – Я очень жалею, что не подписала контракт, но не в таком же виде стоять перед камерой!
Валентина по-прежнему упрямо молчала.
– Вот уже несколько лет тебя не представляли на «Оскара»! Твои лучшие фильмы те, что снимал Видал. К чему позволять личным обидам вставать между собой и речью по случаю получения премии?
Ответа не было. Лейла вздохнула и потерла ноющую поясницу.
– Конечно, если ты хочешь доставить удовольствие Видалу, продолжай в том же духе! Он знает, что эта роль словно написана для тебя! Если ты откажешься, он посчитает, что ты все еще влюблена в него и поэтому не хочешь видеть его лишний раз.
– Черта с два! – взорвалась Валентина.
– Поэтому прими роль, – настаивала Лейла и, глотнув молока, поморщилась. – Покажи ему, что ты так же равнодушна к нему, как он к тебе.
Костюмы и декорации словно были взяты из «Королевы-воительницы», и Валентину постоянно одолевало странное ощущение, что все это уже было. Однако решительно тряхнув головой, она постаралась взять себя в руки. Она императрица Матильда, а не Маргарита Анжуйская. Молодая женщина, игравшая роль Маргариты, изменилась. Изменилась бесповоротно.
