Барбара Вуд - За пеленой надежды
— Мне тоже.
— А ты добилась своего?
— Да.
Оба все время смотрели друг другу в глаза. Они стояли так близко, тихо разговаривая среди гула голосов. Они полностью забыли об окружавших их людях.
— Ты все еще избавляешь мир от уродства, словно святой Патрик?
— Джонатан, мне нравится думать, что я помогаю людям. Кое-что я делаю, чтобы тешить чье-то самолюбие, однако некоторые серьезные психологические проблемы можно вылечить посредством пластической хирургии. Не следует забывать об этом.
— Ты счастлива?
— Да, Джонатан, я счастлива.
Он расплылся в улыбке:
— Я некоторое время пробуду в Лос-Анджелесе. Ты сможешь отобедать вместе со мной?
Мики почувствовала, что ее тело напряглось. «Но ведь это глупо. Бояться нечего».
— С большим удовольствием. Мне хотелось бы услышать, чем ты занимался все эти годы. С тех самых пор, как… — Мики осеклась.
— С тех пор, как я назначил свидание у колокольни? — Джонатан тихо рассмеялся. — Да, есть о чем рассказать. Но не только. Я приготовил тебе подарок. Нечто особенное. Я хочу вручить его лично.
33
Анджелина принадлежала к племени сукуомиш, любила дары моря, обожала осень и никогда не бывала южнее границы штатов Вашингтон и Орегон.
Понемногу, словно собирая опавшие листья и засушивая их в альбоме, Арни усердно копил отрывки из жизни Анджелины, мелкие ценные факты, из которых складывалась целая картина. Он обратил внимание на сорт сигарет, которые та курила, заметил, что она иногда берет с собой книгу Фарли Моуэта[27], а во время одной поездки на пароме из светского разговора с ней услышал, что ее младшая сестра учится в школе медсестер… И тому подобные вещи. Вещи, из которых складывалась Анджелина.
С того сентябрьского дня, когда он чуть не заявился к ней домой, чтобы купить горшок, Арни дал задний ход, как ведомая чувством самосохранения черепаха, которой инстинкт подсказывает, когда можно высунуть голову. Он чуть не совершил роковой шаг! Что с ним стряслось? «Папочка, наверно тут виновато расположение твоих планет, — говорила всезнающая и набиравшая опыта тринадцатилетняя Рейчел. — Тут одно из двух — либо они, либо кризис от того, что ты прожил половину жизни». Рейчел понахваталась этих премудростей от матери. Все пять девочек повторяли слова матери. Для своих лет они говорили чересчур умно и по-женски.
Между Арни и Анджелиной установился удобный и безопасный ритуал: на пароме они изредка махали руками в знак приветствия, иногда минуты две вели бессодержательный разговор, но за пять месяцев их отношения не пошли дальше этого. Он так и не собрался с духом пригласить ее куда-нибудь на чашку кофе, или еще раз прийти в галерею, или познакомиться с индейцами и сидеть во время переправы рядом с ней. А «вольво» ни один вечер не подводило ее и, шурша колесами, покидало автостоянку.
Арни очень надеялся, что его чувства не так заметны, как значки на груди, что он смотрит так же спокойно и безразлично, как ему того хотелось, ибо она явно не уделяла ему внимания, если не считать случайного обмена приветствиями: «Доброе утро, Арни» или «Хороший денек, правда, Анджелина?» Было ли это к худшему или лучшему — он никак не мог решить, — но игра в подглядывание закончилась. С тех пор, как он случайно наткнулся на галерею, заикаясь, завел речь о горшках, да еще подвез ее домой в микроавтобусе, заваленном игрушками… вся таинственность, разумеется, исчезла. Анджелина теперь знала, кто он есть на самом деле, и ее любопытство угасло.
Арни следовало радоваться этому. Он не имел права страстно желать, чтобы между ним и этой девушкой что-то произошло, не сейчас, когда дома возникли новые неприятности.
Он держался в стороне, делая вид, что поглощен вечерней газетой и не замечает, как толпа пассажиров заполняет паром. Арни проделывал такой трюк не каждый вечер, ибо тогда это бросалось бы в глаза. Временами он заставлял себя — из-за чего сильно страдал — бежать во главе толпы усталых и голодных жителей Бейнбриджа, оставляя Анджелину позади, поскольку та всегда появлялась на пароме последней, будь то утром или вечером, в дождь или солнце. Так что от Арни зависело, насколько «случайно» ему удастся приблизиться к ней и проделать это маневр так, чтобы она не заподозрила умысла.
Уткнувшись в газету, Арни краем глаза вел наблюдение. Это было нелегко, он отрабатывал и совершенствовал этот прием пять месяцев, однажды чуть не пропустив паром, а как-то раз врезался в спину незнакомого пассажира. Арни было холодно, он продрог до костей в этот арктический февральский вечер, окрашенный розовато-лиловыми, тусклофиолетовыми цветами. Он охотно спрятался бы от холода в сравнительно теплом крытом помещении и добавил бы тепло своего тела к теплу полутора тысяч пассажиров. Но он не мог так поступить. Последние два дня Анджелина на пароме не появлялась, и Арни так забеспокоился, что в офисе почти ничего не мог делать. Но в это утро она появилась, и он, забывшись, энергично помахал ей. Она пронзила его насквозь своим взглядом, так что ему приходилось убеждать себя в том, что их едва начавшиеся отношения все еще не потеряли силу и не остались в прошлом.
— Привет, Арни. Разве вы не собираетесь садиться на паром?
И он почувствовал, как летнее тепло проникает в его замерзшие кости, потому что он смотрел в ее глаза и видел, как от улыбки на ее щеках появились ямочки.
— Боже мой! — Он сложил газету и сунул ее подмышку. — Как это я вас сразу не заметил!
Когда раздался гудок, Арни понял, что еще немного, и они с Анджелиной опоздают на паром. А если бы это случилось, то что бы им осталось делать, кроме как пойти в здание морвокзала и выпить кофе, ожидая, пока через сорок минут причалит следующий паром? Об этом стоило подумать: как сделать так, чтобы одним холодным вечером это случилось.
Как обычно, Анджелина отправилась в отсек для курящих, Арни же отстал, сел в совсем пустой ряд, дулся и молча ругал себя: «Тебе сорок восемь лет, у тебя есть жена и пятеро детей, возьми себя в руки и повзрослей!»
Решив и в самом деле почитать газету и не думать о ней, он распахнул газету на той странице, которую несколько минут назад якобы читал, и, по иронии судьбы, обнаружил, что на этой странице публикуется колонка «Спросите доктора Рут». Она была столь популярной, что сейчас печаталась не раз в неделю, а каждый день и занимала половину полосы.
Арни не всегда читал эту колонку — в ней затрагивались главным образом женские проблемы, — но когда читал, у него возникало забавное ощущение, будто в последнее время он общается с женой исключительно таким образом.
