Кэрри Адамс - Крестная мамочка
— Близнецы готовы, — сообщила Роуз.
Мы с Роуз долго спорили, брать близнецов на похороны или нет, и решили все-таки взять. Ни я, ни Роуз не могли остаться с ними дома. На похороны нас тоже не тянуло, но кто-то же должен был представлять Хэлен в этом цирке.
— Не могу я идти в таком виде, — сказала я Роуз и направилась из комнаты для гостей в спальню Хэлен, где распахнула дверцы шкафа и принялась лихорадочно рыться в одежде.
Я откопала отделанное мехом винтажное розовое пальтишко от Вивьен Вествуд и шикарную шляпу от Филипа Трейси, сбросила скромные черные туфли на шпильках и взгромоздилась на лаковые ходули, в которых выросла под шесть футов ростом. Теперь-то уж меня заметят все. Потом в стопке альбомов с фотографиями, которые каждый вечер уносила к себе в кровать, нашла снимки с улыбающейся Хэлен. И наконец, схватила фото в красивой рамке: на нем и близнецы, и их мать радовались друг другу и не стеснялись фотографа. Мне наплевать, что будет твориться на Сент-Джонсе и что задумала Маргерит, — девушка, которую я знала, все равно со мной. Я буду думать о ней и только о ней, и да поможет мне Бог.
Мы с Роуз взяли по близнецу и покинули дом.
К ограждению напротив церкви прислонился мальчишка в мешковатом костюме, недовольно дергающий манжету рубашки. Заметив, что я везу к нему коляску с увесистыми подопечными, он сразу выпрямился. С крайне серьезным видом он двинулся навстречу: мой крестник изо всех сил старался казаться взрослым.
— Привет, Тесса. — Каспар неторопливо подошел к нам. — Мать с отцом уже внутри. Помочь тебе?
— Спасибо, — слегка задыхаясь, ответила я.
Каспар обошел громоздкую коляску. Я представила его Роуз, он вежливо пожал ей руку и покатил близнецов. Сегодня Каспар выглядел образцовым подростком. Я присмотрелась: нет, это уже не притворство, да он бы меня уже больше и не обманул.
— Не ожидала увидеть тебя здесь, — заметила я.
— А я ненадолго — слямзить пятерку-другую с церковного блюда.
У меня отвисла челюсть.
— Забей, Тесса. Шучу.
— Нашел время.
Он пожал плечами, и я приняла этот жест за извинение.
— Думал тебя взбодрить. Сама говорила — я только на это и годен.
— Глупости, Каспар. Ты на многое способен.
Он глянул на меня с прищуром.
Я ободряюще закивала, повторив:
— На многое.
Мы перешли через улицу и остановились у ворот церкви. Народ прибывал — в черном, темно-сером и темно-синем. На мое розовое пальто поглядывали с сомнением. Роуз расстегнула ремешки Бобби и молча подала его мне, я пристроила его на бедре.
— Да я только хотел узнать, как ты. — Каспар пощекотал малышу подбородок и заслужил улыбку. — Я же знаю, Хэлен была твоей лучшей подружкой. А ты не любишь быть одна, когда трудно.
Он и впрямь рассуждал, как взрослый, только не решался смотреть мне в глаза. Проще было щекотать Бобби. То же самое я проделывала последние три дня.
Наконец Каспар тяжело вздохнул и явно нехотя заставил себя встретиться со мной взглядом.
— Вообще-то я думал предложить тебе руку, а у тебя обе руки заняты.
Он уже собирался отойти, но я удержала его:
— Для тебя, приятель, всегда найдется место.
— Мы снова друзья, Тесса?
— Конечно, Каспар. Но у дружбы свои заповеди: не укради, не обмани…
— Не ройся в чужих вещах.
— Вот именно, и я прошу прощения за это. Скажем так: мы квиты. Пусть со всякой хренью разбираются твои родители. Они все равно будут любить тебя, а для меня все-таки есть пределы.
Каспар кивнул.
— Но лучше бы ты перестал расстраивать мать, Каспар.
Он чуть не застонал.
— Ладно! Сама ведь говорила, что предки у меня — чистые ангелочки. Как насмотришься на них, так и тянет что-нибудь выкинуть.
Я растянула губы в натужной улыбке и тут же нахмурилась.
— Пойдем, у меня уже руки отваливаются.
Подошла Роуз с Томми на руках.
— Прикольные. Смахивают на братьев Митчелл, — заметил Каспар, с откровенной жалостью поглядывая на малышей.
— Ничего подобного, — возмутилась я, попытавшись прикрыть Бобби уши. — Они красавцы!
Каспар только закатил глаза и повел нас в церковь.
Церковь была переполнена. Я шла между Каспаром и Роуз, своих подопечных мы с ней несли, как доспехи. На скамьях, мимо которых мы проходили, не осталось ни одного свободного места. Люди в унылой одежде выворачивали шеи, глазея на нас. Поначалу и я осматривалась, надеясь увидеть знакомые лица, но никого не узнавала. И не могла узнать: здесь собрались ведущие новостей, журналисты, комедийные актеры, телевизионщики — компания Маргерит. Круг, который она ценила, в который рвался Нейл. Среди этих людей Хэлен всегда чувствовала себя не в своей тарелке. В церкви собрались они все, разодевшись в лучшие похоронные наряды. Вскинув голову, с гордостью демонстрируя розовое пальто Хэлен, я шагала мимо скамей. Каспар отстал и сел с родителями. Занимая свое место на скамье для ближайших родственников, я взглянула на Бобби. Он таращил глазки, его нижняя губа подрагивала, а лоб хмурился.
— Ш-ш, маленький. Все будет хорошо, я тебе обещаю, — шепнула я и поцеловала его в мягкие складки кожи под подбородком. Бобби сразу заулыбался. Дети — удивительные существа: эмоции сменяются у них легко и безостановочно, без промедления. Зацикливаться на чувствах мы учимся позднее.
Я развернула программу панихиды. Моя очередь была после второго гимна — «Дезидерата», Макс Эрманн. Единственная уступка, на которую согласилась Маргерит. Она хотела, чтобы я прочла что-нибудь из Шекспира. У меня было немало причин любить Хэлен, и за ее пристрастие к английской литературе в том числе. Отрывок из романа Джилли Купер был бы предпочтительнее Шекспира. Но Маргерит активно переписывала историю и не спрашивала у меня советов. Мне удалось добиться разрешения на «Дезидерату» только потому, что Хэлен держала ее в рамке на туалетном столе. Маргерит сетовала, что стих слишком длинный, а я предупредила, что либо я читаю его, либо произношу несколько слов от себя. Смешно, но она сразу согласилась на стих: опасалась, что я выйду за рамки сценария.
Темп музыки сменился, я поняла, что приближается страшная минута. Не вставая, я обернулась. Через четыре ряда от меня, по другую сторону от прохода, сидели Бен и Саша. Она послала мне воздушный поцелуй, Бен был неподвижен. Я попыталась улыбнуться, но не смогла. Ни о чем подумать я не успела, потому что врата открылись, в церковь вошла Маргерит. За ней следовала пожилая пара, держась за руки. Одинакового роста, оба полные, эти люди казались единым целым. В отличие от них Маргерит была рослой, худой и одинокой. Следом внесли два гроба. Бобби не видел того, что видела я. но на всякий случай я прикрыла ему глаза и тихонько покачивала на руках. А он все таращил глазенки, будто шестое чувство говорило ему об утрате, — и Томми тоже. Маргерит прошла к своему месту перед нами, ее каблуки цокали холодно и уверенно. Родители Нейла брели бесшумно, но я заметила, что мать Нейла посматривает на близнецов. И вновь моя попытка улыбнуться провалилась. Мать Нейла… О матери я и не думала. А она выглядела убитой горем.
