Елена Зыкова - За все уплачено
– Хорошо, – сказала Нина. – Ты будь сам собой и говори то, что знаешь. Говори о своем деле. Будто бы вот я – покупательница. Пришла к тебе, и ты пытаешься всучить мне свой товар, то есть дверь. Тебе ее нужно продать. Нужно доказать, что лучше ее нет ничего на свете.
– Ясно, – без особой уверенности сказал Дорошенко и поправил галстук, а потом принялся причесываться. Конечно же, как и все, старался быть красивым, потому что к следующему воскресенью, к моменту выхода сюжета на экран, обзвонит по Москве всех своих знакомых, чтоб полюбовались, каких вершин жизни он достиг, рекламирует стальные двери. А на двери эти ему наплевать, потому что он биохимик и работу свою тянет только по суровой необходимости выжить. Ясно, что лучше бы пригласить на это дело профессионального актера, да заставить Александра Семеновича, любителя кофе, написать сценарий, и поработать над текстом... Но кому это надо?
Тебе надо, невесть откуда прозвучал голос Женьки Воробьева. Тебе. Каждый раз режиссер должен прыгать выше головы, каждый раз что-то искать. В ином случае будешь незаметно скатываться в пропасть халтуры и равнодушия к делу. А выбраться из этой бездонной ямы будет уже невозможно. Каждый раз – искать.
– Хорошо, – сказала Нина и повернулась к Филонову. – Ты готов?
– Готов, – ответил тот, оторвавшись от съемочной камеры, которую установил на треноге. – Сперва репетиция?
– Да. Николай Николаевич, вы готовы?
Дорошенко поежился и сказал, что готов.
– Начали.
Дорошенко закостенел, выпрямился, ухватился обеими руками за косяк черной стальной двери, сглотнул и, глядя застывшими глазами в черный глазок съемочной видеокамеры, заговорил:
– Стальная дверь состоит из рамы, на которую методом сварки крепятся два стальных листа. Внешний и наружный. Полое пространство, которое образуется внутри, позволяет вставить замок и запоры. Дверь крепится в стальном коробе...
Нина тоскливо слушала, как он объяснял устройство дверей, отметила, что через минуту уже слегка успокоился и пришел в себя, но от всего этого интересней не стало. Уложился он в три минуты.
– Нормально, – прозвучал за спиной Нины голос Александра Семеновича. – Еще панораму дадим, музыку подложим, можно снимать, Нина Васильевна. Я, пожалуй, домой пойду, вы и без меня обойдетесь, как я полагаю.
Кто-то засмеялся за спиной Дорошенко, и Нина заметила двух немолодых рабочих в чистых комбинезонах, куривших в сторонке. Без любопытных не обходится ни одна съемка. Нина взглянула на того из них, который водрузил себе на голову шляпу с обрезанными полями, и спросила:
– А что тут было смешного?
– Да ничего, – он пожал плечами. – Мы эти двери и варганим. По штуке в день.
– Так и что?
– Дрянные двери. Любому воришке их открыть – семечки, а не работа.
– Эй, – закричал Дорошенко, – Романов, что ты за рекламу нашей фирме делаешь?
– А я ничего, – безбоязненно ответил Романов и сдвинул огрызок своей шляпы на затылок. – Я делаю то, что велят. А мнение свое тоже имею. Вон та, из Германии, – ДВЕРЬ! – Он указал пальцем в угол магазина. – А эта, извините, одно название.
– Подождите, – остановила готовый было вспыхнуть спор Нина. – Так вы, Романов, считаете, что эту дверь можете открыть запросто?
– Пара минут, – сплюнул Романов на пол и полез в карман за сигаретами.
– Хорошо. Снимаем, – сказала Нина.
– Что снимаем? – спросил из-за камеры Филонов.
– Снимаем, как господин Романов вскрывает дверь. За пару минут.
Дорошенко глянул ошарашенно.
– Это что, реклама будет?
– Как получится реклама, не ваша забота, – обрезала Нина. – Давайте дверь, какую не жалко, и пусть он ее откроет, если обещал. Прорепетируем. Вы, Дорошенко, хозяин дома, уходите на работу и запираете дверь. Приходят, простите, домушники и начинают ломиться в вашу квартиру, чтобы похитить ценности...
– Нет у меня дома никаких ценностей, – испугался Дорошенко.
– Значит, будут.
Романов понял задачу быстрее директора магазина.
– Стало быть, Нина Васильевна, мне бандита изображать?
– Вот-вот, – засмеялась Нина. – Чем ловчее откроете, тем лучше.
– Мне за такую рекламу хозяин голову оторвет, – взвыл Дорошенко. – Вы что, шутите?
– Не оторвет, а выдаст премию.
Нина уже решилась, пришла к твердому убеждению, что снимать сегодня «говорящую голову» не будет.
– Я вас не понимаю, Нина Васильевна, – сказал Александр Семенович. – Как редактор, я, простите, обязан вас приостановить. У нас задание ясное и надо его выполнить. А вы делаете антирекламу. Заказчик не за это платит.
– Господи, Александр Семенович, хоть вы проснитесь! – простонала Нина. – Сделаем эпизод на контрасте. Хозяин запер плохую дверь и ушел на работу уверенный, что его дом, дача, квартира в безопасности. Пришли воры и шутя открыли эту дверь. А затем рекламируем хорошую дверь, которую этот вор открыть не может. Чего тут сложного?
– М-м, – задумался редактор. – А кто будет писать текст к сюжету?
– Если вы не хотите, то напишу я.
– Да нет. Забавно. Пожалуй, тут можно что-то по-человечески сказать, а не этим суконным языком плаката.
Через четверть часа работы все увлеклись предлагаемой игрой. Дорошенко в меру сил своих разыграл спешившего хозяина квартиры, вернувшегося к ограбленному жилищу, воры – Романов и его напарник курочили дверь со зверским удовольствием, повеселевший Филонов даже поискал какие-то ракурсы для укрупнения.
Управились с работой к вечеру, и редактор подвел итог:
– Не пройдет. Нам это не надо. Но посмотрим. Забавненький текст я напишу. Вечером привезу в монтажную.
Монтировать приходилось в тот же вечер, вернее в ночь, потому что монтажную фирма арендовала в «Киновидеоцентре» на Чистых прудах, где, кроме них, было пруд пруди желающих и их часы выпадали ночными.
Нина успела лишь кое-как перекусить по дороге домой и на пару часов прилечь. Пока спала, слышала, как несколько раз принимался звонить телефон, но встать не было никаких сил, и поднялась она лишь по звонку будильника.
Девять. Пора идти. Она выпила кофе и вышла на улицу. На метро доехала до Курского вокзала и пешком двинулась на Чистые пруды.
Неожиданно Нина почувствовала себя старой. Не то чтоб старой, а стареющей. Теплый вечер с его пригашенным, спокойным весельем был словно и не для нее. Улицы и весь город жили сами по себе, а она сама по себе. Ничего общего, никакого единения. Конечно, столица не родная деревня, где улица – продолжение подворья, но все же улица существует для общения. А этого не было.
В таком невеселом состоянии духа она дошла до «Киновидеоцентра» и поднялась на второй этаж.
Видеомонтажер у Нины был молодой парень Сережа, гладко причесанный, с косичкой, вечно появлявшийся в бабьей шерстяной кофте. Что касается технической стороны вопроса монтажа ролика, то дело свое он знал отменно. Но никаких фокусов и выкрутасов не любил и не признавал. Переставлял картинки, делал укрупнения, точно подкладывал звук, все было профессионально и правильно, но если следовать его советам, то от скуки скулы сводило.
