Спенсер Скотт - Анатомия любви
Но даже эта идея претерпела изменения. Когда Джейд наконец села писать диплом, он назывался «Наблюдая за собаками (за собой)» и, наверное, был первым дипломом-исповедью по этологии. После того как все надежды на получение научных данных были утрачены, Джейд сосредоточилась на источнике своего вдохновения и дала описание собственных реакций на щенков. «Точно так сделал бы Хью», – сказала она в ту полночь, когда разрешила свою дилемму.
«Собаки, – писала Джейд, – зеркало куда более выразительное, чем вода или стекло. В отполированном зеркальном стекле мы видим ограниченную собственным эго текущую версию себя и пугающих призраков будущего. Зато собаки могут показать нам наши чувства, наши взаимосвязи с окружающей жизнью и с нашим прошлым. Животные суть мы в младенчестве. Пес, лающий на луну, и есть наше подлинное „я“…» Мы с Джейд наблюдали за собаками, ласкали их, восхищались ими, и когда течение жизни, кажется, было готово застопориться, мы наконец-то перестали напускать на себя серьезность экспериментаторов и отдались потоку. Кукольная молочная бутылочка; картинка со спичечного коробка. Как мы любили тех собак и щенков, как радостно иметь стороннего посредника, через которого можно ухаживать друг за другом. Щенки были нашей первой метафорой. Мы баюкали их и смотрели друг на друга; мы могли восхищаться друг другом, восхищаясь ими. И каждый вечер, когда Джейд надолго погружалась в работу, я лежал в постели, смотрел, как она пишет – она покачивалась взад-вперед, словно ученый-талмудист, – и тоже размышлял: о своих детских годах, о черепашьи медленном движении на ощупь, о годах, подобных прохладной жиже. Ничье другое детство не казалось настолько монотонно-безрадостным, как мое, однако я следовал примеру Джейд и старательно думал о нем, пытаясь вернуть всю информацию, скормленную психиатрам, и придать ей подлинности.
«Слепая мать, – писала Джейд, – видит без глаз. Понимает, не глядя. Ошеломляющее главенство инстинкта. Слепая мать, поедающая послед. С жадностью. Я едва не закричала на Квинни, чтобы она прекратила. Я испугалась, что она может съесть живьем своего первого щенка (Владимир). Акт автоканнибализма. Мы – «я» наших матерей, и то, что мать хочет забрать, она забирает, то, чего не хочет допустить, пытается уничтожить, а то, что остается, и есть мы сами. Наша первая битва: выбраться из матери. Наша вторая (и вечно длящаяся) битва: остаться снаружи, сопротивляться реабсорбции…»
– Это именно то, чем я хочу заниматься, – объявила однажды вечером Джейд. Мы возвращались в дом после того, как взвесили всех щенков. – Впервые в жизни я это знаю. По-настоящему знаю. Я хочу изучать животных.
– Я всегда так и думал.
– Нет. Я только хотела хотеть. Но мне всегда казалось, что это неверный выбор. Потому что требуется научный подход. А это не мое. Я для этого не гожусь. В этом смысле я как Хью. Мне кажется, потому он и отошел от традиционной медицины. Гомеопатия больше основана на интуиции и индивидуальности. – Она взяла меня за руку и остановила. Привлекла ближе к себе. – Это именно то, чего я хочу. Хочу наблюдать мир, хочу видеть то, чего большинство людей не замечают. Хочу иногда месяцами пропадать в лесах и только наблюдать мир. Слушать сов, смотреть, как олени пьянеют от гниющих яблок. И видеть все таким, какое оно есть на самом деле, понимая, какая на самом деле я сама. Я поступлю в магистратуру, получу образование, необходимое для того, чтобы окружающие воспринимали меня всерьез, может быть, даже платили мне, но на самом деле я хочу говорить о том, каково ощущать свое родство с кузнечиком. – Она улыбалась, сжимая мне руку.
Мы поднялись к себе с бутылкой белого вина. Джейд засела за работу, а я пил и читал рассказы Исаака Бабеля. Затем Джейд устроилась рядом со мной на кровати и помогла прикончить вино. Вино хочет, чтобы ты прикончил его, сказал кто-то из нас.
– Ты всегда будешь моим ассистентом? – спросила Джейд.
– А ты будешь мне платить?
– Половину.
– Идет.
– А моим мужем?
– Ему нам тоже придется платить, – сказал я.
Джейд улыбнулась, легла, подложив руки под голову, и футболка туго обтянула ей грудь. Она не обратила внимания.
– Я был бы счастлив жениться на тебе, – произнес я.
Первый раз за все годы мы заговорили об этом.
– Это не имеет никакого значения. Женитьба, кажется, только все портит. Это не то, о чем я подумала. О кое-чем другом. Воспитывать щенков вместе с тобой. Находиться у самого истока жизни и разделять с тобой впечатления. Мне кажется, из тебя выйдет великолепный отец.
– Мне бы хотелось иметь детей, похожих на тебя, – проговорил я почти шепотом.
– Все, что нам требуется сделать, – это… То есть, наоборот, ничего делать не надо. Что бы ни случилось дальше, он бы у нас уже был. Ребенок. Господи, мне кажется, я сошла с ума, но мне бы так хотелось ребенка. Я хочу. Мне кажется, что пока не станешь матерью, будешь оставаться дочерью, а быть дочерью просто оскорбительно.
– Это правда. Я всегда крайне неуютно чувствовал себя в роли дочери.
– Очень смешно. Я предлагаю тебе изменить вселенную, а ты отпускаешь шуточки.
– Нервы.
– Это не оправдание.
– Послушай, ты хочешь ребенка, значит мы его сделаем.
– Нет. Ты не можешь перекладывать всю ответственность на меня. Чтобы это было только мое желание. Ты же понимаешь, что оно должно быть взаимным.
– Ну да. Как бы я хотел быть этим ребенком, растущим в тебе. Это куда лучше, чем быть женатыми.
– Кажется, это следующий этап развития. Мы можем трахаться до самой смерти, однако со временем начнет приедаться, разве нет?
– Только не мне.
– Я не говорю, что это уже случилось. Но так будет. И я сама не знаю, какие чувства пробуждают во мне бездетные пары. Они кажутся мне обманщиками.
– Я мог бы и дальше жить, ничего не меняя, и эта жизнь была бы лучше того, что я заслуживаю.
– Кажется, меня привлекает именно нормальность подобной жизни, – сказала Джейд. – Как она проста, совершенна и обыденна. Все, что от меня требуется, не пользоваться колпачком, потом мы сделаем то, что делаем обычно, а потом, вот так запросто, целый мир станет другим. Это по-настоящему меня возбуждает, Дэвид. Как будто первый раз думаешь о сексе, когда все, на что приходится полагаться, – слухи, какая-то грязная картинка и собственное воображение.
Как сказала бы Энн, души нерожденных детей вились над нашим домом в ту ночь. Джейд легла в постель, ничем не защищенная, и мы занимались любовью очень серьезно и согласованно, как никогда ранее. Так было бы, если бы мы занимались любовью в первый раз, обладая врожденными сексуальными умениями, но даже эти слова не достаточно точно описывают, на что похожа любовь без контрацепции. Мы исполняли долгие, меланхоличные напевы на наших телах, стараясь выманить человеческую жизнь из бескрайних невидимых дебрей взаимного влечения и судьбы. Совершенно новый словарь инстинкта; мое семя, кажется проникающее в Джейд глубже, чем когда-либо. Вселенная основывалась на риске и борьбе. Секс больше не уносил нас за пределы времени, но заставлял перетекать назад и вперед, от наших собственных истоков к скрытому маяку чьего-то будущего.
