Пэппер Винтерс - Разрушенные (ЛП)
В момент, когда опущу свои щиты, я сверну ей шею.
Я не мог дать Зел то, что ей нужно. Я не был цельным.
А я хотел, черт побери, заслужить ее.
Мой гнев обратился наружу, фокусируясь на кураторах, что испортили мне жизнь.
«Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь».
Условный рефлекс, что пульсировал в моем мозгу, был прав. Мне нужно убить. И сейчас у меня была жертва. Я покончил с тем, чтобы быть изгоем. Я покончил с тем, чтобы быть ненормальным.
Я думал, что Клара была моим исцелением.
Я ошибался.
Гребаное исцеление все время было внутри меня. Я держал в себе ключик, чтобы излечить себя, вернувшись в свое прошлое и уничтожить их.
«Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь».
— К черту это. — Я опустил все свои стены. Я приветствовал безжалостность условного рефлекса с распростертыми объятиями. Я улыбнулся льду, что заполнил мои конечности, и наполнил голову туманом. Я позволил своим мускулам вспомнить то, на что я был запрограммирован.
Я превратился в Призрака.
И потерял себя.
Матушка Россия.
Ежовые рукавицы прошлого, от которых я не мог сбежать. Холод, пустота и возвращение к пристанищу моих мучений.
Я только смутно помнил, как попал сюда. Я выкупил все билеты в первом классе, чтобы быть уверенным, что никто не коснется меня. Я запер себя в извращенной личности убийцы и никто, даже стюардессы, не подходили ко мне.
В момент, когда приземлился, я украл внедорожник, чтобы рассекать по снежной пустыне. Я никому не сказал: «Прощай». Просто исчез.
«Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь».
Условный рефлекс пульсировал все сильнее и сильнее, признавая свое место. Я вернулся к своим кураторам, и моя выучка была в гребаном восторге, чтобы принять машину, которой я был.
У меня не было никаких вещей кроме денег, паспорта и моих воспоминаний, но это было все, в чем я нуждался. Ведомство украло меня, когда у меня не было ничего, и я вернулся ни с чем.
И затем я заставлю их заплатить.
Снова и снова.
Я был готов пуститься во все тяжкие и танцевать в крови. Лед вернулся в мои вены, бушуя как сибирская зима. Я принял то, кем я по-настоящему был, кем они заставили меня стать.
— Ты не плохой человек. Я люблю тебя, поэтому ты не можешь быть плохим человеком, иначе, как бы я любила тебя. — Голос Клары доносился до меня с сибирским ветром.
Я потряс головой, когда свежая, парализующая волна горя угрожала затмить ярость. Я не мог позволить себе скорбеть. Еще нет. Не когда мне нужно было так много сделать.
«Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь».
Сделав глубокий вдох, я сознательно вытолкнул Клару из своих мыслей.
Я стоял на территории Ведомства, спрятанный за деревьями. Надо мной гремел гром, за которым следовали молнии, освещая все вспышками белого.
Мурашки поползли под моим черным одеянием. Дом. Ад. Мое место превращения из ребенка в убийцу.
Снег бушевал как ледяные слезы, сверкая в глухую ночь, опадая мокрыми каплями дождя на землю и скрывая множество грехов. Россия была такой, как я ее помнил — холодная, безжалостная, непригодная для жилья.
«Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь».
Австралия, Хейзел, Клара — все это казалось сном. Я чувствовал себя так, будто никогда не покидал этот ужасный пустырь, и все внутри меня говорило бежать.
Под пульсацией условного рефлекса, я хотел лишь бежать, бежать как можно дальше и не оглядываться. Я не хотел быть здесь. Я хотел быть, черт побери, свободен от всего этого.
Мои мышцы напряглись. «Ты будешь свободен. Убьешь их всех. Заставишь их отдать тебе свободу, забрав их гребаные жизни».
Выпрямив спину, игнорируя вой ветра и кусачий мороз, я готовился к битве. Сегодня я выйду победителем. Заберу то, что было моим.
— Ты всегда был слабаком, Фокс. Надо выбить это сострадание из тебя.
Воспоминание пришло из ниоткуда, когда я уставился на горгулий, украшающих здание, так похожее на то, что я возвел дома.
— Ты больше ничей. Ты сирота, бродяга, неизвестный. Теперь мы твоя семья, твое убежище, твои хозяева. Никогда не забывай это.
Ряды окон, за которыми в клетках содержались новые и старые завербованные, светились в темноте. Мое сердце забилось сильнее от мысли, что они разрушили еще больше жизней, пока меня не было.
— Время работать, Фокс.
Я перевернулся, стиснув зубы из-за сломанной лучевой кости в левой руке. Я не мог вспомнить ничего.
Мой куратор рассмеялся.
— Пытаешься вспомнить, за что какой-то хрен поплатился прошлой ночью? Ты не вспомнишь, агент Фокс. Мы запрограммировали тебя забыть. Мы зомбировали тебя, у тебя кратковременная амнезия по завершению миссии. Таким образом, ты не сможешь подвергнуть риску нас или себя, если тебя поймают. Ты не сможешь лгать, если не помнишь.
Я обернул руки вокруг своей головы, пытаясь выжать воспоминания из своих мыслей. Я не мог идти на войну со сниженным вниманием. Мне нужно было оставаться с ясной головой и быть полностью Призраком.
Внезапное изображение Клары поглотило меня, почти поставив на колени. Ее невинный запах, ее умные глаза — все ушло.
— Роан, не ругайся с моей мамочкой. Она нуждается в тебе.
Мой желудок зарычал, перекликаясь с моим сердцем. Я был гребаном ублюдком, потому что покинул ее. Оставил ее, Хейзел, когда она так во мне нуждалась.
Я не мог дышать от мысли, что больше никогда не увижу Клару. Я никогда опять не смогу побороть стремление убить такую невинность, пока так же не полюблю ее больше жизни.
Хейзел заменила свою дочь, взяв меня в заложники. Ее слезы, ее горе заставляли сжиматься мое сердце, в то время как навязчивый звук ее страданий танцевал по ветру. Я ненавидел, что не был достаточно сильным мужчиной.
«Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь».
Моргнув, я отбросил их обеих из своих мыслей. Им не место здесь. Ничего другого не существовало кроме машины, которой я был, и кровопролития, которым я собирался заняться.
Сжав руки вместе, я сделал шаг из линии деревьев. Выставленный напоказ в очищенном от снега земляном рву вокруг дома, я забыл обо всем, кроме своей миссии. Я перестал быть Роаном. Я перестал быть человеком с разбитым сердцем из-за смерти маленькой девочки. Я перестал ненавидеть себя за то, что не был там для ее матери.
