Джин Стоун - Грехи юности
Почерк у мисс Тейлор был аккуратный и энергичный.
Джесс глубоко вздохнула, пытаясь унять сильно бьющееся сердце, и принялась читать.
«Моя дорогая Джесс…» Джесс расстегнула ворот блузки. Казалось, сердце готово было вырваться из груди. Она на секунду прикрыла глаза, потом, открыв их, быстро пробежала письмо от начала до конца. В конце она увидела короткий список. Ее имя тоже было там, а рядом имя и фамилия ее дочери и ее домашний адрес: Эми Хоторн.
Родители: Джонатан и Беверли. Стэмфорд, Кловердейл-лейн, 21. Телефон: 555-17-31.
Стэмфорд… Господи, ее дочь росла всего в получасе езды от ее дома, а она об этом не догадывалась! Джесс почувствовала, как у нее больно сжалось сердце, появились слезы. Эми… Какое красивое имя они ей дали.
Джесс немного посидела, успокаиваясь, чувствуя, как по телу разливается блаженное тепло, как на душе становится спокойно. Взгляд ее опять упал на письмо, и она принялась его перечитывать вновь:
«Моя дорогая Джесс! Вот фамилии и адреса, которые ты хотела знать. Но имей в виду, они у меня хранились долгие годы, так что вполне возможно, за это время дети успели уже куда-то переехать».
Джесс почувствовала, как утихает в сердце боль. Она вытерла слезы, не веря, что все оказалось настолько просто, фактически свелось к тому, что всего один человек открыл свой тайник и вынул из него содержимое, бережно хранимое долгие годы. Джесс еще раз глубоко вздохнула и продолжила чтение.
«Я решила тоже приехать на вашу встречу, — продолжала мисс Тейлор. — Так что увидимся 16 октября, в полдень. Удачи тебе, дорогая, и храни тебя Господь!»
Джесс взглянула из окна машины на стоявший вдалеке дом. Значит, мисс Тейлор тоже собирается приехать. Что ж, так даже еще лучше. Без нее встреча была бы неполной.
Она снова взглянула в письмо. Список начинался с имени и адреса сына Сьюзен.
— Что ж, — вслух сказала Джесс, — отсюда и начнем.
Потом взгляд ее скользнул ниже — на свое имя и фамилию и на имя и фамилию дочери — Эми Хоторн. Джесс ласково провела по ним пальцем.
Джесс сидела в своем кабинете и перечитывала письмо мисс Тейлор. Мало-помалу у нее созрел план. Начнет она с поисков родителей всех детей, но рассказывать им, кто она такая и что собирается делать, не станет. Желательно, чтобы голос ее звучал спокойно и бесстрастно, тогда она сможет подобрать нужные слова, чтобы родители ничего не заподозрили и без колебания рассказали бы все о своих детях, в том числе, где они находятся сейчас.
Джесс опять посмотрела на письмо и отыскала первое имя — Сьюзен.
Ребенка Сьюзен усыновила чета из Филадельфии по фамилии Реднор. Джесс улыбнулась, еще раз прочитав имя мальчика — Дэвид. Так же назвала его и сама Сьюзен в честь своего любимого, отца сына, потерянного для нее навсегда.
— Ну что ж, приступим, — сказала Джесс и принялась набирать номер телефона, указанный в письме.
Раздался странный писк, потом вклинился записанный на магнитофонную пленку голос оператора:
— Номер, который вы сейчас набрали, станцией не обслуживается.
Джесс, не веря собственным ушам, уставилась на телефон. Нет, не может этого быть! Она повесила трубку и набрала справочную Филадельфии.
— К сожалению, номера телефона Сэмюеля Реднора у нас нет, — сообщил безразличный монотонный голос.
Джесс застыла с трубкой в руке. «Нет, не может быть, чтобы с первым же ребенком, которого я разыскиваю, меня постигла такая неудача», — подумала она. В душу вкралось какое-то недоброе предчувствие.
— Привет, мам.
Джесс быстро подняла голову, в дверях стояла Маура.
Она положила телефонную трубку.
— Привет, малышка. Как сегодня дела в школе?
— Нормально. А ты что делаешь? Занята?
Джесс прикрыла письмо мисс Тейлор. Она решила не рассказывать детям о своем ребенке и о Ларчвуд-Холле до встречи.
— Нужно было позвонить в одно место.
Маура села в кресло напротив Джесс.
— Я сегодня утром была у доктора Малоу, — сообщила она.
Джесс кивнула. Маура три раза в неделю беседовала с психологом. Джесс знала, как это важно. Самой ей потребовалось целых пять лет, чтобы избавиться от чувства вины, не дававшего ей покоя с того дня, как она убила отчима Джинни. Впрочем, она понимала, что никакое лечение не смогло бы вытравить из памяти это жуткое воспоминание.
— Ну и как, помогает? — спросила она.
— Вроде немного помогает. — Маура потерла велюровую обивку подлокотника кресла. — Мам, я хочу тебе кое-что рассказать.
Джесс откинулась на спинку кресла.
— На самом деле я не собиралась себя убивать.
Джесс встала, подошла к дочери и, взяв ее за руку, села на подлокотник кресла.
— Что ты имеешь в виду, солнышко?
— Только то, что сказала. Я не хотела себя убивать.
— Может, объяснишь?
Разглядывая сложенные на коленях руки, Маура проговорила:
— Я вспомнила, что пару лет назад ты рассказывала мне о смерти бабушки, что она убила себя. Вот я и подумала: а что, если притвориться, будто собралась сделать то же самое, папа испугается и не будет сердиться на меня.
Голос Мауры не дрогнул, и Джесс была поражена таким откровенным и чистосердечным признанием. Да, дочка на пороге зрелости получила жестокий урок.
— Потому-то я перерезала себе только одно запястье, — продолжала Маура. — Но когда увидела кровь, поняла, что произошло, страшно испугалась и закричала. Вот тогда прибежал Тревис.
— Девочка ты моя хорошая… — только и смогла вымолвить Джесс.
— Я даже в обморок не упала.
Наклонившись, Джесс обняла Мауру за плечи.
— Мама, доктор Малоу мне сказала, что когда твоя мама покончила с собой, ты, наверное, чувствовала себя ужасно.
— Да, малышка, это правда…
В памяти тут же всплыл день похорон: гроб, усеянный орхидеями, Ричард, стоявший рядом…
— Ну так вот, я хочу, чтобы ты знала: я никогда не сделаю ничего подобного. Ни-ког-да! Это слишком отвратительно.
Джесс поцеловала дочку в голову.
— И не приносит облегчения, правда?
— Что ты имеешь в виду?
— Крошка моя, люди не всегда бывают такими, какими мы их хотим видеть. Это относится и к папе, и ко мне, да и вообще к любому человеку. Что бы мы ни делали, этих людей невозможно заставить измениться. Их нужно принимать и любить такими, какие они есть, со всеми их достоинствами и недостатками.
Маура расхохоталась.
— Ну, может, у папы и есть недостатки, но у тебя, мама, — ни единого.
— Ну что ты, малышка. И у меня их предостаточно.
Есть даже такое, чего тебе пока не понять. Единственное, о чем прошу тебя, никогда не суди меня слишком строго, и вообще будь терпима к людям.
Маура молчала, внимательно слушая мать, впитывая с ее словами житейскую мудрость, оставляя позади себя беззаботное детство. Вдруг она заплакала.
