Джессика Марч - Соблазн
– Приемный покой «Скорой помощи» округа, – сказала она водителю, сжимая десятидолларовую бумажку, которую ей сунула миссис Бейкер. Когда они приехали в госпиталь, она усадила маму на скамью в приемном покое. – Моя мать очень больна, – сообщила она сиделке, сидевшей за столом.
Сиделка взглянула на Марту Лайонс и кивнула:
– Тут все больные, дорогая. Вам придется дожидаться своей очереди.
– Я же сказала, что она очень больна! – крикнула Канда, стукнув по столу. – Моей матери срочно требуется доктор, а если с ней что-нибудь случится, я убью вас, вы слышите меня?
– Что тут происходит? – спросил проходивший мимо врач-практикант.
Канда схватила его за руку.
– Пожалуйста, – умоляла она, – пожалуйста, посмотрите маму поскорее. С ней что-то случилось плохое, я чувствую это, а если вы не…
Практикант поглядел на испуганное лицо Канды и положил ей на плечо руку.
– Ладно, – мягко сказал он, – давай посмотрим. – Он помог маме пройти в смотровой кабинет, но сказал «нет», когда Канда попыталась пройти вместе с ними. Глядя на медленно бредущую мать, согнувшуюся от боли, она почувствовала свою совершенную беспомощность – и жуткое одиночество, какого еще не знала в своей жизни.
А что, если мама умрет? Что, если она так заболела, что доктор ничего не сумеет сделать? Что тогда станет с ней и Чарлиной? Как будут они жить и кто станет о них заботиться? Кроме бедной, старенькой миссис Бейкер, не было никого, кому бы они были нужны, никого вообще. А в тот момент Канда поняла, что не было никого в мире, на кого она могла бы рассчитывать, никого, кроме нее самой. Мысль показалась болезненной, но она дала ей странное спокойствие души, она устроилась на скамье и начала ждать.
Лишь через несколько часов доктор вышел к ней и сказал, что ее мать кладут в госпиталь.
– У нее маточное кровотечение, – объяснил он. – Это не так страшно, как кажется. Мы сделаем небольшую операцию, и она будет как новенькая. Я сейчас дам тебе на минутку посмотреть, что с ней все нормально… но лишь на минутку, а потом отправляйся домой.
Канда прошла вслед за доктором в палату, где мама лежала тихая и спокойная на белых простынях, стараясь улыбнуться Канде.
– Только на минутку, – снова напомнил ей док-гор, задергивая занавеску, чтобы они могли немного уединиться от посторонних глаз, которых в палате было много.
– Пожалуйста, выздоравливай, – тихо умоляла Канда. – Пожалуйста, поскорей приходи домой, мама.
– Не беспокойся, сладкая моя, – утешала ее Марта, гладя дочь по голове. – Это займет немного времени, но я обещаю, что приеду домой. Я не оставлю моих маленьких девочек… ты ведь знаешь, что я никогда этого не сделаю.
Но Канду это не успокоило. Видя, какая мама слабая, вспоминая, какой больной она только что была, она не хотела уезжать. Но сиделка просунула голову за занавеску и прогнала ее прочь.
– Я все буду делать, – обещала Канда, когда уходила. – Не беспокойся ни о чем, мама. Только выздоравливай…
Канда выполняла свое обещание – и даже больше того. Каждый день, пока мама была в госпитале, она много молилась, давала клятву быть такой хорошей, как только сможет, если только Боженька вернет ее маму домой. И чтобы Бог знал, что она говорит это искренне, Канда перестала петь с «Уандерс» все то время, пока болела мама. Каждый день после школы она отправлялась прямо домой, все вычищала, скребла и мыла, готовила горячий ужин. Она не ссорилась с Чарлиной, как бы та ни донимала ее, и старалась быть приветливой к Биллу, даже если он и напивался и приводил своих пьяных дружков, и они устраивали свинарник в квартире. А каждый вечер она отправлялась в госпиталь и сидела с мамой.
Однажды Билл рано пришел домой, размахивая коробкой, упакованной в серебряную бумагу и перевязанную красной ленточкой.
– Это для тебя, Канди Кейн, – сообщил он, используя ненавистное ей прозвище. В коробке лежало ожерелье с зелеными стеклянными камнями. – Это за то, что ты так хорошо за домом следишь, пока твоя мать болеет.
Она начала было отказываться, говорить, что ожерелье будет хорошим подарком для мамы, но он сунул ей в руку коробку и накрыл своей ручищей, так сильно, что она стала пытаться освободить руку.
– В этом месте становится тоскливо, – заявил он, все еще не отпуская ее руку. – Мужчина не может ждать вечно… Пожалуй, я поищу себе другое место.
Канда на минуту обрадовалась, а затем почувствовала вину, припомнив, как переживала мама, когда Калвин уехал от них.
– Ты будешь скучать без меня, если я уйду, Канди Кейн? – насмешливо поинтересовался он, ошибочно истолковав промелькнувшую на ее лице озабоченность. – Может, пора, чтобы кто-нибудь начал угождать мне, – сказал он, то ли упрашивая, то ли угрожая. А когда она так и не ответила, он подхватил и оттащил ее худенькое тело на большую кровать в маминой комнате. Она знала, что должно произойти, она слышала о таких вещах от соседских девочек. И все же никогда и представить себе не могла, что такое может случиться и с ней, тем более что она вела себя так хорошо и делала все, что от нее требовалось.
Она громко закричала, когда Билл сорвал легкое хлопчатобумажное платье с ее тела, но он прикрыл ей рот своей огромной, потной рукой и прорычал:
– Никому об этом, слышишь? Иначе я скажу твоей маме, что ты соблазняла старого Билла.
Канда перестала кричать. Поблизости не было никого, чтобы защитить ее от грубых, бесцеремонных рук, которые щипали и колотили ее юное тело, никого, кто бы остановил страшную боль от вторжения Билла, когда он прорывался внутрь ее, ругаясь, когда не мог этого сделать, издавая урчание и стоны, когда проникал все жестче и глубже, пока Канда не почувствовала, что ее разорвали пополам. Она смотрела на трещины в потолке и клялась, что никогда не простит Богу это ужасное предательство.
Когда Билл закончил свое дело, он заговорщицки подмигнул Канде, словно они стали партнерами по их общему секрету:
– Не забывай, что я тебе сейчас сказал… Лучше не говори ничего своей маме, слышишь? Разобьешь ей сердце, может, даже убьешь, ведь она такая слабая…
Эта улыбочка и слова сказали Канде, что она никогда не будет больше тут в безопасности, пока мама будет терпеть Билла в своем доме. Одиночество, которое она пережила в тот день, когда мама заболела, показалось теперь ей единственной реальной вещью.
В тот вечер она пошла вместе с Чарлиной к старой миссис Бейкер и спросила, не могут ли они пожить у нее, пока мама не вернется домой. Старушка согласилась и не стала задавать вопросов, словно уже понимала, какие страшные вещи могут с тобой случиться, если ты бедна, у тебя черная кожа и ты женщина.
