Кэтрин Стоун - Радуга
Это было меньше месяца назад, в День благодарения. У Алексы сохранилось немало радостных воспоминаний о том праздничном уик-энде в Ричмонде, и Алекса очень хорошо помнила, как сияла тогда Бринн, как пылали ее щеки, хотя фигура по-прежнему оставалась стройной.
— Кажется, у меня такое строение таза, при котором ребенок может развиваться, но внешне это почти не заметно, до последней стадии беременности.
Алекса понимающе улыбнулась, стараясь скрыть боль воспоминания: «У меня было то же самое».
Бринн сделала несколько шагов к окну и обратно, затем села на стул рядом с кроватью Алексы и не торопясь начала свой рассказ:
— Она была зачата в ту самую ночь, когда родилась Кэти, вскоре после звонка Джеймса, сообщившего о ее рождении. — Щеки Бринн слегка порозовели при этом весьма интимном признании, но оно было необходимой частью того, о чем Бринн собиралась сказать. — Мы со Стивеном решили никогда больше не пытаться, но та ночь стала предвосхищением нашего счастья, я полагаю, знамением чудесного появления Кэти. А потом Джеймс привез ее, и радость и любовь, пришедшие с малышкой в наш дом, сделали возможным то, что во мне зародилась и расцвела новая крошечная жизнь. Я действительно верю в это, Алекса. Я действительно верю, что эта здоровая девочка, это чудо во мне, появилась благодаря чуду Кэти. — Бринн глубоко вздохнула, готовя свое сердце к тому, что собиралась наконец произнести. — Благодаря Кэти и благодаря тебе, Алекса. Ведь она — твоя дочь, да?
Появившиеся в глазах Алексы слезы прежде всех слов утвердительно ответили на этот вопрос. Казалось, в палате было слышно, как бьется сердце каждой женщины. Наконец Алекса кивнула, глядя прямо в глаза Бринн, тоже наполнившиеся слезами, и через несколько мгновений прошептала:
— Как ты узнала?
— Я не знала, не была уверена до настоящей минуты. И не догадывалась, по крайней мере осознанно, пока с тобой не произошла авария. Роберт рассказал мне о загадочном звонке, который тебя так взвинтил, а также о своих собственных страхах, что у тебя от него есть какая-то тайна, в которой ты не признаешься. Все это каким-то образом соединилось у меня в одну цепочку, и вдруг всплыл твой образ и Кэти, когда я смотрела на тебя с малышкой на руках, но ты даже не замечала моего присутствия. Я знаю, ты старалась спрятать свои чувства, и, если бы не авария, не известно, когда бы я поняла, да и поняла бы вообще. — Бринн замолчала.
Несмотря на то что они со Стивеном уже тысячу раз все обсудили и пришли к согласию, даже несмотря на то что любящее сердце Бринн хотело этого, произнести необходимые слова ей было очень трудно. Но сострадание победило, и она наконец выдохнула:
— Теперь я точно знаю, Алекса. И мы со Стивеном хотим, чтобы Кэти была с тобой.
— О-о, Бринн, — простонала измученная Алекса, не веря своему счастью.
— Роберт любит Кэти, — продолжала золовка, желая высказать все приготовленные слова, чтобы убедить плачущую Алексу, хотя глаза последней говорили о том, что убеждать ее не нужно. — Для него совершенно не важно, кто отец Кэти. Он любит ее, как собственную дочь.
— Роберт и есть отец Кэти, — прошептала Алекса.
Бринн растерялась. С помощью Стивена она тщательно готовилась к разговору с Алексой, а затем и с братом… И такого поворота, конечно, не ожидала. Как и все, Бринн была уверена, что их любовь началась только этим летом, после ухода Роберта от Хилари, то есть через два месяца после рождения Кэти. Теперь же, когда Бринн узнала новые обстоятельства, сердце и глаза ее наполнили слезы не только сострадания, но и радости за брата.
— А он знает?
— Я сказала ему как раз перед твоим приходом.
— И вы решили никогда не говорить мне об этом? — тихо спросила Бринн, уже зная ответ.
И в последовавшие минуты взаимопонимания без слов, глядя друг на друга сквозь пелену непросыхающих слез, обе женщины осознали цену тех жертв, которые были готовы принести друг другу и тем тайнам любви, которые намеревались друг от друга хранить. В эти мгновения одна счастливая женщина поняла, что Алекса и Роберт твердо решили никогда не говорить ей правду о Кэти; а другая счастливая женщина поняла, что если бы Бринн когда-нибудь догадалась о ее правде — даже если бы не была награждена зревшим сейчас в ней чудом, — все равно обязательно пришла бы к Алексе…
— Я люблю тебя, — прошептала наконец Алекса. — Как я тебе благодарна!
— Я тоже тебя люблю и тоже тебе очень благодарна, — тихо ответила Бринн, затем поднялась и решительно заявила:
— Почему бы мне не позвать Роберта? Нам следует наконец составить общие планы.
Она нашла брата одиноко сидевшим в комнате ожидания без окон. Роберт, разумеется, даже не открыл свой портфель. Он сидел, обхватив голову руками, и казалось, окаменел.
— Роберт…
Он отрешенно посмотрел на Бринн, но взгляд его моментально стал изумленно-сосредоточенным: Роберт заметил беременность сестры.
Бринн смотрела на брата, посвятившего всю свою жизнь заботе о ней и до сих пор ее защищавшего, и нежно, с любовью сказала:
— У меня будет девочка… двоюродная сестричка Кэти.
И впервые в жизни она увидела в глазах брата слезы. Даже будучи еще маленьким мальчиком, Роберт никогда при ней не плакал, отважно оберегая сестру от всех горестей. Но сейчас Роберт не прятал слез, и, когда брат с сестрой бросились друг другу в объятия, Бринн прошептала:
— Ах, Роберт, какими добрыми кузинами будут наши дочери!
После концерта в Белом доме Джейн, Александр и Кэтрин Тейлор вернулись в гостиницу, расположенную напротив Мемориального госпиталя. Кэт была в номере родителей ровно столько времени, сколько понадобилось отцу позвонить в больницу и убедиться в том, что Алекса чувствует себя хорошо. Младшая дочь поцеловала родителей и пожелала им спокойной ночи.
Но Кэтрин не пошла в свой номер. Вместо этого она, все в той же концертной длинной бархатной юбке и кремовой блузке под зимним пальто, вышла на холодный полночный воздух и пересекла дорогу, направляясь в госпиталь. Алексу уже перевели в отделение для выздоравливающих, где расписание визитов соблюдалось не так строго. Вечерние часы посещения, разумеется, давно закончились, но ведь сегодня Рождество.
Дверь была открыта. Прежде чем заглянуть в палату, Кэтрин слегка перевела дух, надеясь застать сестру мирно спящей, но счастливая Алекса, охваченная будоражащим воспоминанием о том, что сегодня произошло, еще не спала. Сердце Кэтрин от печали и сострадания сжалось при виде бодрствующей сестры, полусидевшей в многочисленных подушках и отрешенно смотревшей на полуночную тьму за окном. Однако, подойдя ближе, Кэтрин увидела на лице Алексы нежную, мечтательную, умиротворенную улыбку.
