Бренда Джойс - Подари мне мечту
На верхней площадке она задержалась и окликнула:
— Трейси!
Ей никто не ответил.
Касс судорожно сглотнула. Ее спальня находилась по левую руку, в самом конце коридора. Направо, возле лестницы, располагалась комната Трейси и еще одна пустая спальня. Куда ей пойти? Где искать Трейси?
Изабель может проходить сквозь стены, но не Трейси. Она не в состоянии просто взять и испариться.
Внезапно заскрипела половица — в ее спальне, куда она не заходила со вчерашнего дня. Касс застыла, обратившись в слух.
Медленно, шаг за шагом она двинулась к неплотно прикрытой двери, обмирая от ужаса при мысли о том, что может ждать ее внутри.
Сжав покрепче осколок и держа его за спиной так, чтобы можно было пустить в ход, она осторожно толкнула дверь.
Ее встретила непроглядная тьма, лишь несколько звезд сверкало в окне.
— Трейси! — шепнула Касс. Ее нервы были на пределе. Она чувствовала, что Трейси затаилась где-то здесь, совсем близко. — Это я, Касс! Я не хочу тебе зла! Я хочу тебе помочь!
— Тогда зачем тебе это стекло?
Касс подскочила от испуга. Трейси подобралась к ней так близко, что она почувствовала ее дыхание у себя на шее. Касс развернулась, подняв осколок. Трейси встала по другую сторону порога.
Они взглянули друг на друга, и Касс не узнала свою сестру. В ее глазах не было ни растерянности, ни страха — вообще никаких человеческих эмоций.
— Я хочу помочь! — прохрипела Касс.
Трейси не двигалась, она как будто даже не дышала, и Касс больше не сомневалась: ей не почудилось сходство с Изабель. Нет, черты Трейси менялись — медленно, неуловимо, как у опытного актера, вживающегося в роль. И в этот миг дверь в комнату захлопнулась, оставив их по разные стороны.
Касс с криком отскочила на середину спальни, к самой кровати. Она была в шоке. Как Трейси удалось захлопнуть дверь, не шевельнув и пальцем? А в замке громко щелкнул ключ. Нет! Это невозможно!
Касс с размаху налетела на дверь, но лишь убедилась, что ее заперли надежно.
А за спиной у нее так же резко захлопнулась оконная створка.
Касс обернулась, но никого не увидела. Трейси не умеет проходить сквозь стены, и это наверняка был сквозняк. Но словно в ответ на ее мысли захлопнулась вторая створка, а следом и створки на соседнем окне.
Глава 26
Тауэр. 8 июня 1555 года
Судя по тому, как менялся свет, проникавший в ее тесную камеру через узкое окно под самым потолком, прошло уже два дня. Изабель, окончательно побежденная страхом, неподвижно сидела на полу, на прогнившей соломе, едва замечая вонь, исходившую от пола, пропитанного мочой.
Ее обвиняют в ереси. Почему? С какой стати?
Она вздрогнула от страха. Вот и Роб писал, что здесь стали часто сжигать еретиков. Но ей эта кара не грозит, верно?
В стране по-прежнему полно протестантов, не очень скрывавших своих убеждений, но их никто не трогал. Если уж на то пошло, ее дядя, всесильный Сассекс, тоже исповедует прежнюю веру. Почему же именно ее арестовали за то, что сходит с рук столь многим?
В памяти всплыло искаженное яростью лицо Альварадо, и на сердце навалилась жуткая тяжесть. Ее муж — истовый католик. И теперь он ее ненавидит. Не он ли все это подстроил? Господи, а как же Филипп? Что будет с ее сыном?
Изабель едва слышно застонала и расплакалась. Она с радостью, пожертвует жизнью, если это отведет от малыша гнев Альварадо.
В коридоре раздались шаги.
Изабель машинально выпрямилась и охнула от боли в ребрах. Но страх заставил ее позабыть даже о боли.
Произошла какая-то ошибка. Ее не могут осудить. Наверняка тот — или те, — кто идет сюда, собирается выпустить ее.
Несмотря на полдень, в камере царили сумерки, и Изабель не сразу разглядела лица двоих вошедших мужчин. Кажется, один из них в монашеском одеянии. У Изабель упало сердце. И снова забилось дикими, неровными толчками, когда она узнала второго посетителя.
Дуглас Монтгомери вцепился в прутья толстой решетки, отделявшей ее темницу от входа, и побледнел, когда увидел, в каком она состоянии.
— Что он с тобой сделал! — вырвалось у него.
Перед глазами у Изабель пронеслась вся ее жизнь. Слишком поздно она раскаялась в том, что натворила. В своем детском желании обладать Робом, в маскараде перед Дугласом, в браке с Альварадо и в решении продолжать встречаться с Робом после свадьбы. Теперь Изабель видела только любовь и сочувствие в глазах Дугласа, и в груди у нее вспыхнуло жаркое пламя. А с ним пришла холодная, жестокая мысль. Она всю жизнь любила не того, кто этого заслуживал!
Господи, если бы она была умнее, то не отдалась бы Робу и не родила бы от него ребенка! А тот, кто стоял сейчас перед ней, мог бы стать ее мужем, ее господином, ее жизнью!
По лицу Изабель потекли слезы — слезы жалости и раскаяния.
— Дуглас, — шепнула она, стараясь взять себя в руки.
— Тебе очень больно? Я позабочусь, чтобы к тебе прислали врача!
Изабель медленно поднялась с пола и приблизилась к решетке. Ей удалось не закричать от острой боли. Однако на это ушли все ее силы.
— Тебе больно! — Он погладил ее по щеке.
Никогда в жизни ничья ласка не приносила ей такого счастья, такого облегчения! «Я люблю его… — обреченно думала Изабель, прикрыв глаза. — И я умру с этой любовью…»
— Спасибо, Дуглас, — прошептала она, поднимая измученный взгляд.
— За что? Я еще ничего не успел предпринять! Тебя не должны сжечь, Изабель! — И он мрачно добавил: — За всем этим стоит твой муж. Он выдал тебя властям. Не только за твою измену, но и за то, что ты якобы шпионила за ним в пользу Англии.
У Изабель потемнело в глазах.
— Сассекс — мой дядя, и это он приказал мне следить за мужем. Но я не успела вызнать ничего важного, прежде чем меня отослали в Испанию!
— Какая теперь разница? Де ла Барка больше не любит тебя, он тебя ненавидит. Филипп прислушивается к его словам. А к словам Филиппа прислушивается королева. Де ла Барка намерен во что бы то ни стало отделаться от тебя, и обвинение в ереси — самый простой способ.
— О Боже! — Изабель цеплялась за решетку, чтобы не упасть. — Неужели нет никакой надежды?
— Ты должна покаяться. — Дуглас просунул сквозь прутья руки и взял ее лицо в ладони. — Признайся в двоих грехах, покайся публично — это единственная надежда избежать костра! Сегодня я встречаюсь с Сассексом. Завтра мы будем у королевы. Ты понимаешь меня, Изабель? — В его глазах стояли слезы. — Боже милостивый, все-таки она женщина, и кто, как не женщина, могла бы тебя понять?
Она кивнула, хотя достаточно хорошо знала королеву Мари». Несмотря на небольшой рост и тщедушность, королева всегда напоминала ей мужчину в юбке. А кроме того, свет не видывал столь яростной католички. Нет, Изабель не надеялась на ее жалость.
