Людмила Молчанова - Научи меня
Это было таким новым, диким, почти неправильным, что не укладывалось в голове.
Мишка ее внутренние терзания без слов понял. Улыбнулся легко краешком губ и утвердительно кивнул.
- Завидуют, Катюш. Сколько я тебя забирал с работы - столько раз это и видел.
- Господи, Миша, да чему завидовать? - она от волнения на стуле подпрыгнула и всплеснула руками, чуть не разлив чай, про который благополучно забыла. - Я не лучше других живу...Обычная. Таких на улицы тысячи.
- Это ты так думаешь и не видишь ничего. А они от зависти заходятся. Постоянно тебя глазами едят. И что ты носишь, и что ты ешь. И мужика нашла при деньгах, и ребенка, не своего даже, как-то пристроила. В золоте купаешься, - он на ее запястье кивнул. - А они вынуждены к своим лентяям домой идти. И дети у них от рук отбились. А ты какая хитрая оказалась - тихоня тихоней, и что вытворяешь.
Его тирада звучала настолько напыщенно и издевательски, что никаких сомнений не было - Мишка кого-то цитировал. А может быть, и всех тех, с кем она не один год проработала. Честное слово, Катя никогда к сплетням не прислушивалась, и сейчас, после такого информационного дождя, вообще поникла. Неужели о ней так думали? Что ради денег...мужика богатого...золото какое-то.
- Миш, это же металл обычный, - она запястьем тряхнула, и браслет по тонкой руке вниз до середины локтя съехал. - Стекляшки.
- Я это знаю. И знаю, что ты это знаешь. Только они не так судят. Их теперь зло берет, что у тебя все есть, а у них ничего.
- У них дети есть, - машинально сказала Катя. Она давно об этом думала, и сейчас, дезориентированная, случайно и сболтнула наболевшее. - У них семьи. Мамы, папы... А они про какие-то стекляшки.
Подольский долго молчал, смотрел куда-то в пространство и ее не трогал. Наконец, сигарету потушил, к Катя потянулся, забрал из безвольных рук чашку. Придвинул к себе девушку, подбородок на макушку положил и проникновенно так приказал:
- Забудь. Поняла меня? Тебе какая разница, что они говорят и думают? Тебе с ними никогда не встречаться. У тебя есть я, Кирюха вот. А они свое счастье просрут и не заметят. И пусть.
- Миша!
- Не перебивай. Я правду сказал. И ты тоже, Кать. Вроде самостоятельная, умная, а на дураков внимание обращаешь. Для тебя сейчас главное - не то, что они о тебе подумают. Для тебя сейчас Кирилл важнее. Правильно?
- Правильно, - подтвердила Катя, загипнотизированная успокаивающим тихим голосом.
- Вот и думай о нем. А про них забудь. Документы твои я утром завтра заберу. Не бери в голову. Хорошо?
- Хорошо.
- А теперь спать пойдем. Нам завтра рано вставать.
И уже когда в постель легли, Мишка еще раз повторил:
- Забудь о них. И не трепи себе нервы. Ясно?
- Ясно, - широко зевая, Катя у него на груди устроилась и под себя ноги поджала. - Забыла уже, Миш.
- Это хорошо.
***
На следующий день, прямо в обед, Мишка отвез их с Кириллом в больницу. Утром, пока Катя вещи собирала, Подольский съездил к Альбине. Не было его около часа - казалось бы, ведь только документы забрать.
- Ты что так долго? - с подозрением прищурилась Катя. Втягивать в бабские разборки еще и Подольского не хотелось.
- Так получилось.
- Она документы отдала?
- Да.
- А рекомендательное письмо?
- Можешь его выкинуть.
Девушка постаралась не выдать своей обиды.
- Все так плохо?
- Забей, Кать. Ты вещи собрала?
- Вроде собрала. Миш, посмотри мне в глаза.
Он с явной неохотой черные глаза на нее поднял и страдальчески вздохнул.
- Ты точно с ней не связывался?
- Точно.
- Зачем врешь? - шикнула она, не удержавшись. - Я же тебя просила!
- Ой, Кать, ну в самом деле!
Разговора не состоялось. Мишка от нее отмахнулся и на все ее провокации не обращал никакого внимания. Поэтому Кате не удалось ничего узнать, хотя она сердцем чувствовала - что-то он все-таки сделал.
Дальше как-то не до этого стало. Они в больницу приехали, а Катя все время по дороге дергалась. Ей казалось, что что-то она все-таки забыла. Кирилл наоборот, был как удав спокоен. Для него это было своего рода игрой, вызывало интерес, а волновало только одно.
- Миш, а там уколы будут делать? - на всякий случай решил узнать племянник.
И напрягся так в ожидании ответа. Мишка заулыбался, с Катей переглянулся и покачал головой.
- Не знаю.
- Как не знаешь? Ты должен. Катя!
- Я тоже не знаю, солнышко. Приедем, и врач все нам расскажет.
Кирюша откинулся на спинку и скрестил руки на груди. Веселость с него шелухой слетела, и всю дорогу мальчик непривычно молчал. Из машины выскакивать, когда остановились, не спешил, и старался держаться поближе к Кате.
Как оказалось, Мишка договорился обо всем - буквально. Их радушно встретили, поприветствовали, проводили в палату, все показали-рассказали, предупредительно поинтересовались о предпочтениях и пожеланиях. Катя даже растерялась, и переводила боязливый взгляд с Мишки на улыбающегося в тридцать два зуба доктора. И обратно.
Как-то довелось ей с Кириллом неделю пролежать в обычной больнице. Земля и небо по сравнению с этой. И таких приветливых врачей там не было.
- Нет, нам ничего не нужно, - поспешно заверила Катя и подавила желание за Мишку спрятаться. Такое внимание и обхождение ее напрягало. - Если что, я скажу.
Врач кивнул, еще раз попросил при малейшем дискомфорте обращаться к нему и наконец-то удалился.
- Кошмар какой, - жаловалась она потом Подольскому. - Этот Геннадий Семенович за нами по пятам ходит. И в затылок мне дышит. Вот как это называется?!
- Это называется сервис.
- Сервис...У меня нервы скоро не выдержат, Миш. Я уже боюсь ночью глаза открыть и его над собой увидеть. Улыбающегося.
Мишка, откинув голову, засмеялся.
- Что ты ржешь? - разобиделась она и с силой хлопнула крышкой ноутбука. - У меня нервы уже ни к черту с этим Геннадием стали.
- Зато он хороший врач.
Весомый аргумент, с которым Катя не могла не согласиться. Но это не значит, что врач ее не нервирует.
- И только то, что он хороший врач, его спасает.
Подольский хмыкнул и поерзал на кровати.
- Кирюха где?
- В соседней игровой. Позвать его?
- Не зови. Нам надо поговорить.
С детства у Кати выработалась к этой фразе стойкая неприязнь. Ничего хорошего после нее обычно не следовало. На каком-то ментальном, подсознательном уровне это высказывание соседствовало с "ты только не волнуйся", "ничего страшного не случилось" и "давай останемся друзьями", Все три фразы для нее имели исключительно негативную окраску, но Мишкины слова, да еще произнесенные таким тоном, окончательно разрушили благостный настрой.
