Вирджиния Эндрюс - Семена прошлого
— И Бог сказал Еве: иди отсюда и не приходи, — детский голосок Дэррена звучал смешливо и лукаво.
Я посмотрела на них попристальнее.
Оба сняли свои песочники и белые сандалии, и Дайдр уже прилепила листочек на крошечный мужской орган брата. Затем она озадаченно посмотрела на то, что находилось на этом месте у нее.
— Дэррен, а что такое грех? — спросила она.
— Это когда убегаешь, чего-нибудь наделавши, — отвечал ей брат. — Плохо только, когда босые ноги…
Они оба хихикнули и, увидев меня, побежали навстречу. Я поймала их и держала их теплые, милые голые тельца, осыпая их мордашки поцелуями.
— Вы ели что-нибудь на завтрак?
— Да, бабушка. Тони дала нам грейпфрут… фу, он невкусный. Мы все съели, кроме яиц… Мы не любим яйца.
Первой и более бойко всегда говорила Дайдр; так же было и с Кэрри, которая всегда была «голосом» Кори.
— Мама… ты была здесь? — спросил смущенно Джори. Поднявшись с травы, я с детьми на руках пошла к Джори.
— Я утром смотрела, как Тони учит детей плавать, потом попросила ее сходить к тебе и сделать массаж. Знаешь, твои дети чудесно справляются в воде. Они с такой уверенностью бьют ручонками, и у них уже кое-что получается. А отчего ты не присоединился к нам этим утром?
— Почему ты пряталась сейчас, мама?
— Я просто стригла розы, Джори. Ты же знаешь, я делаю это каждое утро. Чтобы придать дому уют, я каждое утро ставлю в каждой комнате свежие розы… — И я игриво заложила красную розу ему за ухо. Он раздраженно вырвал ее у меня, но не выбросил, а сунул в вазу с маргаритками, которые принесла Тони.
— Ты слышала нас с Тони?
— Джори, когда на дворе кончается август, я ценю каждый момент, чтобы сделать что-нибудь в саду. И просто люблю бродить. Когда воздух напоен дыханием роз, мне кажется, что я в Раю или в саду Пола. Да, у него был самый прекрасный сад, какой только довелось мне видеть. Но у него был строго научный подход: он разделил сад на секции, среди которых была японская, итальянская, английский парк…
— Я все это уже слышал! — нетерпеливо бросил он. — Я спросил, слышала ли ты наш разговор?
— Да, по правде говоря, я услышала много любопытного; а когда могла, даже подглядывала за вами из-за роз.
Он нахмурился в точности как Барт. Я спустила с рук малышей и, шлепнув их слегка по голым задочкам, велела им найти Тони, чтобы та их одела. Они поскакали от меня, как две куколки-голышки.
Я уселась, чтобы улыбнуться в ответ хмурому выражению лица Джори. Когда Джори злился, он становился похожим на Барта.
— Джори, я не намеренно. У меня и в мыслях не было подслушивать. Я была там прежде, чем вы пришли. — Я помолчала и взглянула в его хмурое лицо. — Ты ведь любишь Тони, правда?
— Я не люблю ее! Она любовница Барта! Я не хочу, черт побери, вечно подбирать всех и вся за Бартом.
— Вечно?
— Давай не будем об этом, мама. Ты прекрасно знаешь причину, по которой Мел оставила наш дом. Барт выложил все вполне откровенно; так же поступила и она в то рождественское утро, когда внезапно клипер оказался сломанным. Она бы осталась здесь навсегда, если бы Барт сам не прервал их отношения; если бы он по-прежнему «замещал» меня. Я думаю, их связь была случайной: она просто искала способ удовлетворения, ей не хватало секса. Я понял это и согласился с этим. Я часто слышал по ночам, как она плачет. Лежал тупо на кровати хотел к ней прийти и не мог. Мне было жаль ее, но еще больше — себя. Для меня тогда жизнь была адом. Но и сейчас она — ад, только другой.
Джори, что я могу сделать, чтобы помочь тебе?
Он подался ко мне, взглянув мне в глаза таким взглядом что сразу напомнил мне Джулиана, которому я не помогла, когда могла помочь.
Мама, несмотря на все горестные воспоминания, связанные у тебя с этим домом, я уже привык к нему, как к своему. Здесь удобные для меня коридоры и двери. Здесь есть лифт, чтобы спускаться и подниматься. Здесь бассейн, террасы, сад и лес. Нечто вроде рая на земле, за несколькими недостатками. Я думал, что не дождусь того момента, когда покину, наконец, этот дом. А теперь я вовсе не хочу уезжать отсюда. Не хотел бы, если… если бы не несколько моментов. Не хотел раньше волновать тебя, но теперь я должен тебе рассказать.
Предчувствуя дурное, я со страхом ждала этих «нескольких моментов».
— Когда я был ребенком, мне казалось, что мир полон чудес, в нем должны быть лишь приятные тайны, а все неприятное рано или поздно исправится: и слепые прозреют, и хромые вновь побегут, и тому подобное. Эти представления спасали меня от безобразия и несправедливости этого мира. Я думаю, я просто опоздал повзрослеть. Это балет держал меня в своем счастливом плену, в вечном детстве. Вот я и поддерживал в себе веру, что чудеса осуществятся, если их сильно ждать. Так и в балете: если сильно желать, можно достичь всего, — вот я и остался в детстве, став уже взрослым. Мы с Мел во многом были похожи она так же верила в чудеса в жизни, как и я. В балете есть что-то, что сохраняет на всю жизнь, так сказать, девственность в человеке. Ты не видишь зла, не слышишь ничего о нем, хотя не могу сказать, что ты сам невольно не причиняешь кому-то зла. Я знаю, что ты меня поймешь, потому что сама принадлежала этому миру.
Он взглянул на меня, а потом на потемневшее грозовое небо. В этом выдуманном мире у меня была любящая жена. Во внешнем, настоящем мире, она очень быстро покинула меня и нашла первого встречного, кто заменил меня. Я ненавидел Барта, потому что он забрал ее у меня как раз тогда, когда она была мне нужнее всего. Потом я ненавидел Мел за то, что она дала шанс Барту взять надо мной реванш. И все-таки он до сих пор берет эти реванши, мама. Я бы не стал тебя беспокоить, мама, своими опасениями, если бы все это не касалось безопасности моих детей. Я боюсь за них, боюсь за себя.
Почему он раньше даже намеками не рассказал мне обо всем этом? Слушая его, я изо всех сил старалась не показать впечатления шока.
— Помнишь эти параллельные брусья, на которых я занимаюсь? Так вот, кто-то набил в них металлические опилки, поэтому когда я провел руками, как обычно, по ним, в моих ладонях оказались металлические занозы. Отец долго трудился, вытаскивая их из меня, и взял с меня обещание не говорить тебе.
Я вздрогнула, представив себе, как это было.
— Что еще, Джори? Это ведь не все?
— Не все, но все так мелко, мама… каждый раз какие-нибудь мелкие неприятности, чтобы сделать жизнь человека совсем невыносимой. Например, насекомые в кофе или молоке. Там, где для меня насыпан сахар, бывало, оказывалась соль, и наоборот… глупые, детские розыгрыши, но и они могут быть опасными иногда. В моей постели, в стуле появляются время от времени гвозди, булавки… о, для меня будто весь год продолжается Первое апреля. Временами это все так глупо, что я смеюсь — и все; но когда я надеваю ботинок, и там оказывается гвоздь, а я не чувствую его своими обездвиженными пальцами, а потом у меня начинается воспаление, вот тогда мне не до смеха. Это могло бы стоить мне ноги. Из-за всего этого мне приходится вечно все осматривать, проверять, прежде чем использовать, и каждый день на это уходит масса времени. Самый последний пример: мои новые лезвия для бритвы внезапно оказались полностью проржавевшими.
