Мэрилин Папано - Вкус греха
— Ты сама захотела любви, — как бы оправдываясь, проговорил Уилл.
Она прижалась к нему и закрыла глаза. Но ей еще удалось произнести последние слова, от которых он похолодел:
— Это не любовь, Уилл. Это секс, просто грубый секс.
Реймонд присел на стул у кровати матери. Она все еще находилась в кардиологическом отделении, но поскольку быстро шла на поправку, лечащий врач смягчил режим посещений. Несомненно, вечером появятся Селина и Билли Рей, но пока старуха осталась в распоряжении сына.
Она гладила пальцами лепестки желтой гвоздики — кто—то из друзей прислал ей букет. Когда санитар вошел в палату с букетом, Роуз объявила, что это ее любимые цветы; именно их она клала каждую неделю на могилу покойного мужа и хотела бы, чтобы и ей на могилу носили такие же. Реймонду пришлось успокаивать ее, говорить, что доктора обещают скорое выздоровление и ей еще долгие годы не придется думать о смерти.
А она молча смотрела на него.
Наконец мисс Роуз оставила цветок в покое и повернулась к сыну:
— Нам надо поговорить.
Голос ее был так серьезен, что Реймонд насторожился.
В последнее время она говорила серьезно лишь в тех случаях, когда дело касалось Билли Рея, а о нем Реймонд не был расположен говорить в больничной палате. Накануне вечером ему уже пришлось уступить и позволить мерзавцу проникнуть к старухе, несмотря на то, что он не принадлежит к семье Кендалл, что бы там ни утверждала Мередит.
— В чем дело, мама?
— Ты можешь выполнить мою просьбу?
— Конечно, мама, ты же знаешь, — без колебаний ответил Реймонд.
Но Роуз, казалось, вовсе не была в этом уверена.
— В старости едва ли не самое неприятное то, что приходится просить об одолжениях. К счастью, у меня есть деньги и я могу себе позволить едва ли не все, что мне захочется. И то, что я хочу от тебя, я смогу купить за деньги. Надеюсь только, что мне не придется этого делать. Но имей в виду, я готова к отказу.
Теперь ему стало любопытно. Для матери он готов на многое — но не на отказ от своих интересов в пользу Билли Рея. Если она надеется уговорить его относиться к подонку как к одному из Кендаллов, ее ждет разочарование. Ни единого гроша из семейных денег Билли Рей не получит.
— Мама, что тебе нужно? Я сделаю все, что в моих силах.
Кроме одного.
Роуз тяжело вздохнула и произнесла с видимым усилием:
— Мне нужны мои бриллиантовые серьги.
Реймонд хорошо знал серьги с крупными бриллиантами, которые его мать неизменно надевала по воскресеньям в церковь, на банкеты и в прочих торжественных случаях.
— Сюда? В больницу? У тебя не будет возможности их надеть, да и где ты собираешься их хранить? Вот приедешь домой…
— Мне нужны бриллиантовые серьги, которые мне подарили родители, когда я выходила замуж за твоего отца, — перебила его мисс Роуз. — Те серьги… Реймонд, господи, прости нас обоих… Те серьги, которые ты у меня украл шестнадцать лет назад.
Он открыл рот, чтобы возразить, приподнялся со стула, намереваясь вскочить и разразиться гневной тирадой: «Как ты можешь говорить такое? Как ты могла поверить, что я способен обокрасть родную мать?!»
Но Реймонд тут же опустился на стул. Он лгал ей шестнадцать лет. Если он солжет снова, их отношениям придет конец. Она окончательно потеряет уважение к нему, перестанет его любить, и все между ними будет кончено.
— И давно ты знаешь? — не глядя на мать, спросил он.
— Я подозревала тебя с самого начала.
— Почему? Никому ничего подобного не приходило в голову.
За исключением Селины. Она вычислила его безошибочно.
— Я никогда не верила до конца твоей версии о том, что Уилл совершил те преступления. Ну да, он мог присвоить деньги, если бы попал в отчаянное положение, но я не могла поверить, что он способен украсть вещи, которыми я дорожила.
Реймонд взял ее за руку, и она не стала ее отнимать.
— Я виноват, мама.
— Все драгоценности у тебя? Кольцо твоего отца? Изумрудный браслет? Брошь? Реймонд, почему ты так ненавидишь Уилла?
— А ты почему так его любишь? — взорвался Реймонд. — Он тебе не сын, а ты взяла его в дом и обращалась с ним так, как с настоящим Кендаллом.
— А ты ревновал? — насмешливо парировала мисс Роуз. — Ты пытался обвинить ни в чем не повинного восемнадцатилетнего парня в преступлениях, которые совершил сам лишь потому, что ревновал меня к нему?
— Нет. Потому что я хотел, чтобы он убрался прочь. Из твоего дома, из Гармонии, из твоей жизни.
— Ты хотел этого настолько, что был готов отправить его в тюрьму?
Именно так.
— Мама, — вздохнул Реймонд, — ты никогда не понимала… Он не наш. Не нашего круга. Он приносил нам одни неприятности. Я хотел спасти тебя от него.
— И для этого обокрал мать.
Он видел, ей было горько произносить эти страшные слова.
— Мама, я…
Она подняла руку, заставив его умолкнуть.
— Реймонд, принеси мне серьги. Пусть они к вечеру будут у меня.
— Мама, я же не хотел… — Увидев, что Роуз не расположена больше его слушать, Реймонд сдался. — Хорошо. Через два часа я тебе их привезу.
Старуха закрыла глаза и откинула голову на подушку.
«Во всем виноват Билли Рей, — повторял про себя Реймонд по дороге к Гармонии. — Если бы он не приехал, жизнь в городе шла бы своим чередом».
Поскорее бы черт унес этого Билли Рея Бомонта в преисподнюю! Если есть бог на небесах, то он уберет Билли Рея из Гармонии. И тогда жизнь Реймонда войдет в привычную колею.
В доме Реймонда было тихо. Машины Френни на месте не оказалось, Мэй возилась на кухне. Реймонд не стал сообщать ей, что он дома и что к ужину его ждать не нужно. Он быстро прошел к себе в кабинет и склонился над сейфом, что стоял возле его стола.
Приходилось признать: в этом сейфе хранилось не так уж много, но и не так уж мало. Чеки с номером расчетного счета Роуз; лист бумаги с более или менее удачными копиями подписи Билли Рея; имя и номер телефона человека, потрудившегося на стройплощадке; пожелтевшая копия свидетельства о рождении Джереда Робинсона, которую Мелани выслала ему из Джорджии более пятнадцати лет назад в качестве свидетельства того, что она не назвала Реймонда отцом ребенка, за что ему пришлось заплатить ей пять тысяч; новоорлеанский адрес Мелани и ее номер телефона, полученный им вкупе с требованием о новом взносе. И здесь же в обшитой кожей шкатулке хранились все драгоценности.
Он набрал последнюю цифру, и замок открылся. Реймонд открыл дверцу и… замер на месте.
Сейф был пуст. Бумаги, адреса, драгоценности — все пропало.
Боже милостивый!
