Джудит Крэнц - Любовники
— Он не откажет, — убежденно сказала Джиджи. — И куда ты полетишь?
— Кататься! Ты теперь без работы, и мы запросто можем слетать на ленч в Сан-Франциско, пробежаться по магазинам — обязательно в белых перчатках и шляпках, как настоящие сан-францисские леди, — и обернуться домой к обеду.
— Я полагаю, перчатки и шляпку ты мне одолжишь? Вообще это замечательная идея — я смогу лично вручить свой подарок к юбилею синьоре Элеоноре. Саша, я бы просила не говорить обо мне «без работы». Не забудь: я сама ушла из агентства.
— Да какая разница? — пожала плечами Саша. — Ты ведь не расписываешься в ведомости раз в неделю.
— Это решение я приняла сама, и ты представить себе не можешь, насколько свободной я себя теперь чувствую. В любом случае, у меня сейчас так много дел — сначала ваш прием, потом прием в Венеции, — так что я все равно не могла бы сейчас работать в полную силу.
— Прием в Венеции? — спросила Саша. — Ты имеешь в виду первое плавание?
— Это будет следующий прием, в будущем году. А я говорю о том, который состоится через две недели. Это будет небольшое мероприятие для бизнесменов и прессы. Бен считает, что это хорошая возможность для презентации всей компании, а туристический бизнес — это только предлог.
— А какой смысл, если корабль все еще в доках?
— Когда строят корабль, — пояснила Джиджи, — то в первый килевой лист заваривают на счастье монетку от лица владельца. Бен хочет, чтобы эту пластину заменили на другую — с американским серебряным долларом, в ознаменование приобретения им трех судов и переоснащения «Эсмеральды». Я организую это мероприятие совместно с одним крупным турагентством. Мы должны привезти журналистов в Венецию, потом — в Порта Марджера на торжественную церемонию замены памятной монеты, после чего отвезти назад в Венецию, где у «Киприани» состоится обед. Транспорт, еда и жилье для двухсот журналистов и нескольких десятков служащих Бена — это все на мне.
— А тебе за это заплатят? — поинтересовалась Саша.
— Бен хотел мне заплатить, но я ему не позволила.
— Джиджи! — Саша была шокирована. — Я, как твой бывший агент, не могу этого допустить!
— Саша, я просто не могу — и не буду — брать у него деньги!
— Как ни странно, я тебя хорошо понимаю, особенно если учесть, что между вами еще столько неясностей. О'кей, работай задаром, мне все равно. И я рада, что вы с Беном будете много времени проводить вместе — может, что-нибудь сдвинется в голове у Зака и он наконец вернется с небес на землю. Я все готова сделать, чтобы он наконец забыл тебя. Нелли, Нелли, это червяк, детка, а не игрушка! Дай маме. Ой, Джиджи, она тянет его в рот! Останови ее, ради Христа!
— Нелли, не надо, — мягко произнесла Джиджи, отбирая у малышки червя. — Смотри, какая хорошая лопатка, иди покопай песок. — Она повернулась к подруге. — Почему ты вдруг заговорила о Заке, Саша Невски?
— Прошу называть меня Сашей Орсини. Или тебе не нравится носить со мной одну фамилию?
— Не увиливай от ответа. Что за чушь ты несла о Заке?
— Вито очень обеспокоен на его счет. Черная комедия у Зака превращается в сентиментальную любовную историю, потому что режиссер по-прежнему неравнодушен к дочери продюсера — чем тебе не сценарий для фильма? Надо подбросить Вито идейку, еще не поздно переделать сценарий.
— Саша, я не вижу никакой другой причины, почему ты это мне говоришь, кроме как из-за твоей обычной страсти мутить воду. Я наивно полагала, что два брака за столь короткий промежуток времени тебя от этого излечили.
— Все-таки это подло с твоей стороны, Джиджи, напоминать мне о Джоше сейчас, когда я так счастлива. Как ты можешь?
— Саша, меня не проведешь, даже не пытайся! Говори, что у тебя на уме?
— Если бы Зак с кем-нибудь сошелся, я бы считала, что ты для него в прошлом. Но он, видишь ли, ни с кем не встречается! Скажи честно, Джиджи, ты считаешь это нормальным для молодого здорового мужчины в расцвете сил?
— Что за бред собачий! С чего ты взяла?
— Каждый вечер, приходя домой, мой муж мне все подробно докладывает. Спроси его сама. Ты считаешь, что твой отец стал бы городить огород на пустом месте?
— Если это помогло бы ему снять фильм — стал бы. Но это… это плохая шутка. Что вы затеваете?
— Неужели ты думаешь, что нам делать больше нечего, как петь дифирамбы твоей неотразимости? Тоже мне — центр мироздания! Нелли! Прекрати! Джиджи, только посмотри, она лопаткой разрубила червяка пополам! О господи, как можно?
— Она готовится стать маньяком-убийцей, для женщин это редкость, но все же такие случаи известны. Когда я на нее смотрю, у меня нервы сдают. Я начинаю понимать, чего стоили Билли ее двойняшки.
— Не дашь Нелли бутылку? Время перекусить.
— Нет, лучше не надо, — сквозь зубы процедила Джиджи.
— Да брось ты, смелее, когда-нибудь и тебе придется это делать. Все женщины через это проходят, даже мама нам давала соску, хотя я не очень уверена: может, она кормила нас до того возраста, когда мы могли уже пить из чашки? Я попрошу Зака спросить ее, когда он будет ей звонить в следующий раз.
— Когда Зак что будет делать?! — У Джиджи округлились глаза. Она испытывала неподдельный страх перед Татьяной Орловой-Невски, этой вздорной, внушающей трепет, властной главой большого клана Невски, о чьем крутом нраве ходили легенды.
Саша вздохнула.
— Он, как нежный сын, звонит маме узнать, как у нее дела. Вито говорит, в последнее время это происходит по два раза в неделю.
— Ты меня обманываешь, Саша?
— Это истинная правда, клянусь крошкой Нелли.
Джиджи молча переваривала услышанное.
— А Зак… — неуверенно начала она, — он ничего не говорит обо мне? Может быть, отцу?
— Ни слова. Ни мне, ни Вито.
— Ну видишь, вы впадаете в заблуждение.
— Как раз наоборот. Такое впечатление, что он волевым усилием вычеркнул тебя из своей памяти. Принимая во внимание, сколько времени он проводит с Вито, согласись, что это довольно подозрительно. Если бы он хоть раз — между делом — поинтересовался, как у тебя дела! Но не произносить твоего имени больше года, притом что он изо дня в день работает вместе с Вито? Это самый верный признак, что он еще не пережил вашего разрыва. В конце концов, ты-то говоришь о нем легко, потому что любишь Бена, но мой бедный брат не в состоянии даже вслух произнести твое имя, значит, он не может смириться с мыслью, что жизнь идет своим чередом, но без тебя.
— Ну и дурак!
— Именно это я и сказала Вито, — кивнула Саша.
— И что ответил мой старый добрый папуля?
— Какие-то милые слова, вроде того, что он тоже не смог бы забыть меня до конца своих дней… Это неважно. Не забывай — Вито другой, он взрослый человек, а Зак — влюбленный мальчишка.
